- Никакого от тебя толку! Иди, и чтобы ни слова никому про подарок! - резко махнул одной кистью руки. И я ушла, не было желания задерживаться, хотя обычно старалась хоть ненадолго, хоть на минутку, но остаться рядом, хотя бы чуть-чуть побыть около, помечтать о том, что у меня есть любящий отец. А сегодня, наоборот, вылетела из кабинета с большим удовольствием. И даже фразу повиновения на прощанье не произнесла.
Слуга отвел меня в комнату у кухни, где ждала Марфутишна с вещами. С каким удовольствием я сняла это жуткое платье, стащила его, как будто оно грязное! А уж корсет сдирала, как освобожденный каторжник - кандалы. Что может быть лучше моей обычной одежды, свободной и удобной?
- Нас отвезут позже, когда экипаж освободится, - Марфутишна уселась на кровать, достав из корзины захваченное с собой вышивание. Запасливая!
- Пешком пойду.
Буду я ждать тут несколько часов, пока кто-нибудь сжалится и домой отправит! Идти-то всего пару верст.
День неплохой был, дорога сухая, солнышко уже не греет почти, но идти среди полей всегда теплее, чем сидеть в каменных стенах. Кстати, а если пробежаться? Ребячество, как говорила Марфутишна, - "В твоем возрасте не пристало носиться как мальчишке, пора уже стать серьезнее и следить за своим поведением". Звучало, как будто бы моя жизнь уже закончилась, и осталось только сидеть у окна неподвижно, ожидая неминуемого пришествия смерти.
Но сегодня я побегала в свое удовольствие! Заслужила. И как же мне было тяжело! Как было стыдно за Князя… за то, что он такой обманщик. За себя, что я пусть и не по своей воле, но врала. За странный подарок, с которым явно что-то не так. Вот только стоит ли разбираться, что? За наши… обычаи. За все.
Только я во двор вошла, как наружу высыпали мои домочадцы во главе с изнывающей от любопытства Глашей. Наперебой закричали, запричитали, заохали.
Как я их все-таки всех любила! Мою Маришку, которую невозможно не расцеловать в обе щечки. И братьев моих непутевых, кстати, их уже пора ловить и купать, чумазые, как будто в луже валялись. Может, и на самом деле валялись, вполне могу себе представить эту милую картину. И необъемную Глашу, которая иногда, будучи в хорошем настроении, пекла нам булочки и пирожки с вишней. И вздыхала тяжело, смотря, как мы все это поедаем, как будто впроголодь живем. Знала потому что, не на сладости набрасываемся, а на ласку да заботу.
И меня сразу отправили спать, предупредив, что потом придется в подробностях рассказывать, какие ужасы я видела в замке, и как мне удалось вырваться оттуда живой и даже не покусанной.
Ха-ха, пусть мечтают, у меня уже есть отговорка. Скажу, что Князь запретил болтать и нарушить его приказ, естественно, никак нельзя.
Волки
На улице уже темнело, а они все еще повторяли план возвращения. Ждан столько раз просчитывал на разных примерах вероятности удачно провести сотню по пространственной петле назад, что уже с трудом складывал даже простые числа.
- А если петля закрутится вокруг, вам придется просчитывать все заново прямо посреди перехода, ты помнишь? - замучено переспросил он у Улема. Тот только поморщился.
- Забудь, сейчас бесполезно голову себе забивать, даже знай ты все точки. О чем можно говорить, не учитывая погоду и передвижение зурпов?
- Да знаю я…
В комнате, выделенной для них в казармах, было по-военному пусто - большой массивный стол, много стульев, стенд с оружием и яркая подробная карта человеческих земель на стене.
Как раз ее и рассматривал Радим, задумчиво отмечая деревни на границе со звериной землей. Всего четыре и три из них на землях Нестора. Какая жалость, он бы предпочел не иметь с ним ни единой пяти общей пограничной земли. Впрочем, как и с дивами.
- Давайте еще раз, - тяжко вздохнул Дынко. - Улем.
- Повторяю: веду сотню до стольского тракта через Старый лес, не трогая петель. Там отправляю в посольство птицу, никакой магии, чтобы не засекли. Жду Гордогора с новостями и припасами, и тут же уходим на северную границу по лесу и тогда уже по петле. Не волнуйтесь, я рассчитаю. У меня девять медведей в отряде, пущу их первыми. Все.
- Девять маловато, надо больше вводить, вернешься потом в замок, наберешь еще десяток.
- По мне так и девяти предостаточно, но как скажите, - равнодушно ответил Улем и уставился в окно. Гонять по кругу одно и то же десятки раз уже надоело. Тройка явно была сегодня на взводе.
- Тогда все, - Радим оторвался, наконец, от карты. - У нас еще два дня, если что забыли, есть время вспомнить.
- Значит, я на ужин, - Улем впервые улыбнулся, правда, еле-еле. - Нас тут закармливают, как на убой. Каждая трапеза - сплошной пир, если через два дня не уедем, отъедимся так, что и кони не унесут. Князь-то расщедрился на полную, обхаживает как самых любимых родственников.
