Так вот! А на рассвете тревогу сыграли. Беда приключилась! Секретарь этот принца-то похитил и сбежал к аурийцам. Все охранники, что были на воротах крепостных поставлены - убиты, да не оружием каким, а вроде как голыми руками: шеи у всех свернуты напрочь, и головы затылками наперёд. А из генеральского кабинета бумаги секретные пропали, а там всё подробно прописано: в какой крепости какая численность, и припасов сколько, и мастерских оружейных, и на какое количество оружия железа у них припасено, и всё-всё. И теперь будут знать аурийцы, когда куда ударить, и не успеть нашим подкрепление прислать. Тёмник наш велел погоню снарядить, принца спасти да предателя захватить, а если не получится схватить, то убить его на месте.
Лекарь гарнизонный мне тишком горсть шариков выдал, которые степняки из корешков каких-то катают и жуют перед битвой, чтоб злее быть. "На нас, - говорит - иначе зелье это действует, просто скакать будете без устали. А случись ранят - сразу шесть шариков разгрызи, и боли не почувствуешь. Только без нужды крайней не жуй, видения приходить потом будут! И больше шести за раз никак нельзя, уснёшь насмерть!".
Нагнали-таки мы предателя к полудню. Еле успели: уж стены неприятельской крепости видны стали. Аурийцы отряд передовой выслали. Видать, ждали… Выходит, что секретарь с ними заранее сговорился. Да только понял я тут, что не всё так просто с этим похищением: принц-то впереди наяривает, никто его не понукает, а он к шее скакуна пригнулся и вперёд собственного визга к неприятелю чешет. А секретарь, значит, сзади и чуть сбоку. И ясно мне стало - не хитил никто принца-то, сам он, подлюка, к врагу сбежал, кузена своего венценосного продал.
Чую - не догоним, уйдут! Остановил я своего конягу, да с молитвой и приложил из лука вдогонку. Рука самого Шаура, видать, стрелу мою направляла, ведь не меньше восьмисот локтей до принца было! Никто и никогда с такого расстояния из лука не стрелял, да и не выстрелит прицельно, только стрела моя аккурат под шлем принцу шла. И вошла бы, кабы не секретарь: точно почуял стрелу-то, обернулся, привстал на стременах, закрывая принца, и вместо принцева загривка - прямо под лопатку ему стрела моя и вошла. Взмахнул он рукой, да и грохнулся оземь! А аурийцы с принцем не остановились, даже не замедлили лошадей своих, так на махах и пошли к крепости.
Подскакали мы к секретарю - вроде жив ещё. Спешился я, наклонился над ним, гляжу - точно, жив! Смотрит он на меня, как давеча на эррину. "Оттуда" уже смотрит, понимаешь? И приказывает чуть слышно: "Ты, первец, пусти своих ребят следом, аурийцы до конца поверить должны. Только вели им, чтобы принца не трогали". И так-то он это сказал, что у меня и мысли не шевельнулось ослушаться или иначе поступить! И послал я своих пластунов снова в безнадёжную погоню, а сам с эрром Аксом остался. И ведь знал, что на верную смерть ребят посылаю, а никак не смог не послать. Понял я тогда, что скачут мои пластуны, молча погоняя своих скакунов, а сами они уже - мёртвые, хоть и не знают об этом. И ещё почудилось мне, что я тоже только что умер, вот прямо здесь, на этом несжатом поле…
Стрелу-то мне из него не вынуть было: "зубатка" вместо наконечника на моей стреле была. Только и мог я для него шесть шариков, что лекарь дал, отсчитать. А он один только взял, остальные обратно в мешочек сунул: "Я, - говорит - сказать тебе ещё что-то должен вначале, первец. Меня хулить будут, как предателя, а ты молчи! Про принца, шкуру продажную, тоже молчи, если жить ещё хочешь. Он, верно, теперь героем станет в молве-то людской, уж двор-то постарается, но ты молчи о том, что видел. Я ведь тебя убить сейчас должен. Ты не думай, я и умирая тебя прихватить с собой в любой момент могу. Но не хочу я. Надо, чтобы хоть кто-то знал. Ты в крепость живым должен вернуться, первец. Пластуны твои бьются сейчас насмерть, фору тебе дают. Как посекут их аурийцы, за телом моим придут. А мой труп надо к нам в крепость доставить. Перекинь-ка ты меня через спину коня, да в повод его возьми! Лошадям в ноздрю по шарику степному вложи - пропадут звери, конечно, но до крепости нашей быстрее ветра домчат! Да, вот ещё что… Должок за тобой перед оборотнями - на одного меньше нас осталось. Да не пугайся, ты, не собираюсь я кусать тебя. Ты просто обещай мне по-солдатски, что будешь вместо меня оберегать эррину Райану. Только так, чтобы она и не знала об этом. Ты сумеешь! Я люблю её…". Сказал - и махом из мешочка все остальные шарики в рот себе высыпал! Два только и оставил в кулаке - для лошадей… Разгрыз, вздохнул глубоко - и затих… А дальше всё было, как он велел: тело я навьючил, по шарику лошадкам в ноздрю вложил, и домчали они нас в крепость быстрее ветра…
Что оживился-то, лис? Крамолу учуял? Ты думаешь, лис, я пьяный? Да я трезвее тебя… Как вспомню, весь хмель из башки вышибает. Ты слушай, лис… Я потому тебе все это рассказываю, что не боюсь я уже ничего. Устал я боятся-то… Вчерась ко мне снова Белая Дева приходила - значит, немного мне осталось…Ты слушай…
Не стану я тебе рассказывать, какой шум был в крепости… Как таскали по улицам труп эрра Акса, раздев догола и привязав за ноги к седлу… Как потом повесили его вниз головой на крепостной стене… Сам знаешь, как с предателями у нас поступают. Повезло ещё, что семьи у него не было - последним он был в роду-то, ни жены, ни детей, а то и им бы не поздоровилось. Через неделю - что вороньё не доклевало, за рвом крепостным закопали.
