Они пpетендуют на позицию тpетью, не занятую ни человечеством, ни фауной». Или обозpеватель «Комсомольской пpавды» участник престижных левых раутов Л.Hикитинский глумится над избитыми 23 февраля ветеранами: «Вот хpомает дед, бpенчит медалями, ему зачем-то надо на Манежную. Допустим, он несколько смешон, даже ископаем, допустим, его стаpиковская настыpность никак не соответствует дpяхлеющим мускулам…» и т.д. Это — самовыражение левого, разрушительного сознания. Его просто не может быть в людях, исполненных государственного, охранительного чувства — хоть в царских, хоть в советских чиновниках.
Ничего путного люди с левым мироощущением не могут сделать, даже придя к власти, ибо их искривленная мораль тоталитарна. Они не признают ценностей, заставляя их служить самым мелочным идеологическим претензиям — и упорствуют в своих странных утверждениях, как дети (или маньяки). На суде против КПСС С.Ковалев утверждал: «Все действия КПСС были преступны». Зорькин так и подпрыгнул: неужели все до единого? Ну признай, что сказал ради красного словца. Нет, все до единого! Прошло два года — нисколько С.Ковалев не подрос. «Все сообщения о войне в Чечне — ложь! Все фразы, а часто и все слова до единого!». Опять недоумение у собеседника: как же такое может быть? «Да, все слова до единого — ложь!».
И ведь этот тоталитаризм — кредо левых. «Реформы должны идти любой ценой, главное — сделать их необратимыми!». «Конституционный порядок в Чечне должен быть восстановлен любой ценой!». Так может говорить именно «монах, ненавидящий мир». Что значит «любой ценой»? Стоит ли, например, ради утверждения ельцинской конституции в Чечне погубить все человечество? Если не стоит — значит, уже есть предел цены. А стоит ли погубить всех жителей Чечни? Похоже, об этом и торгуются.
Но это слишком сильный случай. Вот попроще, но в нем вся мораль левых отражена. После августа 1991 г. «Независимая газета» довольно сообщает под заголовком «Руководству Университета предложено уйти в отставку»: «Первого сентября на митинге у главного здания Московского университета, посвященном началу нового учебного года, младший научный сотрудник НИИ ядерной физики Дмитрий Савин зачитал коллективное заявление сотрудников университета: „В дни государственного переворота 19-21 августа 1991 года руководство Московского университета заняло беспринципную позицию. В тяжелые для страны дни, когда слово старейшего университета могло бы вселить надежду в сердца людей и помочь определиться колеблющимся, официальные структуры Университета хранили молчание“.
Можно себе представить? Какой-то юродивый м.н.с. гонит в отставку ректора «старейшего университета» за то, что тот не полез в дешевую политическую провокацию, а «хранил молчание»! Ах, молчал? Значит — сочувствовал! Помните ту вакханалию, которую тогда устроила левая интеллигенция по поиску «сочувствующих» ГКЧП? На память приходят слова Салтыкова-Щедрина: «Вместо обвинения в факте является обвинение в сочувствии — дешево и сердито. Обвинение в факте можно опровергнуть, но как опровергнуть обвинение в „сочувствии“? Кто же эти люди [обвиняющие в сочувствии]? Это люди, которым необходимо поддерживать смуту и питать пламя человеконенавистничества, ибо они знают, что не будь смуты, умолкни ненависть — и им вновь придется сделаться гражданами ретирадных мест».
«Шестидесятников»-левых можно понять. Тридцать лет они, даже занимая важные должности в номенклатуре, были «гражданами ретирадных мест», злобствовали на кухнях. Как писали об обитателях этих кухонь их знатоки П.Вайль и А.Генис, их «бездеятельность как протест против глупой деятельности стала абсолютным принципом. Напускной цинизм превратился в настоящий». Но это — мягко сказано.