По другую руку на отдельном холмике показался домик-пряник, а впереди — светлое полушарие громадного купола и окруженный розовыми клумбами фонтан-колокол, весь в ореоле радужной пелены мельчайших брызг.
Автомобиль медленно обогнул фонтан, и глазам Лиз предстал весь дом — высокий, хоть и было в нем всего два этажа, облицованный бежевым камнем, с обеих сторон забирающий площадь вокруг фонтана в широкое полукольцо.
А на ступеньках дома стоял, улыбаясь, седовласый человек в белом костюме.
— Здравствуй, Лизхен, — сказал он с чудовищным немецким акцентом, когда машина остановилась напротив входа, и шофер, распахнув дверцу, галантно подал Элизабет руку. — Добро пожаловать в Занаду...
— Как у вас интересно, дедушка Макс!
Старик с рассеянной улыбкой погладил Лиз по головке.
— Милые пустячки, невинные забавы одинокого старика. Что тебе больше всего понравилось?
— Мне? Заводная балеринка, говорящая голова Сократа, механический клавесин, бабочки...
— Подойди-ка сюда... — Дедушка Макс подошел к бюро на гнутых ножках, поднял крышку, достал красный лакированный ларец, протянул Лиз миниатюрный золотой ключик.
— Вставь сюда и поверни. В эту сторону, по часовой стрелке.
Лиз послушно вложила ключик в микроскопическую скважинку на стенке ларца, повернула. Лаковые створки разъехались, а внутри Лиз увидела крохотного волнистого попугайчика. Попугайчик боком лежал на красной подушечке и блестел черным стеклянным глазом.
— Он умер? — спросила Лиз.
— Он игрушечный, — сказал дедушка Макс. — Достань его, только аккуратно, а то сломаешь.
Лиз бережно извлекла попугайчика, провела пальцем по крылышку. Перья у игрушечной птички были настоящие, только покрытые прозрачным лаком.
— Поставь сюда, — дедушка Макс показал на край стола. — Да, вот так... Теперь давай дунем на него, не так сильно, как дуешь на свечи в именинном пироге, а легонечко, будто пылинку сдуваешь. Раз-два-три...
Лиз дунула, и вдруг попугайчик взмахнул крыльями и взлетел, высоко-высоко, к самому сводчатому потолку и там пропал из вида.
Лиз захлопала в ладоши.
— Ой, какая чудесная игрушка!..
Старый Макс улыбнулся.
— Более чудесная, чем ты думаешь... Подставь-ка ладошку. — Он извлек из ларца кожаный мешочек, высыпал из него мелкие зернышки на ладонь Лиз и громко позвал: — Гого! Гого! Гого!
Попугайчик отозвался веселой трелью, спикировал прямо на руку Лиз и принялся деловито склевывать зернышки. Медленно, осторожно, Лиз закрыла ладонь. Попугайчик затрепыхался, в пальцах Лиз отдавались частые удары птичьего сердечка. Лиз разжала ладонь, попугайчик вспорхнул, уселся на оконном карнизе и занялся поправкой несколько помятого оперения.
— Дедушка... — прошептала в смятении Лиз. — Дедушка, он... он живой!
— Конечно, живой. В Коране сказано: пророк Иса сделал из глины птичку, дунул на нее, птичка ожила и улетела... Знаешь, кто такой пророк Иса?
— Нет.
— Это наш Иисус Христос.
— Тогда получается, что мы с тобой — тоже боги?
— Немножко. Каждый человек немножко бог, только не всем дано ощущать это...
Старик сидел в глубоком удобном кресле, посасывая длинный янтарный мундштук пенковой трубки. Перед ним на инкрустированном шахматном столике были расставлены в начальной позиции костяные шахматные фигурки. Кресло напротив пустовало, а посреди залы на расстеленной на полу медвежьей шкуре лежала Лиз, пощипывая гроздь рубинового винограда. В невидимых динамиках негромко звучала увертюра из «Кавалера роз».
Старик отложил трубку, потянулся, посмотрел на часы.
— Что-то запаздывает мой партнер. Не иначе, опять творит, поймал вдохновение. Ох уж эти художники, рука не поднимается требовать от них пунктуальности...