— Но я совсем не чувствую боли, когда ты во мне, а только удовольствие.
Чуть хрипловатый шепот Эмбер был Дункану так же сладок, как таинственные движения ее тела и опьяняющий аромат ее страсти, еще более экзотический, чем запахи сандалового дерева и мирра.
— Подними ноги и обхвати ими меня, — тихим голосом проговорил Дункан.
Когда Эмбер сделала так, как он велел, наслаждение стало еще острее.
— Держись за меня, — сказал Дункан. — Прижмись как можно теснее и крепче.
Эмбер хотела спросить, для чего это нужно, но ощущение того, как он медленно дошел в ней до конца, заполнив ее теперь целиком, отняло у нее слова, мысли, отняло все, оставив лишь пронзительный экстаз. С дрожащим, прерывистым криком она отдалась наслаждению полного слияния со своим темным воином.
— Теперь ты чувствуешь, как сильно я хочу тебя? — спросил Дункан сквозь стиснутые зубы.
— Я чувствую тебя внутри себя. Всего целиком.
— Больно?
— Нет. Это наслаждение — такое сильное, что даже страшно. Твое желание и мое вместе.
Улыбаясь немного мрачной улыбкой, Дункан медленно двинулся вспять из той нежной мягкой глубины, которой достиг с такой мучительной осторожностью.
— Нет! — почти вскрикнула Эмбер. — Ты нужен мне!
— Не больше, чем мне нужна ты.
У нее перехватило дыхание, когда Дункан вернулся, погрузившись в нее глубоко, снова наполнив ее собою. Он повторил движение со сдержанной силой, и это возбудило ее еще больше, потому что она явственно воспринимала всю необузданность его желания.
От их соединенных тел распространилось какое-то странное, неземное мерцание. Глаза Эмбер расширились, когда она почувствовала, как ее охватывает пламя — нежное и свирепое в одно и то же время. Она беспомощно задрожала.
— Дункан, я больше не выдержу. Это… нет сил…
Голос Эмбер оборвался. По ее телу стали прокатываться повторяющиеся сладко-мучительные судороги, и каждое сотрясение лишь притягивало его еще ближе к ней, еще больше распаляя снедавший ее огонь.
Дункан губами поймал трепещущий крик, сорвавшийся с губ Эмбер в то мгновение, когда ее исход хлынул на него, лаская каждым глубоко скрытым в ней толчком экстаза. С каждым своим входом он пил вино ее страсти.
На несколько сладостных и томительных мгновений Дункан замер в неподвижности над Эмбер, упиваясь ясным свидетельством того, что с ним она узнала наслаждение.
Когда сдерживаться дольше стало невозможно, он начал двигаться со все возрастающей мощью. Каждое его движение у нее внутри вызывало все новые нежные содрогания и сжатия. Ее лицо стало напряженным, неуловимо изменилось в полете, который уносил ее все выше и выше под воздействием его могучей мужской силы, раз за разом входившей в нее.
Вдруг Эмбер выгнулась и содрогнулась, пронзенная неописуемым экстазом. В ее дрожащем крике было имя Дункана. Она прижалась к нему изо всех сил, ибо он был и бурей, и спасительным убежищем.
Атласная теплота плоти Эмбер втягивала Дункана, ласкала его, сулила ему блаженство, равного которому он еще не испытывал. Он чувствовал, что теряет власть над собой, и пытался сопротивляться, потому что хотел бы остаться навеки в этом состоянии — между уверенностью в ее экстазе и предвкушением своего.
— Ты совершенна, — хрипло проговорил Дункан. — Да поможет мне Бог, ибо ты нужна мне больше-всего на свете, больше, чем даже возвращение памяти!
Дольше сдерживаться он не смог. Со стоном отрешения он дал волю своей страсти и излил ее в лоно янтарной колдуньи, упоительная глубина которого так гармонично принимала и вмещала его естество.
Глава 15
Саймон в полном боевом снаряжении подъехал к замку Блэкторн на своем огромном боевом жеребце, скакавшем быстрым галопом. Рядом с ним ехал еще один рыцарь в кольчуге и боевом шлеме.