- А я поддержу моего вождя клинком и кровью, - добавил Фарад, и хотя он говорил на афгули, женщина уловила его интонацию и, казалось, расслабилась.
Потом Конан зашагал назад широким шагом горца. А Фарад охранял его тыл. К тому времени, когда дикари подняли тревогу, киммериец и афгул уже вернулись в свой лагерь.
* * *
Женщину эту - едва ли, впрочем, женщину, так как она призналась, что ей не больше девятнадцати лет, а выглядела она и того моложе, - звали Бетиной. Она доводилась сестрой Дойрану, наследнику вождя племени экинари и брату по крови вождя гирумги. Она путешествовала со смешанным отрядом экинари и тех гирумги, кто спасся после битвы на юге.
Все это она охотно рассказала, после того как они добрались до лагеря…
Фарад и Конан привели ее в свой лагерь, развязали ей ноги и вынули кляп. И не успели они и пальцем пошевелить, как из пыли выскочил человек, замахнувшийся ножом для удара.
Конан преградил ему дорогу ударом ноги. Незнакомец споткнулся об эту напоминающую древесный ствол ножищу и растянулся на земле. Нога Фарада придавила ему запястье, он завизжал. Нож выпал из обмякших пальцев.
Фарад схватил упавший кинжал, освободил девушке руки и отдал ей клинок. Конан кивнул:
- Только будь осторожна с тем, против кого ты его поднимаешь, девочка, - посоветовал северянин. - У меня не так много крови, чтобы я мог позволить себе терять ее понапрасну.
Бетина усмехнулась, а затем покрутила клинок, показывая, что у нее есть опыт в обращении с кинжалами.
Сделала она это как раз вовремя. Около них полукругом собрались Зеленые плащи. Конан и Фарад встали так, чтобы у них и девушки за спиной был огромный валун. Конан увидел, что несколько Зеленых плащей полезли на валун, чтобы напасть сверху, и решил, что покинет Туран с незапятнанной честью, но вот насчет шкуры - другой разговор.
- Стойте!
Для человека скромного роста и худощавого Хезаль обладал удивительно звучным голосом. Его крик перекрыл вой ветра и заставил воинов Турана застыть на месте.
- Что тут за драка? - осведомился Хезаль, выходя вперед.
Он слушал, покуда обе стороны излагали свои версии случившегося. По крайней мере, капитан не утратил власти над своими воинами. Конан не питал никаких иллюзий насчет того, что произошло бы в противном случае.
- Зеленые плащи не трогают чужих пленников, - изрек наконец он. - Милгун, попроси прощения у капитана Конана.
- Капитана? - Милгун сплюнул.
- Милгун. - Хезалю не требовалось ничего добавлять к сказанному, не говоря уж о том, чтобы обнажить сталь. Его глаза закончили работу, начатую голосом.
Милгун неуклюже отвесил почтительный поклон.
- Прошу прощения, Конан, - сказал он.
- Так вот, Конан, - сказал Хезаль. - В прошлом году Милгун потерял брата в бою с гирумги. Всякий, кто ездит вместе с ними, его враг.
- Я не враг Зеленым плащам, - запинаясь проговорила Бетина.
- Твой брат ездит вместе с гирумги! - выкрикнул кто-то.
Хрупкий мир едва не был нарушен. Бетина оскалила зубы, напомнив Конану киммерийскую дикую кошку, защищающую своих детенышей. Конан твердо решил накормить сталью следующего, кто вздумает выкрикнуть оскорбления.
Все увидели решимость, появившуюся на мрачной физиономии киммерийца, и замолчали.
- Бетина, - обратился к девушке Хезаль на диалекте, который Конан едва понимал. - Ты говоришь, ты не враг Зеленым плащам. Однако твой брат разъезжает вместе с гирумги, которые пролили нашу кровь и не так уж давно. Расскажи нам об этом…
- Я… У меня… нет слов… я плохо говорю на вашем языке… - запинаясь, произнесла Бетина.
- Я переведу твои слова в речь моего народа, - предложил Хезаль.
- А я успокою первого, кто вздумает выступать, - пообещал Конан.
Тишина в лагере нарушалась только воем ветра. И вот, наконец, Бетина заговорила.
Глава 12
Брат Бетины Дойран увяз в интригах глубже, чем подозревали окружающие, или, во всяком случае, так выходило по рассказу девушки. Вначале он поклялся быть братом по крови вождю гирумги, чтобы гарантировать наследование власти в племени гирумги, если тот преждевременно умрет.
