- Цель - Атлантический океан, - ответил Хорнер. - Но не убегайте далеко от своего обеспечения. Мне бы хотелось вернуть линию фронта обратно к Клайду. Там фронт будет уже, а местность удобнее для нас.
- Усек, - сказал Катпрайс с ухмылкой, походившей на оскал мертвеца. - Хотя наш фланг будет открыт так же широко, как ноги проститутки в Субик-Бэй.
- Туда я пошлю ББС, - негромко сказал генерал. - Появится О’Нил или нет, я их туда пошлю.
* * *
Эрни Паппас вздохнул. Холм был мореной, оставленной ледником, вырезавшим ложе озера Онтарио. Расположенную на укрытом от сражения тыльном юго-западном склоне бывшую детскую больницу переоборудовали для лечения тысяч раненых, появившихся в результате длящейся уже месяц битвы. Включая и не менее десятка бойцов ББС, слишком израненных, чтобы их скафандры могли справиться своими силами.
Даже здесь, наверху, на чистом и свежем воздухе, ощущались миазмы боли. Но с холма также открывался отличный вид на битву, которую вел - и проигрывал - Восьмой корпус. Отличный вид.
Несомненно, поэтому Старик выбрал для медитации именно это место. Майор становился все более угрюмым по мере продолжения войны и нарастания потерь. Никто на Земле не мог с этим ничего поделать, но Старик, похоже, принимал это слишком близко к сердцу. Как будто спасение мира целиком лежало только на его плечах.
Такое отношение могло восходить к тем первым дням, когда шумели, что это его взвод почти в одиночку остановил послинское нашествие на планету Дисс. Но это была уже отредактированная история. На самом деле в той битве участвовали и самые лучшие и опытные части НАТО, а остановила послинов сооруженная индоями Главная Линия Обороны и регулярные пехотные подразделения из Америки, Франции, Англии и Германии, которые ее защищали. Но О’Нил имел право на свою долю славы: он был не только единственным человеком, выжившим после подрыва вручную ядерного заряда, но и освободителем бронетанковых частей, запертых в мегаскребе.
Может быть, именно это и побудило Старика думать, что он может спасти планету в одиночку. А может быть, он просто таким был: воином-одиночкой, Горацием на мосту. Он действительно верил в этический кодекс воина, в философию рыцаря, sans peur, sans reproche. И он заставил поверить в это своих бойцов - и сиянием своей славы, и своей целеустремленностью, и своей верой. И сияние этой славы поддерживало их. Может быть, это была плата.
Комендор-сержант Эрнест Паппас, когда-то служивший в Корпусе Морской Пехоты Соединенных Штатов, знал, что рыцари в доспехах были всего лишь негодяями и безжалостными убийцами верхом на конях. И еще Эрни знал, что солдат всего лишь пытается выжить. Просто выжить. И может быть, ему удастся остановить врага, а может быть, и нет. Но пока удается оставаться в живых, чтобы ему навредить, этого вполне достаточно.
Но ганни Паппас знал, что не это заставляет парней подниматься и стрелять. Парни вставали и стреляли, потому что их осеняла эта слава, и потому, что они верили, что пока с ними Железный О’Нил, они не могут потерпеть поражение. Просто потому, что так должно быть.
Паппас посмотрел вниз на дым и пламя, поднимающиеся от развалин города, и вздохнул. Конечно же, не так все должно было быть. И если капитан Карен Слайт попробует повести батальон в этот огонь, он испарится, как вода на раскаленном камне. Потому что они не будут верить.
- Майор? - произнес он, положив руку на плечо Майка.
- А, это ты, Эрни, - отозвался майор. Они были вместе с тех пор, как О’Нил принял командование ротой "Браво" в те скверные дни, когда казалось, что вся Армия совершенно спятила. Они вместе пережили и хорошие, и плохие времена, причем плохих было гораздо больше. Сознавали они это или нет, но именно связка Паппаса и О’Нила сделала Первый Пятьсот пятьдесят пятого таким, каким он был.
