— Ты — один из Наделенных Знанием! — воскликнула Эмбер.
Дункан рассмеялся.
— Нет, моя золотая колдунья. Я просто воин и пользуюсь всем своим вооружением, включая и голову.
Эмбер собралась было обидеться на него за то, что он назвал ее колдуньей, но тут же поняла, что он сказал так любя, а не в упрек ей. Когда она увидела, что Дункан наблюдает за ней и его живые карие глаза смотрят на нее с интересом и одобрением, то решила, что ей нравится быть его «золотой колдуньей»
— Это и есть свойство Наделенных Знанием, — рассеянно произнесла Эмбер. — Умение пользоваться головой.
— В таком случае, — сказал Дункан, осматривая каменное кольцо, — во время священного крестового похода я узнал то, что любой собаке известно с самого рождения, — опасность пахнет по-особому.
— Мне кажется, что этим не все сказано.
— А мне кажется, что сказано даже больше, чем нужно.
Дункан искоса взглянул на Эмбер. Ее блестящие золотистые глаза с таким волнением смотрели на него, что ему захотелось немедленно овладеть ею — с нежностью, но основательно.
— Иди же, мое янтарное сокровище.
— А, теперь, значит, я — сокровище, а вовсе не колдунья. Должно быть, ты владеешь Знанием.
Дункан улыбнулся Эмбер, и его улыбка была полна чувственной ласки.
— Восхитительная колдунья, — тихим голосом сказал он. — Сядь со мной вот под этим камнем, и мы побеседуем о том, что такое Знание, а что просто здравый смысл.
Дункан легонько потянул Эмбер за руку, и она, с улыбкой уступив, опустилась на траву рядом с ним Камень, выбранный им для защиты от порывистого ветра, был выше человеческого роста. Его поверхность была изъедена временем и солью, которой был пропитан воздух: В тонких, словно лезвие, трещинах на этой поверхности росли целые сады, но такие малюсенькие, что едва можно было рассмотреть в них цветущий мох.
Но мох действительно цвел. Растущим зеленым существам было привольно на поверхности камня, и они заткали толстым живым изумрудным покровом почти весь древний монолит.
Эмбер потрогала мох кончиками пальцев, потом закрыла глаза и, вздохнув, прислонилась к камню спиной.
— Как ты думаешь, долго эти камни ждали нас здесь? — почти шепотом спросила она.
— И вполовину не так долго, как я ждал случая сделать вот это.
Эмбер открыла глаза. Дункан был так близко, что она ощущала тепло от его дыхания и могла различить отдельные цветные пятнышки в его карих глазах. Она слегка отстранилась, потому что ей вдруг захотелось провести кончиком пальца по линии его губ под усами.
— Не бойся, милая, — сказал Дункан. — Тебе нечего бояться.
— Я знаю. Я только хотела прикоснуться к тебе.
— Правда? А как?
— Вот так.
Кончиком пальца Эмбер обвела контур верхней губы Дункана. Дрожь острого наслаждения, пронизавшая его тело от ее прикосновения, была для Эмбер наградой — такой же, как и волнующее ощущение от его дыхания на кончиках пальцев.
— Это тебе нравится! — воскликнула она в восторге от сделанного ею открытия.
У Дункана перехватило дыхание, когда еще одно легкое прикосновение к его губам обожгло его будто огнем.
— Да, — ответил он охрипшим голосом. — Мне это нравится. А тебе?
— Прикасаться к тебе? Да. Боюсь, что даже слишком.
— Между нами нет места для боязни.
Вместо теплого дыхания Дункана Эмбер ощутила на своих губах его горячие губы. Он почувствовал ее колебание.
Вслед за тем он ощутил, что ее губы стали более податливыми и что она позволяет поцеловать себя. Его сердце забилось сильнее, а огонь проник во все уголки тела.