Понимаю, что легче было бы договориться со службой доставки, но я не хочу, чтобы какой-нибудь идиот с постной рожей приносил ей цветы вместо меня. Она бы не слишком этому обрадовалась. Тебя это не обременит?
Адам покачал рюмку с бренди. Было приятно сознавать, что его друг еще не совсем утратил чуткость.
– Разумеется, – сказал он. – Кстати, если ты все еще не отказался от мысли покинуть Лондон, должен сказать, что Элизабет вовсе не горит желанием ехать с тобой. Ей предложили еще раз исполнить моцартовский концерт, который она играла год тому назад, только на сей раз в сопровождении Лондонского симфонического оркестра в Сентрал-холле.
Джером едва заметно пожал плечами, обтянутыми дорогим костюмом.
– Нужно будет позвонить и извиниться. Наверняка без труда найдут вместо нее исполнителя.
– Ради Бога, Джерри, что ты такое говоришь?! – воскликнул Адам. – Неужели сам не понимаешь? Элизабет ни за что не согласится, чтобы ей подыскали замену! Ее попросили сыграть с Лондонским симфоническим оркестром, представляешь? Разве так сложно понять, как это для нее важно? Именно это ей сейчас и необходимо! Месяцы упорных упражнений, которые позволят девочке не думать об умершей матери.
– Я ценю внимание, которое ты проявляешь к Элизабет, – сдержанно произнес Джером.
Сердце Адама упало: всякий раз, когда Джером произносит что-либо таким тоном, это означает, что его решение непреклонно и ничто на свете не сможет его изменить.
Джером тем временем продолжал:
– Она с таким же успехом сможет заниматься музыкой в Париже. Уверен, она покинет Лондон без колебаний, как только узнает, что я не хочу разлучаться с ней.
Адам сдержанно застонал. Он не сомневался, что Джером любит Элизабет, но тот совершенно не понимал стремления своей дочери продолжить прежний образ жизни. «Георг Пятый» не сможет заменить Элизабет Итон-плейс и столь необходимый ей привычный распорядок занятий музыкой.
– Джерри, ты совершаешь ошибку, – сдерживаясь, произнес он. – Конечно, Элизабет нуждается в тебе, но ты ей нужен именно здесь, в Лондоне. Ей нужно, чтобы ты был среди публики в Сентрал-холле, когда она будет выступать с Лондонским симфоническим оркестром. Ей нужна повседневность, ставшая для нее привычной.
Джером недовольно поднялся с места. Дом без Серены сделался для него невыносимым. Он совсем не намерен оставаться тут даже на день дольше, чем это необходимо. И кроме всего прочего, он хочет, чтобы Элизабет была с ним. А если он чего-то хочет, то всегда добивается.
– Мы отплываем завтра с утра на пароме, – резко сказал он. – Может, ты поужинаешь с нами? Думаю, в «Савое» будет потише, чем в Уэст-Энде.
Адам отрицательно покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Элизабет не захочет, чтобы тебе пришлось разрываться между ней и кем-то еще. Пожелай ей за меня всего наилучшего.
Адам был уже у двери, когда Джером примирительно произнес:
– Попытайся понять и меня, Адам. Я сейчас искренне сожалею, что приходилось так много разъезжать по делам. Ведь всякая поездка отнимала у меня время, которое я мог бы провести с Сереной. Я не намерен опять совершать ту же ошибку. С этого момента, куда бы я ни отправлялся, Элизабет всюду будет со мной.
Адам посмотрел на друга: богатый, удачливый в делах, влиятельный – и сейчас такой уязвимый, совсем как его дочь. От былого гнева Адама не осталось и следа. В жизни бывают куда более серьезные грехи, чем понятное желание отца не расставаться с дочерью.
– Что ж, ладно, Джерри, – сказал он и улыбнулся. – Желаю без помех добраться до континента! Пришли мне открытку из Парижа.
* * *
Наверху, в своей комнате, Элизабет услышала, как хлопнула входная дверь. Она несколько раз провела щеткой по волосам. Девочка испытывала некоторое недоумение и разочарование. Было бы замечательно, если бы дядя Адам остался и отправился с ними в «Савой». Но тут же она испытала чувство вины.