А через месяц весть пришла: аурийская армия разбита наголову. Сам кёниг ихний в бою убит. Как бы случайно напали они на самую сильную крепость! Все силы, что были, собрали и ударили. А их там и разбили. А уж потом Астур, столицу ихнюю, вообще без боя взяли. Предательство-то принцево - настоящим было, а секреты наши, которые он аурийцам передал - оборотня работа. Потому и подставил эрр Акс себя под стрелу мою, чтобы задуманное исполнилось. Правильно тогда эрр Акс предсказал мне. Принца Грега после войны возвеличили. Героем народным он стал. Его, дескать похитили, а он под пытками ложные сведения кёнигу дал и погиб за отечество. По всему королевству молебны по нему служили. Даже к лику святых мучеников его причислили. Тьфу, кощунство какое! Только неправда все это - правду, я тебе, лис, всю до капли рассказал. И не боюсь я уже нечего. Устал я правду-то в себе носить.
Да… Эрр Акс заранее всё знал, наперёд… Не знал только, что эррина его любимая, как увидела лошадь с его трупом, так сознания и лишилась. Упала прямо на камни у ворот и умерла, не приходя в сознание…
Эх, помянем их, господин лис! По последней…
Вот теперь, собственно, про Деву… После шариков тех степняцких и вправду видения стали мне блазниться. Разные-всякие, да не важно это… А много лун тому - снова в этих краях оказался. И в первую же ночь, под утро, явилась ко мне Белая Дева, про которую местные бают. Да только не просто Дева это, а любимая эрра Акса! Шауром клянусь! Она, право слово! Другой такой красы не видывал в жизни, хотя всякое бывало… Она это, лис. Ты не подумай, я тогда трезвёхонек был, просто маетно мне как-то сделалось, вроде и спать хочется - и не уснуть никак, верно и сам знаешь, как оно бывает. Будто тяжесть какая сердце давит, будто виноват в чём-то перед кем-то, будто недоделанное что тебя гнетёт, или думка какая-то неясная гложет, и вроде вот она, думка-то, вот-вот её за хвост ухватишь, и ясно станет, про что она, и додумаешь враз, и что-то очень-очень важное для себя и для всех поймёшь - а никак… Вышел я тогда на двор, да за ограду, да по тропинке пошёл - просто так, без цели какой… И только-то я за деревню вышел - тут-то её и увидал! Будто по-над туманом, что на поле лёг, плыла она, неподалёку от меня - а не приблизилась ни на шаг, и всё смотрела, смотрела, смотрела. Не то что в глаза - будто бы в самоё душу ко мне заглянуть пыталась, увидеть там что хотела, или ещё что-то мне неведомо. Только сдаётся мне, правду про Акса своего прочесть во мне пыталась, да не смогла - слово ведь я дал, что молчать буду, такое крепкое слово, что даже душа моя наглухо захлопнулась… И ещё видал я её не раз - точь-в-точь так же подходила она ко мне, и смотрела молча, пытливо так смотрела…
Я ведь вот тебе что скажу, лис… Я до того про оборотней-то только байки дедовские слыхал, и знал про них только то, что в народе говорят. Уж и не знаю, оборачиваются они в кого иль нет, и правда ли то, что в полную малую луну они особо сильны. А вот что я знаю наверное, это то что смертны они, и что убить их можно простой стрелой, а вовсе не обязательно с серебряным наконечником.
Много я думал про того оборотня, которого в миру эрром Аксом звали, и вот что я про них понял: нелюди они, господин лис, детьми Святого Шаура поклянусь! Нелюди, и души у них нету! А всё потому, что рождаются они уже мёртвыми. Потому как какая же душа может позволить живому человеку, чтобы такое паскудство над собой учудить, а? Чтобы вот так стрелу причуять, и вмиг всё наперед понять, и себя самого Белолобому отдать без покаяния? А кому покаяние не нужно? Правильно, только тому, у которого души нет. Потому как покаяние - оно ж только душе живой надобно, тело-то оно уже, почитай, мёртвое, когда к покаянию-то человек приходит. А такого не бывает, чтобы в смертный час каяться человеку не в чем было. В Писании-то сказано, что и сам Шаур Святой, и дети его, в святости рождённые, и те каялись, когда последний час им приходил. А эрр Акс? Он ведь и словом про душу не обмолвился, только всё про дело своё думал, все силы последние на него потратил, Белолобый его нёс уже, а он всё про дело думал. Да про эррину свою любимую. Да и то сказать - неправильная его любовь-то к эррине была, без души…
Вот оно как, думается мне. Никому про то не рассказывал допрежь, тебе вот - первому. Устал я это знание в себе носить. Верно, пора уже и мне о покаянии-то задуматься…