И бессмысленно задавать вопрос: почему? Точно так же лишен смысла вопрос: почему именно шестнадцать типов информационного метаболизма, а не тридцать два, например? Потому, что «так природа захотела». Видимо, в основе этого лежит какой-то, нам пока еще неизвестный ее закон.
Я даже рискну предположить, что процесс формирования человеческого сознания завершился (пусть только на этом этапе эволюции) именно появлением шестнадцати способов получения, обработки и передачи информации. Это тот самый фундамент, на котором впоследствии и выросло все великолепное (хотя и не завершенное, и не могущее быть завершенным) здание цивилизации.
Если следовать этой мысли дальше, то можно предположить, что элементарная частица ноосферы – не индивидуальное сознание, а социон. Именно социон в зачатке скрывает в себе все разнообразие того, что мы называем культурой и цивилизацией. Сократись человечество до ничтожно малого числа, скажем, до населения небольшого города или даже меньше, и оттуда начнется возрождение цивилизации, ведь социон устойчив, как никакая другая элементарная частица. Хотя бы потому, что соционические признаки не передаются по наследству У четы, скажем, БАЛЬЗАКОВ могут родиться и НАПОЛЕОНЫ, и ДЮМА, и ДОН-КИХОТЫ, и ГЕКСЛИ, и… БАЛЬЗАКИ. Не то же ли произошло однажды с Адамом и Евой! Это, конечно, шутка, но мысль, думаю, понятна.
Мне как человеку, питающему слабость к изящной словесности, также интересен вопрос – имеющий, правда, лишь косвенное отношение к нашей теме – как применить соционику к анализу литературных произведений? Не секрет, и об этом пишется в предлагаемой книге, что литературные персонажи далеки от социотипической определенности. Ведь авторы не знают соционики, и, может быть, поэтому придуманные ими люди не могли бы существовать в реальном мире.
Другое дело сами писатели. Ведь они-то реальные люди, а значит, принадлежат к тому или иному типу. И когда я задумываюсь об этом, мне приходит в голову, что в зависимости от того, интуит он или сенсорик, писатель испытывает тяготение либо к реализму, либо к фантастике во всех ее проявлениях. Сенсорик предпочитает вещи, которые он может потрогать руками, и поэтому подробно и со вкусом описывает, вплоть до мельчайших деталей, лишь то, что видел и ощущал в реальности. Интуит же мыслит в категориях пространства-времени, глобальных катаклизмов, исторических и доисторических эпох, не опускаясь, вернее, просто не замечая мелочей, из которых состоит реальная жизнь. Угадайте, кто из них станет реалистом, а кто – фантастом? И когда я читаю в рецензии на фантастическое произведение, что писатель имярек не сумел достоверно описать рубку боевого звездолета или черты инопланетной возлюбленной главного героя, я понимаю, что рецензент, скорее всего, сенсорик, а автор книги – интуит. И вместе им не сойтись.
Иногда я посещаю одно литературно-философское объединение, где читают и обсуждают произведения молодых авторов, преимущественно фантастов. Так вот, когда идет обсуждение художественных достоинств того или иного опуса, довольно отчетливо видно разделение участников этого объединения на этиков и логиков. Бессердечные логики обвиняют автора в том, что сюжет у него не выстроен, и идея не продумана, и поступки главного героя какие-то нелогичные. А душелюбы и людоведы этики, пропуская мимо ушей упреки в непродуманности и невыстроенности, едва заслышав о поступках и отношениях, отвечают им, дескать, главный герой, может быть, и не последователен в своих действиях, но очень уж симпатичен.
Разумеется, такое применение соционического знания в литературоведении несколько вульгарно.