— Вы ночуете не здесь?
— Я живу в лагере. Вы можете спать в хижине. Кровать невелика, но это лучше, чем земля.
— Благодарю, я буду спать в фургоне.
— Вы уверены? Стыдно, что кровать будет пустовать.
— Уверена.
Снова Изабель остро осознала его мускулистые предплечья, заросли волос на груди, ощущение едва сдерживаемой силы. Было не по себе от одной мысли о том, чтобы спать в кровати Джейка Максвелла. Одно дело разбить лагерь на его ранчо, и совсем другое — позволить своему телу коснуться тех же простыней, которых касалось его тело.
— Тогда пусть кто-нибудь из ребят спит в ней. Они могут разыграть кровать в карты.
— Не одобряю игру.
— Я тоже, но ведь жизнь — игра, разве нет? Если посмотреть на нее с такой точки зрения, то бросить карты за одну ночь в кровати покажется не таким уж страшным грехом.
Изабель не нашлась, что ответить. Джейк сел на лошадь и ускакал, не добавив больше ни слова.
Он едва успел скрыться в темноте, как Пит сказал:
— У меня есть карты, — его глаза взволнованно блестели. — Бросим по одной.
Остальные мальчики согласились.
— Они, наверное, крапленые, — засомневался Брет.
Не обращая на него внимания, Пит обратился к Изабель:
— Снимите нам.
— Я не умею. Моя тетя не позволяла держать в доме карты.
Пит недоверчиво уставился на нее.
Хоук не унизился до претензий на кровать, но остальные были взволнованы шансом. Выиграл Пит.
— Вы думаете, этот коротышка знает, что с ней делать? — спросил Брет. — Он, наверное, привык спать на полу.
— Завтра будет важный день, — Изабель не обратила внимания на Брета, надеясь, что Пит сделает то же самое. — Вы должны встать пораньше, умыться, вымыть голову и надеть чистую одежду. Нужно произвести хорошее впечатление на фермеров. Они станут вашей семьей.
— Вы хотите сказать, мы будем их рабами, — усмехнулся Брет.
— Ты должен следить за своим языком. Никто не хочет слышать, как его характер или добрые намерения критикуют с утра до вечера.
— Ни у кого нет добрых намерений по отношению к сироте-янки.
— Место твоего рождения не определяет характер, — возразила Изабель.
— Черта с два не определяет. Вы — южанка, леди с головы до ног. Этот ковбой, хозяин ранчо, такая же дрянь, как команчи, у которых он украл эту землю. И любой из этих парней скажет вам, что я всего лишь подонок-янки и никогда не стану никем другим.
Изабель не спорила с Бретом — это бессмысленно.
Позднее, устроившись в своей постели в фургоне, девушка поймала себя на мысли о Джейке Максвелле. Хотела бы она знать, как мог человек жить здесь в одиночку. Невозможно, чтобы он один присматривал за тысячами коров. Конечно, в лагере должны быть помощники, по крайней мере, жена и семья.
И все-таки Изабель была уверена — Джейк одинок. Просто чувствовала это. Она сама слишком долго была одинока, чтобы не заметить признаков — настороженность, бегающий взгляд, тоска, идущая от сознания, что никто не пожалеет, если вы вдруг исчезнете с лица земли.
Это чувствовалось и в мальчиках. Ужасно видеть такое в столь юных существах, но Изабель не думала, что для мужчины это легче.
По крайней мере, ей совсем нелегко.
Что-то в Джейке произвело на Изабель огромное впечатление. Конечно, он совсем не похож на ее жениха. Чарльз красив, очарователен, настоящий джентльмен. Однако из-за него никогда ее пульс не бился учащенно, тело не ощущало слабости, а разум не изменял.
Все еще оставалось ощущение присутствия Джейка. Изабель даже пыталась представить, что она почувствовала бы при прикосновении его сильных рук. Ей приходилось видеть силу, грубость, но никогда в таком сочетании. Рядом с Максвеллом ее жених казался мальчишкой.
В Джейке Максвелле ничего мальчишеского не было.