- Да уж, расщедрился… - пробормотал Радим. - Что там еда, дочери собственной не пожалел от щедрот своих.
- В смысле?
- Да Дынко опять с играми своими, - влез Ждан, - воспитывать говорит надо по-полной. Ну и воспитали. Прислал князь полукровку в подарок, они тут, конечно, считаются чем-то вроде второго сорта, но все-таки - посметь откупиться собственной дочерью, как тебе?
Улем только плечами пожал.
- Ну и взяли бы, не вам, так другим отдаст.
- Да что ты мелешь-то? - чуть ли не одновременно воскликнули все трое.
- Тем более, - многозначительно добавил Дынко, - Ждан утверждает, что все не так просто. Удача, мол, нас сюда специально привела, чтобы с девчонкой столкнуть.
Улема, впрочем, эта речь никак не заинтересовала.
- Да как хотите. Только успокоиться вам бы не мешало, нервные больно. Для бабы это не самая плохая судьба: кому он ее в следующий раз подарит - неизвестно. Все. Спросите в замке дорогу, тут дом отдыха есть у озера, вам как раз туда. А то к завтрашнему дню еще и слезу пускать будете.
Через секунду дверь за его спиной закрылась.
- Прекрасная идея! - настроение у Дынко повышалось на глазах, он широко улыбнулся, предвкушая прекрасный вечер, но хохот тут же вывел его из сладких мечтаний.
- Дынко, да ты только что опозорился! Тут недалеко целый дом женщин, и от кого мы узнаем о его существовании? Не от тебя, а от… Улема, - к Радиму присоединился Ждан и теперь они хохотали вдвоем.
- Неважно, кто первый узнал, важно, кого запомнят, - миролюбиво ответил Дынко и закрыл глаза, погружаясь обратно в свои приятные размышления.
Глава 3. Мои секреты
Следующие два дня пришлось вкалывать почем зря. В кухню спускались на рассвете, получали хлеба с чаем, а потом до обеда готовили на всех этих гостей княжеских бесчисленных. От замка к нам безостановочно сновала телега, привозя продукты и забирая готовые закуски и сладости.
Меня уже тошнило при виде рыбы, я ей вся провоняла! На тело налипло столько чешуи, что еще чуть-чуть и я буду похожа на самую настоящую русалку. Может, это к лучшему и меня тогда отпустят в озеро плескаться, где рыбы не такие… дохлые, как те, что передо мной лежат? Хорошо, хоть мечтать не запрещают, в остальном же Глаша была неумолима, очень уж ей понравилось в первый раз, как я осетров почистила.
Зато благодаря постоянному присутствию на кухне я быстро узнавала новости из замка. К примеру, завтра вечером волки уезжают. Наконец-то! Все, кроме троих, которые останутся, пока не решат, кого взять в заложники. Говорят, даже стали рассматривать возможность забрать королевского сына, того, что младше. Неужто и княжны для них оказались недостаточно умны? И еще вопрос возникает, что же такого Князь наделал, что волки заложника требуют, а со своей стороны никого не оставляют? Жаль, ответ на этот вопрос в сплетнях не услышишь, а спросить не у кого.
День отъезда волков был для нас просто праздником. Приготовив последнюю порцию сладостей, мы все вышли к телеге, проводить ее в последний путь. И пожелали, чтоб больше она к нам не возвращалась! Ну, пришлось еще вычищать кухню, мыть не только полы, но и стены, не говоря уже обо всей этой бесчисленной посуде. Зато на вечер, обрадованная окончанием всей этой суматохи с приезжими, Глаша назначила чаепитие.
Я спустилась пораньше, чтобы помочь. Как вкусно пахло! Когда в печи стоит что-то для нас, оно всегда пахнет гораздо лучше, чем то, что готовится на вывоз.
Глаша неторопливо вынимала из деревянной коробки засахаренные орехи и раскладывала их на блюдце, напевая при этом что-то очень знакомое.
- Добрый вечер, - киваю.
- Добрый, Дарька, добрый. Споешь со мной? - в толстых пальцах Глаши сладости казались такими маленькими, хрупкими. Орехи нам вообще достаются, только когда Глаша пребывает в самом лучшем своем расположении духа.
Про петь - это она нарочно. Припоминает, как на свое совершеннолетие я стащила из кладовой бутылку вишневой настойки и как мы со старшим братом Санькой и подругой Аленкой распили ее в сарае за конюшней. И никто бы не узнал о нашем неподобающем поведении, если бы мне не вздумалось песни петь. Как ни пыталась Аленка меня уговорить, а Санька - просто рот заткнуть, я вырвалась и спела первый куплет "А луна весной….
Нас с Санькой после этого на неделю дома заперли, и заставили работать с утра до вечера. Но он не злился; каждый раз, когда я на него извиняющимися глазами смотрела, улыбался пошире и коряво напевал "а как луна весно-о-й….
Так что с тех пор меня часто все этой песней дразнят. Обычно это значит, что человек находится в хорошем расположении духа.
- Если наливки нальешь, - серьезно говорю.
- Еще чего! Чаю налью - и то, если поможешь на стол накрыть. Чашки тащи, вон на столе которые.