Коротко вздохнув, Маркус отодвинулся.
— Кажется, вы были так любезны, что предпочли не пересказывать самые грязные сплетни, которые ходят в обществе на мой счет, — мрачно буркнул он. — Что мне доставляло удовольствие мучить собственную мать, что в конце концов я выгнал ее из дому, заставив бедняжку обратиться к помощи ее друзей — таких, как ваши родители, например. Что даже осмелился поднять на нее руку. Что отказался выполнить последнюю волю своего отца. Или вы этого не слышали?
— Почему же? Слышала, конечно.
— Тогда как же вы не упомянули об этом? Или… да нет, вы ведь верите всему этому, разве нет?
Регина надменно вздернула подбородок:
— А должна? Или это неправда?
Маркус даже отшатнулся. До этой самой минуты никто никогда не осмеливался задать ему подобный вопрос.
— Все равно вы не поверите… так какая разница, что я скажу?
— Для меня — большая.
Это было сказано так искренне, что Маркус едва не поверил ей. И оттого разъярился еще больше.
— Не важно! — прорычал он. — Думайте обо мне что хотите!
— Ладно. Договорились.
Когда до него дошло, что она не намерена пререкаться с ним и дальше, Маркус едва не разразился проклятиями в адрес этой нахалки, даже не удосужившейся сказать, чему же она намерена верить. Не то чтобы его это очень волновало, вовсе нет. Ему на это наплевать — даже если речь идет о самой хорошенькой женщине в мире.
А она вдобавок послала ему улыбку, настолько нежную, что у него вдруг дрогнуло сердце.
— Сама не понимаю, как это мы так уклонились от темы, — проворковала она. — Речь ведь не обо мне. А о Луизе.
Да, конечно — о Луизе. Пропади она пропадом, эта леди Регина, она буквально лишила его разума разговорами о счастье собственного непутевого братца. Ах, хитрюга! Маленькая ханжа! И опасная соблазнительница при этом, хотя оставаться святошей с таким телом, как у нее…
Маркус заскрипел зубами. Ад и все дьяволы, наверное, именно на это и рассчитывал Фоксмур, подсылая к нему эту прожженную кокетку! Будь они неладны, и брат, и сестра!
— Да! — жестко бросил он. — Мы говорили о том, как вы с вашим братом околдовали мою сестру. Иначе ей бы и в голову не пришло ослушаться меня. Может, она и упряма, но отнюдь не глупа.
Регина надменно выгнула тонкую бровь:
— Без сомнения, вы сами никогда не влюблялись. Иначе бы вы знали, что влюбленные редко действуют, подчиняясь разуму.
— Влюблена? Ха! После нескольких танцев на каком-то балу? — И вдруг неприятное предчувствие надвигающейся беды ужалило его в сердце. Руки у него похолодели. Отвернувшись, Маркус в три шага пересек комнату и остановился перед камином, протянув их к огню. — Не станете же вы меня убеждать, что было что-то еще, кроме этого?
— Ну, на балах девушки не только танцуют, но иногда еще выходят на балкон, знаете ли. — Регина, прищурившись, смотрела, как Маркус взялся за кочергу. — А джентльмены иной раз предлагают им погулять в саду. Внезапно вспыхнувшая симпатия может быстро перейти в страсть — много времени для этого не надо.
Маркус с размаху швырнул кочергу в огонь.
— Может, Луиза и вбила себе в голову, что влюблена, но держу пари, что этот проходимец, ваш брат, понятия не имеет о столь высоких материях.
— Если вы намекаете, что мой брат попытается покуситься на честь вашей сестры…
— Нет, нет, это было бы слишком даже для него. Вряд ли подобный поступок украсил бы его репутацию. — А вот если за всем этим, как подозревал Маркус, стоит Принни…
Регина растерянно моргнула:
— Но не можете же вы думать, что он охотится за ее приданым! Состояние моего брата настолько велико, что…
— Вот и замечательно. — Маркус резко обернулся, и взгляды их встретились.