Ей можно было говорить резкости относительно многих вещей, но только не о ее готовке. Сэму никогда не приходило в голову, что она не умеет готовить. Он думал, что она просто никогда не пыталась. Ведь все женщины умеют готовить, разве не так? Они же только этим и занимаются. Правда, некоторые папы тоже готовят. Сэм считал, что его отец готовит лучше, чем мать, потому что не заставляет есть листья салата. Салат был смертью для Сэма, равно как и капуста, особенно цветная. Эта вообще мрак. Сэм не мог даже думать о цветной капусте. Он посмотрел на Дэйви. Тот разглядывал свою котлету с задумчивым выражением на лице.
– Дэйви что-то нервничает насчет обеда, – вслух сказал Сэм.
На лице Дэйви отразился страх.
– Он будет нервничать еще больше, – холодно отозвалась Барбара, – если не съест его.
Она оглядела внуков. Барбара предложила присмотреть за ними на те два дня, пока Лиззи занималась магазином, а Роберт с Дженни уехали в Бирмингем. Ей нравилось, когда внуки бывали у нее, и не в последнюю очередь по той причине, что это давало ей возможность приложить усилия к исправлению недостатков в их воспитании, допущенных Робертом и Лиззи, как то: излишней любви к телевизору, позднего засыпания и ужасных манер за столом. В их приезды она также занимала их делом – поручала полоть сорняки в палисаднике, чистить обувь и вытирать пыль с помощью чудесной вещи – пучка перьев на бамбуковой палочке, которую Дэйви просто обожал. Она посылала их в поле за дом со списком того, что им нужно было найти: разные листья и цветы, камешки, птичьи яйца, жуков. И делала это для того, чтобы убедиться в их способности исследовать природу, а не просто бродить попусту во время прогулок, рубя палками лопухи. Вечерами Уильям играл с ними в шашки и домино и читал Дэйви что-нибудь из „Желтой книги сказок" 1894 года издания, которую Сэм презрительно считал предназначенной для самых маленьких, однако при чтении маячил всегда на таком расстоянии, с которого мог все слышать. Если у бабушки не до конца спустить воду в туалете, она могла заставить тебя сделать это еще раз, а потом вымыть руки и дать ей понюхать их в доказательство этого. В туалете было очень холодно, но имелась одна очень интересная вещь – груша на цепочке, опускавшаяся с чугунного бачка. Дэйви боялся ходить в этот туалет один.
– Ешь, – сказала Барбара.
– Кетчуп, – прошептал Дэйви.
– Что?
– Он сказал, нельзя ли попросить немного кетчупа, – вставил Сэм.
– Зачем?
– Чтобы отбить этот вкус, – опять прошептал Дэйви.
Губы Барбары дрогнули. Если бы Сэм не знал ее лучше, он мог бы подумать, что она хочет улыбнуться.
– У дедушки и бабушки кетчупа не бывает.
Сэм посмотрел на Дэйви.
Три дня назад Пимлот обозвал Дэйви задницей за то, что тот боялся съехать с горки на игровой площадке головой вперед, и Сэм, удивляясь сам себе, дал Пимлоту пинка. Пимлот был ошарашен. Он уставился на Сэма своими светлыми глазами, которые стали величиной с блюдце, и ушел. С тех пор Сэм его не видел. После ухода Пимлота Дэйви без всякого понукания съехал с горки головой вперед, правда, при этом испуганно придерживался напряженными руками за поручни. Тогда по дороге домой Сэм дал ему кусочек жевательной резинки и наклейку со словами: „Будь готов! Ты нужен Британии!", которую Дэйви приклеил на свой свитер и гордо носил сейчас.
Сэм наклонился к брату.
– Ешь ее с картошкой.
– Правильно, – сказала Барбара. Ее голос звучал вполне дружелюбно, и так же дружелюбно она смотрела на них.
Дэйви откусил котлету и начал решительно жевать.
– Молодец, – похвалил Сэм.
Дэйви откусил еще кусок, побольше. При глотании на глаза ему навернулись слезы.