Тихомиров только что вернулся после обхода постов. Командир встретил его вопросом:
- Ну, как наши товарищи отнеслись к тому, что в отряде будет немец?
Комиссар ответил не сразу. Свернул цигарку, закурил.
- Мнения самые разные. Одни говорят, вряд ли немец будет стрелять в своих, другие считают, что немцам вообще ни в чем нельзя верить.
- И что же ты им ответил?
- А как ты сам думаешь, командир, будет этот немец стрелять в своих или нет? - в свою очередь спросил Тихомиров.
- Выходит, ты ему тоже не веришь?
Комиссар досадливо махнул рукой: он и слышать не хотел подобного вопроса.
- Что значит - верить? Я должен точно знать, быть убежденным в этом, понял? А уж тогда я буду спорить с другими.
Просандеев чуть не вспылил, но сдержался. Он хорошо знал своего комиссара: в любом деле Тихомиров должен был сначала убедиться сам. Комиссар отряда был осторожен и предельно сдержан. Однако эта осторожность не раз удерживала командира от опрометчивых решений.
Оба они, командир и комиссар, были организаторами этого хоть и небольшого, но крепкого партизанского отряда. За короткий срок отряд обзавелся лошадьми, автоматами и даже пулеметами, И в этом прежде всего была заслуга комиссара, который составил смелый и хитрый план захвата оружия. Однако сейчас Тихомиров казался командиру чересчур осторожным.
- Этот немец - антифашист, и не следует его путать с гитлеровцами, заговорил командир. - Вспомни бои в Испании, интернациональные бригады... Разве там не было немцев? Тут, брат, нужно руководствоваться классовой точкой зрения...
Тихомиров усмехнулся:
- Ну, Иван, ты сейчас, чего доброго, прочтешь мне лекцию. Скажи уж лучше, что тебе этот немец понравился.
- Ну и что из того? - пробормотал командир. - Каждый честный человек мне симпатичен. Однако мое решение не зависит от личной симпатии.
- Я тебя понимаю, Иван. Ты, конечно, хочешь видеть только хорошее, но... Я не говорю, что не доверяю этому немцу. Он и на меня произвел хорошее впечатление. Все это так. И все же представь себе: отряд вдруг попадает в очень тяжелое положение, перед нами - превосходящий противник. Не испугается ли тогда наш немец?.. Не отрицай, Иван, ведь ты его совсем не знаешь. Не забывай, что у каждого человека есть свои привычки, рефлексы, что ли, и тому подобное. Есть они и у Шменкеля.
Просандеев со злостью стукнул кулаком по столу, чувствуя, что у него нет аргументов, чтобы разубедить комиссара.
- Мы создавали наш отряд не по приказу. Вы сами выбрали комиссара, меня ведь никто не назначал. Связь с подпольным райкомом установить не удалось. Я не боюсь ответственности, нет, командир. Но поскольку мы действуем самостоятельно, мы обязаны быть бдительными вдвойне.
- Ты хочешь еще раз проверить немца? - спросил командир.
- Да.
- Сейчас или дождемся утра?
- Сейчас. Пусть Виктор его разбудит.
Просандеев недоуменно пожал плечами. Он не верил, что ночной разговор со Шменкелем может дать какие-нибудь новые доказательства.
Вскоре в избу вошел заспанный Коровин. Сообразив, в чем дело, он тотчас же повел командира и комиссара к немцу.
Когда они подошли к сараю, часовой доложил командиру, что немец спит как убитый.
- Вот и хорошо. - Просандеев открыл дверь и фонариком посветил Шменкелю в лицо.
Фриц спал на сене и чему-то улыбался во сне.
Тихомиров тихо сказал Коровину:
- Мысли человека легче всего прочесть на лице, когда он спит.
Просандеев потушил фонарик:
- Он спит как младенец.
Комиссар, однако, попросил:
- Иван, посвети-ка ему в лицо.
Просандеев вновь зажег фонарик. Коровин наклонился над спящим:
- Шменкель, вставай! Гестапо!
Немец так крепко спал, что его пришлось долго трясти за плечо. Но вот он наконец проснулся и, неожиданно вскочив на ноги, ударом кулака в плечо сбил Коровина с ног.