Он шагнул к повозке, но тут же споткнулся об выступающую из-под земли кочку и плашмя растянулся в воде. "Боги, ну и холодная!" - подумал он. Снова поднявшись, он добрался-таки до повозки и принялся трясти головой, как мокрый пес.
Когда дорога кончилась, Вудроу удалось остановить повозку. Теперь он осторожно пробирался к испуганным лошадям, которые стояли по щиколотку в воде с расширенными от страха глазами.
- Моя одежда! Она испорчена!
Вопли Гизеллы шли слева от повозки. Вудроу бережно двинулся по кочкам, местами проваливаясь в грязь по колено, пока не отыскал гномиху.
Гизелла сидела в болоте, неуклюже раскинув ноги и опираясь сзади на руки. Темная вода доставала до пышной груди. И только два дюйма одежды, которые не тронула влага, оставались еще оранжевыми. Гномиха не на шутку испугалась, когда с ее плеч в темную, грязную воду спрыгнула настоящая лягушка.
Выплевывая изо рта и убирая с глаз густые пряди мокрых рыжих волос, она заметила кендера, стоявшего у повозки рядом с Вудроу. Гизелла уставилась на него.
- Не думаю, что на твоей карте обозначено это болото. Или ты намеревался приподнести нам маленький сюрприз?
Гизелла уселась на приступку сзади повозки, безропотно выливая зеленую жижу из малиновых сапог.
- Они никогда уже не будут выглядеть, как прежде, - угрюмо заключила она. - Я выторговала их в одну из прекраснейших ночей в моей жизни, - но, заметив любопытный взгляд кендера, добавила, - а впрочем, неважно, как они мне достались.
Гномиха переоделась в консервативную (по крайней мере, для Гизеллы) фиолетовую тунику, брюки и простенькие рабочие сапоги черного цвета. Штанишки Тассельхоффа прилипли к ногам, отчего кожа ужасно зудела, но запасных у него не было.
- Похоже, нам придется поворачивать и возвращаться южной дорогой, - проворчала Гизелла. - И теперь мы не сможем добраться в Кендермор вовремя, до ярмарки.
Она вздохнула.
- Мои арбузы… Я могла бы обновить весь свой гардероб за деньги с их продажи…
- Я так не думаю, мэм, - внезапно сказал Вудроу, выглянувший из-за повозки.
- Я по поводу возвращения и южной дороги. Я отвязал лошадей и пустил их в болото, так вот: вода не слишком глубока. А в некоторых местах даже сухо.
Юноша стряхнул с глаз густой чуб и посмотрел прямо на Гизеллу.
- Ну и? - терпение Гизеллы было на пределе. - О чем ты, Вудроу?
- Кажется, вода не поднимается выше четырех или пяти дюймов в некоторых местах. Это значит, что с тяжелыми колесами повозка не провалится, если мы будем ехать ровно и неспеша. Думаю, мы сможем пересечь это болото.
- И куда? В Кзак Царот? Откуда нам знать, что мы поблизости от Кзак Царота? Откуда нам знать - может, это болото никогда не закончится?
- Ничто не бывает вечным, мэм, - сказал Вудроу. Гизелла печально улыбнулась в ответ на неловкое философствование.
- У меня раскалывается голова.
- Я знаю, как это поправить, - Тас услужливо высунулся из повозки и протянул руки к ее вискам. - Просто привязать два сухих…
- Спасибо, не нужно, - торопливо отрезала Гизелла, выскальзывая из его ладошек, и нырнула внутрь.
- …эвкалиптовых листа, - рассеянно закончил Тас. - Смотри сама.
Вудроу направил коней к отдаленной рощице. Он держал коней за уздечки и не гнушался поглядывать под ноги, продираясь через кочки и заросшую камышом трясину. Каждый его след тут же утопал в грязи. Чтобы удержать сапоги на ногах, юноше пришлось намертво сжать пальцы. Высокая влажность живо напомнила вчерашний дождь и зной. Грязно-серая туника Вудроу облепила его жилистое тело; в тех местах, где он выдирал полоски ткани для повязок на голову, края обтрепались.
Он был занят: одновременно шлепал назойливых мух, отгонял прочь водяных змей и старался сохранить равновесие на скользких кочках.
Тассельхофф примостился рядом с Гизеллой, которая крепко сжимала в руках поводья и упорно делала вид, что правит конями, совершенно игнорируя тот факт, что их ведет под уздечки Вудроу.
Местность постоянно чередовалась: на смену болотистым протранствам, которые выглядели обманчиво сухими, приходили обширные мелководные заводи. Впереди, где-то в пятистах ярдах, маячили невысокие заросли кустарника и деревьев, и все трое втайне надеялись, что за ними трясина, наконец, закончится.
- Интересно, откуда взялась вся эта вода, - задумчиво произнесла Гизелла. -
С тех пор, как мы миновали селение Кве-Шу, нам не попадалось не то чтобы ни одного озерца - ни ручейка!
Тас снова развернул карту.