Старый Иригас не умер, а был прикован к постели недугом и редко говорил о чем-либо, кроме как о давно умерших женах и давно отгремевших битвах.
- Он умрет, и тогда его названый брат сразу же поведет воинов в поход, - сказала Бетина.
Гирумги были всегда готовы попытаться помериться силами с Тураном, и суждения Дойрана нисколько не улучшились от того, что он прислушивался к речам горячих голов племени, младшим воинам. Однако он был слишком хитер, чтобы уповать только на силы двух великих племен.
Хауран давно враждовал с Тураном, если про лисицу можно сказать, что она враждует со слоном. За последний век Туран в любое время мог завоевать Хауран или превратить его в пустыню, стоило только пожелать. Чтобы сохранить независимость Хаурана, пришлось заплатить немалую цену и кровью, и сокровищами, собирая под свои знамена врагов Турана.
Правивший железной рукой молодой Ездигерд казался более воинственным, чем его родитель, и жители Хаурана искали союзников. Они плели интриги с племенами пустыни, и нашли среди экинари и гирумги немало чутких слушателей (протянувших руки в ожидании подачек), в основном среди приближенных Дойрана и его сторонников.
Вот тут Бетина заговорила от своего имени, перейдя на ломаный туранский:
- Многие экинари… друзья Турану. Но даже если не друзья… честные люди. Думать, что Хауран… использовать нас, как… как игрушки. Я, Бетина… я говорить от их имени.
Среди слушателей, похоже, никто не спешил поверить, что какие-то дикари пустыни могут быть настоящими друзьями кому бы то ни было, не говоря уж о Туране. Но было не трудно поверить в союз дикарей и Хаурана. Хитрость и честность этих дикарей вошла в Туране в пословицу очень давно.
- Эти кочевники не дураки, - признал Милгун. - Госпожа, возможно, я набросился на вас, не подумав.
Так как чуть ли не все считали Милгуна неспособным одновременно что-то делать и думать, это вызвало смех. Но это был здоровый смех, и воины вскоре разошлись осмотреть своих скакунов и снаряжение, чтобы быть готовыми ехать дальше, когда стихнет буря.
Бетина, Фарад, Хезаль и Конан остались одни. Хезаль все смотрел на равнину, словно ожидая, что из песка в любой момент вырастет сплошная стена свирепых воинов.
- Нам лучше быть готовыми сражаться или бежать, если за этой дамой явятся ее друзья, - сказал он.
- О, я думаю, этого не произойдет или, во всяком случае, если и произойдет, то не скоро, - неожиданно заговорила Бетина на безупречном туранском.
Трое мужчин посмотрели на девушку так, словно у нее только что вырос длинный пурпурный хвост. А затем переглянулись.
Бетина рассмеялась:
- По правде говоря, сопровождавшие меня воины, - и я благодарна, что их не убили, - были там только для того, чтобы помочь мне попасть в плен и вырваться из лап Дойрана. Когда их найдут люди моего брата, они покажут, где я упала в расселину. Меня сочтут погибшей, по крайней мере, на достаточно длительный срок, чтобы мы могли спокойно ускакать на север.
Конан кивнул. Это казалось разумно, если она хочет освободиться от власти брата. Конану также пришло в голову, что подмога со стороны Бетины даже больший подарок судьбы, чем кажется на первый взгляд. Если он правильно помнил, то земли экинари располагались далеко на севере - ближе к Кезанкийским горам, если вообще не граничили с их предгорьями.
Уж точно воины этого племени знают о тайнах гор побольше, чем известно остальным.
Бетина степенно кивнула, как могла бы кивнуть наследница какого-то знатного дома трем старшим слугам:
- Я с радостью отправлюсь в путь вместе с вами, господа, так как вижу, что у вас есть мудрость и сила. Но вначале мне нужно переговорить со своими людьми.
И с этими словами она исчезла во мраке столь быстро и бесшумно, что Конан какой-то миг гадал, уж не дух ли она. Но затем он увидел следы, пусть даже заносимые теперь песком, и услышал донесшийся из-за камня смех, похожий на перезвон храмовых колокольчиков.
Трое мужчин снова переглянулись и одновременно произнесли одну и ту же фразу, каждый на своем родном языке:
- Ах, эти женщины!