Увидев склонившееся над ней лицо, она принялась царапаться, пинать его ногами, вырываться, пытаясь освободиться.
— Мередит… Мередит, черт тебя возьми, прекрати! Клянусь, я не хочу причинить тебе боль. Я все сделаю осторожно, нежно, обещаю!
Она начала сопротивляться еще сильнее, потому что однажды уже слышала такие обещания, но все они были ложью.
У Камерона не было иного выхода, кроме как взять одной рукой ее запястья, прижать их над ее головой и навалиться всем своим весом ей на грудь. Она лежала под ним обессилевшая, с трудом переводя дыхание.
Он медленно поднял голову, чтобы посмотреть на нее. Их взгляды встретились. Она заметила в его глазах торжество победителя.
Большим пальцем свободной руки он провел по ее губам. И напряженно улыбнулся.
Мередит сердито взглянула на него и сжала губы. Он провел пальцем по ее подбородку, а затем прикоснулся губами к ее губам. Потрясенная, она задрожала, впервые почувствовав вкус его губ.
Хотя она знала, что сердце Камерона холодно, как зимнее утро, губы его были теплыми, как летний ветерок. И дыхание совсем не было зловонным. Оно естественно смешалось с ее дыханием, когда она приоткрыла губы то ли от неожиданности, то ли от испуга. Она продолжала дрожать, но не от страха. Нет, не от страха…
Однако на нее вновь нахлынул ужас, пережитый той ночью. Мередит была не такой уж наивной и знала, к чему приводят подобные игры. Да он и сам не делал из этого тайны, потому что именно это было его целью.
Мередит бросило в жар, потом ей стало холодно. Она пыталась успокоиться, но прошлое было слишком свежо в памяти. Его тело вдруг показалось ей невыносимой тяжестью. Она лежала под ним, как расплющенная тушка зайца. Даже сквозь одежду она чувствовала его орудие — твердое, напряженное, которое он вот-вот воткнет глубоко внутрь ее тела.
Она похолодела от ужаса. Все будет так же, как было. Он сдерет с нее одежду. Увидит то, что положено видеть только мужу. Он будет прикасаться руками к ее телу так, как прикасаться грешно. Потом он высвободит свое орудие, а потом…
Она почувствовала, как изменилось его поведение. Он отпустил ее запястья, и его руки скользнули под ее спину. Он прижал ее к себе так крепко, что она слышала биение его сердца, и ей казалось, что это бьется ее сердце.
Он сказал, что не причинит ей боли, но она знала, что будет больно. Она была уверена в этом. Он сказал, что будет осторожен и нежен, но она знала, что это ложь и он говорит так только для того, чтобы было проще добиться желаемого.
Она попробовала оттолкнуть его, но это было все равно что попытаться сдвинуть каменную глыбу.
— Нет… нет! — простонала она, отвернув от него лицо. Камерон медленно поднял голову — он услышал страх в ее голосе. Он еще сильнее стиснул ее, и ей показалось, что он сейчас переломает ей все кости.
Вдруг он резко отпустил ее, и Мередит мигом отползла к стене.
Камерон стиснул зубы. Что с ней такое? Он видел, что она испугана, но он не вызывал у нее отвращения, губы ее были теплыми, когда он их целовал. Ему это не показалось! Он был достаточно опытен и не мог ошибиться. Его поцелуй не был ей неприятен. Почему же она вдруг отпрянула от него? Или она затеяла какую-то игру? Если так, то эта игра ему не по вкусу!
Лицо его стало мрачнее тучи.
— Что случилось? — спросил он.
Она сидела у стены, прижав к груди колени. Бледная как полотно, она тихонько раскачивалась взад-вперед, уставившись взглядом в одну точку.
— Я не могу этого вынести! — только и сказала она. Она напомнила ему попавшего в капкан раненого зверька.
Он снова протянул к ней руки. Она съежилась от страха.
Выругавшись, Камерон вскочил на ноги. «Черт бы ее побрал! — сердито думал он. — Как к ней подступиться, если она трясется от страха, словно испуганный ребенок?»
— Посмотри на меня, Мередит, — сказал он.