Как-то поведут себя софамильники, узнав, что Сэм ушел умирать в одиночестве? Китти закатит припадок, Эйприл будет страдать. Сейчас они все строят рожи над вечерней визолой, заедая ее фрутокашей. Расти вытер рот салфеткой и съел ее. Салфетку, в конце концов, делают из той же самой уги, что и еду. Расти за последнее время болезненно исхудал. Он всегда съедает все, что есть на тарелке, а иногда и саму тарелку, но все равно худеет день ото дня. У него уже и кости черепа обозначились. А Луис, наоборот, щеки себе отрастил, и двойные подбородки за столом тоже имеются, не говоря уж о больших животах и прочем соматическом неблагополучии.
Интересно, следит хоть кто-то из них за собственным организмом, кроме Китти и самого Богдана? А если нет, то почему? Ведь у чартера все еще есть омолаживающая страховка, позволяющая держать всех желающих на молодой стороне сорокалетнего рубежа?
Пассажир О-корабля пользуется неограниченным омоложением, вспомнил Богдан. Чудной священник в комбинезоне так и сказал, и лейтенант Перес специально остановился на этом во время экскурсии по жилым барабанам.
Лейтенант повел Богдана на луг, где было пресное озеро. Они шли по дороге, которая повторяла контуры барабана и будто бы вела в гору. Горизонт там такой крутой, что город впереди казался вертикальным, как висящая на стене карта. Это облегчало Пересу показ достопримечательностей. "Вон там стадион, под ним театр, концертный и выставочный залы. Там библиотека и водолечебница. Это клубы, а там, наверху, лодочная пристань". Богдан задрал голову, чтобы увидеть озеро. Странно выгнутая голубая гладь занимала всю длину барабана. С одной стороны к нему примыкали лес и площадки для гольфа, с другой возделанные поля.
Транспорт по дороге не ходил, немногие встречные пешеходы останавливались поболтать и пожелать им доброго дня - все как один молодые, симпатичные, дружелюбные. Все они знали Богдана по имени, особенно девушки, посылавшие ему улыбки высокого напряжения.
"Ничего удивительного, - ухмыльнулся Перес. - Все дело в форме. Не знаю уж почему, но девушки любят пилотов больше всех остальных". Богдан непроизвольно выпятил грудь. "Все, пришли. - Перес остановился перед двухэтажным особняком, стоявшим посередине большого двора. Они открыли деревянную калитку, взошли на широкое каменное крыльцо. - Его нарочно сделали маленьким, чтобы ты мог жить и здесь, и в большом городе. - Дом не показался Богдану маленьким. Весь их чартер мог бы здесь поместиться. - В соседнем барабане состоится праздник после Общего Пробуждения. Неплохо иметь деревенский домик прямо здесь, рядом".
Входная дверь открылась без всяких фокусов, и они прошли через большую прихожую в мощенный плиткой внутренний дворик. Над ним простиралось голубое небо, оно же озеро.
"Там автокухня, - показывал Перес, - медиакомната, три ванные, маленький спортзал с сауной, полный арбайторский штат, домпьютер. Ага, вот еще". - Перес махнул рукой, и плитки под ногами стали окнами, выходящими в космос. Богдан парил между водным небом и звездным полом.
"Фантастика! - сказал он. - Сколько человек здесь живет?"
"Только ты, кадет Кодьяк, и те, кого ты захочешь пригласить к себе в дом".
2.16
Перед выходом Мэри и Фред приняли кислородинки. Кафе Рольфа помещалось примерно в трех тысячах метров выше их этажа, и они собирались провести некоторое время на так называемой Палубе, где давление искусственно не поддерживалось. Транспортная вахта посоветовала им диксоновый лифт, курсирующий без остановок между 150-м и 475-м этажами.
Мэри сделала себе лицо для коктейля, надела сливовое крепдешиновое платье без рукавов, перламутрово-черные босоножки на каблуках, ожерелье из черных кораллов. Свежевыкрашенные черные волосы стояли на голове копной.
На лифтовой станции ей стало ясно с первого взгляда, что ее первый экстравагантный импульс был правильным. Вечерние туалеты собравшихся здесь людей переливались волнами самых ярких расцветок. Мэри почувствовала себя серой мышкой.
В лифте, где все орали, пели и выпивали, было не легче. Парфюмы пассажиров соперничали, стремясь занять свою нишу на сексуальной шкале. Мэри казалось, что в кабине пахнет болотными цветами. Ее тошнило. Она закрыла глаза и стиснула руку Фреда.
Он что-то сказал, но она не слышала. Мэри настроилась на их личный канал. Он не ответил, и она не сразу сообразила, что Фред в офлайне. Импланты из него вычистили, а слуга-одиночка остался дома.
- Ты как, держишься? - спросил он, нагнувшись к самому ее уху. Она кивнула. - Прямо как на встрече нового века, ты не находишь? С ума посходили.
Она кивнула опять. Как это похоже на Фреда - забыть, что евангелин выпустили только в этом столетии и она никак не может помнить самую забойную вечеринку прошлого.