- Вы только что заставили старого человека карабкаться по чертовски длинному подъему.
- Великолепный вид отсюда. Ты не находишь?
Майк печально улыбнулся и аккуратно сплюнул в свой шлем, где внутренний биотический слой всосал слюну и табачный сок и отправил его по длинной цепи превращений в пищу.
Паппас проводил глазами длинный плевок и содрогнулся.
- Вам нужно перестать слушать "Дайер Стрэйтс".
- А что? Ты предпочитаешь Джеймса Тэйлора?
- У нас тут ситуация.
- Ага. - Майк вздохнул и потер глаза свободной рукой. - Как всегда.
- Четырнадцатая дивизия задрала хвост и улепетывает. - Главный сержант-майор батальона снял собственный шлем и заслонил глаза ладонью. - Они сейчас на полпути к Буффало.
- Тоже мне новость, - монотонно протянул О’Нил. - Впрочем, артиллерия прелестно стреляет. Ни во что не попадает, но очень красиво.
- Артиллерия корпуса. Сомневаюсь, что они здесь долго пробудут. Весь корпус уже задумался, а не пора ли сваливать.
- Проход заткнули Десять Тысяч?
- Ага.
- Ага.
Воцарилось долгое молчание, пока сержант-майор почесывал голову. Биотический слой скафандра в конце концов справился с его вечной перхотью, но привычка осталась.
- Итак, мы будем что-нибудь с этим делать, босс?
- Что делать? - спросил командир батальона. - Героически наброситься на врага и оттеснить его назад силой оружия? "Свой нрав прикроем бешенства личиной" ? Сломать хребет вражьей атаке и опрокинуть их в паническое бегство? Вновь захватить позиции, потерянные месяцы назад? Погнать их до самого Уэстбери и Клайда, где им полагалось быть?
- Это то, что вы планируете? - спросил Паппас.
- Я ничего не планирую! - отрезал Майк. - Но полагаю, Джек ожидает именно этого. Я заметил его появление.
- Так вот как вы узнаете, что дело серьезное, - пошутил Паппас. - Раз появился КОНАРК, значит, дерьмо уже хлынуло по трубам.
- Я также заметил, что ни одно артиллерийское подразделение не отвечает на запросы о поддержке.
- Они работают над этим.
- И что Шелли определяет обе фланговые дивизии, как "шаткие".
- Ну, они же Армия, так ведь? - усмехнулся бывший морской пехотинец - Армия всегда обозначалась, как "шаткая". Это по умолчанию.
Огонь артиллерии обрушился на шаткий понтонный мост, и сооружение из дерева и алюминия развалилось на части.
- Видишь? - сказал О’Нил. - Они вполне обходятся и без нас.
- Хорнер хочет провести контратаку.
О’Нил повернулся посмотреть, не шутит ли главный сержант, но широкое желтое лицо было абсолютно бесстрастным.
- Это что, серьезно?
- Как сердечный приступ. Я думал, вы надулись именно поэтому.
- Святая хренотень, - прошептал майор. Он наклонился за шлемом и надел его, затем потряс головой, чтобы нижний слой сел плотнее. Гель растекся по его лицу и забрался в каждую морщинку и трещинку, затем отступил от рта, ноздрей и глаз. На этот так называемый момент требовалось изрядное время, и целая жизнь, чтобы привыкнуть к нему. - Святая хренотень. Контратака. Грандиозно. Со Слайт во главе, полагаю? Великолепно. Пришло время завалить брешь мертвыми телами наших ББС.
- Улыбайтесь, говоря это, сэр, - сказал сержант, надевая свой шлем. - Что ж, снова ринемся на пролом .
- Не "на пролом", а "в пролом", безграмотный ты самоанец, и я улыбаюсь, - парировал О’Нил. Он развернулся и встал оскаленной мордой своей брони к сержант-майору. - Видишь?