- Наверное, ее несут горные ручьи, что стекают с хребтов севернее Кзак Царота, - тыча пальцем в бумагу, заключил он.
Гизелла нетактично хмыкнула.
- Не думаю, чтобы эта макулатура на что-нибудь годилась, разве что рыбу заворачивать, - сказала она, шлепнув по обратной стороне карты.
Тас готов было возразить, но тут Вудроу резко остановился и поднял голову.
- Вы слышите? - спросил он.
Оба - и Тассельхофф, и Гизелла - замолчали и прислушались. Спереди доносился отчетливый звук падающей воды.
- Ага, - завопил Тас. - Вот и ручей, про который я говорил.
Но Вудроу выглядел скептически.
- Судя по звуку, оно намного больше ручья.
- Есть только один способ разузнать, - сказала Гизелла, щелкая языком, чтобы подогнать коней. Вудроу не отпускал уздечек, пока путники не достигли рощицы, а затем исчез в густой поросли кустарника.
Он вернулся мигом, и лицо его было таким же белым, как его стеганый жакет во времена своей молодости.
- Что там, Вудроу? - спросила Гизелла.
- Это не ручей, мэм, - выдохнул он. - Сколько может объять глаз, везде вода.
Первым ответом Гизеллы стало внезапно навалившееся на нее удушье.
Человек и гномиха обернули на кендера вопрошающие глаза. Гизелла с чувством толкнула его в грудь.
- Твой дядюшка Берти и про океан забыл?
ГЛАВА 6
- К порядку! К порядку!
Молоток мэра Мерлдона Метвингера отскочил от тяжелого деревянного стола, который использовался в Кендерморском Совете в качестве Скамьи Власти. Совет собирался каждый пятый четверг и по понедельникам, если в их дате присутствовала двойка. Каждую пятницу по нечетным числам мэр назначал Аудиенции: в эти дни разбирались криминальные дела, решались семейные проблемы и возникавшие между горожанами разногласия. Сегодня как раз была такая пятница.
В День Аудиенций на мэра возлагалась обязанность собирать членов Совета, которые должны были выступать в роли судей на слушаниях криминальных дел. Хотя конторские книги содержали записи о шестидесяти трех избранных членах Совета, что представляли наиболее значительных в Кендерморе дельцов, сегодня мэр Метвингер рассаживал по местам только пятерых. Во время утренней облавы ему удалось выловить шестерых, но один, вероятно, заблудился по пути в ратушу.
Почтенный кендер в смятении почесал макушку и позволил руке и дальше царапать кожу под седеющим хохолком. Кожа под косичками на щеках (так у кендеров выделялись особы из знатных семейств) покраснела и покрылась пятнами: чего стоили поиски членов совета, а теперь усилия привести собравшихся к порядку. А еще он замерз и был страшно зол на сквозняк, потому натянул фиолетовые, расшитые мехом одеяния мэра на заостренный подбородок. Взглянув направо, в двух футах за Скамьей Власти он обнаружил и источник сквозняка. В Зале Совета отсутствовали наружные стены. В ту минуту на голову мэра капал легкий осенний дождик, а у ног кружились мокрые листья. Скоро выпадет снег и заметет насыпи по краям, где должна быть стена, так что разобрать, где комната начинается, а где кончается, станет почти невозможно. Метвингер сделал в уме пометку - в конце концов, с этим нужно что-то делать! - хотя был уверен, что все равно упустит эту мысль из виду.
Зал был одной из множества комнат на втором этаже четырехэтажного строения, приютившего все кендерморские общественные организации и управленческие структуры. Постройка располагалась почти в центре города и была возведена больше века назад. Следуя кендерской традиции - или тенденции строительства? - каждый следующий этаж достараивался в меньшей степени, чем предыдущий, так что самый верхний выглядел так, будто находится только в стадии разработки. Первый этаж, включающий два огромных бальных зала, был завершенным, хотя давным давно из него утащили все, что представляло хоть какую-нибудь ценность. Второй этаж в основном закончили, за исключением отсутствующей внешней стены в Зале Совета. На третьем этаже присутствовали все необходимые внешние стены и бессчисленное множество дверей: кендерские строители зачастую заканчивали комнату и только потом делали дверной проем, так что вход мог располагаться где угодно по желанию обитателей комнаты. (Далеко не один кендерский строитель вдруг обнаруживал, что замуровал себя в комнате без дверей!) Четвертый этаж представлял собой совокупность деревянных балок, оконных рам и редких внутренних стен.
Не удивительно, что сразу после завершения строительства встала проблема с отделкой здания. Первоначальные строители забыли связать лестницами все четыре этажа. Обитатели верхних этажей были вынуждены карабкаться по каменным стенам и втискиваться в крохотные оконца, что сделало отсутствующую стену в Зале Совета чем-то вроде преимущества. Жалобы на смертельные случаи, особенно среди мэров, через несколько десятков лет возымели действие - была сооружена изящная, лощеная центральная лестница, взлетающая вверх по убывающей спирали (она становилась довольно узкой уже к третьему этажу).