На верхних дорожках было потише, и Фред стал слышать собственные мысли. Всю дорогу от станции на 475-м до Рольфа в юго-восточном углу 500-го он думал об огненных рольмопсах Мэри, до сих пор тлевших угольями у него в животе. Что могло толкнуть Мэри на опасные кулинарные эксперименты? Что-то определенно случилось. Может, взять и спросить ее напрямик? В лифте она была бледная. Сейчас ей получше, но настроение все равно явно не праздничное. Открывать рот рискованно, а ведь если не спросить, она так и прострадает молча весь вечер - и он вместе с ней. Фред наметил курс между всеми известными колдобинами и как можно веселее сказал:
- Классно выглядишь.
- Да уж. В самый раз для похорон.
М-да. Звучит не очень-то вдохновляюще, но делать нечего, надо продолжать.
- Кто-нибудь из знакомых? - Он приготовился к худшему, но Мэри смотрела с недоумением. - Я про похороны.
Мэри прислонилась к нему с типично евангелинской покорностью.
- Никто не умер, Фред. Это из-за тортов.
- Из-за тортов?
- Да. Утром я записалась на курсы кондитерского дизайна. Мэрион предложила, моя подруга.
- Кондитерский дизайн, значит.
- Ну да. Торты на дни рождения, свадебные, кексы, птифуры и все такое - целая коллекция, как говорит профессор. Пусть название вас не обманывает, говорит он. Кондитерский дизайн - широкая область для приложения ваших честолюбивых планов.
Как можно ровнее, не выказывая никаких "за" или "против", Фред спросил:
- Тебе интересно?
- Ой, не знаю. Это не так плохо, как я думала. Ты проектируешь не только торты, а ледяные фигуры, пуншевые фонтаны, винные гроты, шоколадные украшения. Требования там довольно строгие, в программу не всех берут. Нескольких евангелин уже приняли, а дор ни одной - это кое о чем говорит. Мы даже химию изучать будем - коллоидные эмульсии, разветвление молекул крахмала. Еще скульптуру, композицию, субмагнитную инженерию, физику. Один год на основные предметы, еще один - практика.
- Ну и?
Зря он ее торопил - она снова умолкла. Он обнял ее и не стал расспрашивать дальше. Может, она утром получила оскорбительное рабочее предложение, которое и толкнуло ее в этот дизайн. Уход за домашними животными, работа в баре или еще хуже - присмотр за туалетными комнатами какого-нибудь богатого идиота. Евангелины боятся таких посланий. Мэри не позавидуешь. Ей никогда не предлагают работу в той области, для которой ее выпустили в свет. Из всех коммерческих итерантов евангелины нарабатывают самое малое количество человеко-часов. Неудивительно, что ее тянет стряпать желудочные гранаты.
Мэри сжала его руку.
- Еда, как ее ни проектируй, все равно остается едой.
У Рольфа было полным-полно. На танцполе и у видеостен поставили дополнительные столы. Посетители толклись у баров и на Палубе за пресс-занавесом. Шум стоял оглушительный. Мэри махнула, открыв дверь кафе, и Фред прошел за ней в Оловянный зал, где их компания собиралась каждую среду. За их столиком сидели незнакомые люди.
Мэри настроилась на канал "Друзья".
Эй, ребята, вы где?
Мэри? - ответил кто-то. Мы в Цинковом, на эстраде.
Фред, раздвигая толпу, двинулся в указанном женой направлении.
Эстраду Цинкового зала тоже заняли под лишние столики. Их друзья составили три стола вместе. Йо хо! Сюда! - махала им Софи.
На столах стояли графины с напитками, тарелки с греческими закусками: кубики сыра, свернутые виноградные листья с начинкой из мяса и овощей. В середине - миска гигантских зеленых и черных маслин.
- Правда, здорово? - крикнула Софи.
- Что? - прокричала в ответ Мэри, приставив ладонь к уху.
Я говорю - правда, здорово? Софи была их елена, их средиземноморская куколка, маленькая, чернявая, широкобедрая, большеглазая и белозубая. Покачиваясь в такт одному из музыкальных каналов, она развела руки, охватывая ими весь зал.
А, да, сказала Мэри. Прямо как на встрече нового века.
Карие глаза Софи загорелись. Точно! Совсем как тогда.
Мэри и Фред искали, куда бы им сесть. Их джерри - Вес, Билл и Росс - сидели напротив своих жен-дженни - Лиз, Гвин и Деб; их единственный джером, Питер, и единственная Джоанна, Элис, пришли без партнеров; вторая елена, Сацца, присутствовала вместе с мужем, фрэнком Мики. Их рут, изабелла и джек тоже были здесь.
Недоставало двух лулу, Эбби с Мариолой, и другой евангелино-рассовской пары - Шелли Окленд и Рейли Делла.
Шелли опоздает - ей долго ехать. Она единственная знакомая Мэри евангелина, выполняющая настоящую евангелинскую работу уже пять лет. Другие лины ненавидят Шелли и в то же время восхищаются ею. Мэри тоже поддалась бы общему чувству, возненавидела, не будь Шелли ее лучшей подругой. К тому же клиентка Шелли - известная смертартистка, так что работать приходится не в идеальных условиях.