Появился Первый-по-Хирургии, в форменном пиджаке и шортах. Даже такому космополиту, каким был он, стоило некоторых усилий, чтобы войти в комнату, занятую двумя людьми. Но он скрыл свои переживания.
Он показал Раньи листы с различными схемами и цифрами, десятки трехмерных изображений "все это можно было сфабриковать". Старший гивистам был очень убедителен, но не до конца сумел убедить Раньи. Одними лишь словами и цифрами невозможно описать целую человеческую жизнь. Краткий визит молодого человека, близко на него похожего, был бы более весомым доказательством, чем вся статистика.
Хотя и неготовый к согласию, он выразил готовность подумать о возможностях. Первый-по-Хирургии счел это крупной победой.
- У меня болит голова, - пожаловался Раньи.
Три пальца на руке гивистама щелкнули.
- Это и понятно, учитывая, как много излишних костей пришлось удалить с вашего черепа. Часть из них была использована для восстановления нормального для облика человека размера глазниц. По этой же причине некоторое время будут болеть и должным образом укороченные пальцы. Неудобство пройдет.
Безутешный пациент провел пальцами по простыне.
- Зачем все это?
- Чтобы вы чувствовали себя удобно среди особей своей расы, - сказала ему Трондхайм. Он поглядел на нее.
- Какой "расы"? Моей расы? Ты?
Она не отвела взгляд.
- Да. Со мной. Это поможет тебе объяснить… некоторые вещи.
- И еще. - Первый-по-Хирургии занял удобное место. - Нервный узел, имплантированный амплитурами в ваш мозг, был изолирован. Больше он вам уже не помешает.
- Понятно, - сказал он тихо. - Это означает, что Учителя больше не смогут со мной общаться напрямую?
- Очевидно. Мы надеемся, что операция восстановила и способность вашего мозга противостоять непрошеным умственным исследованиям. Отныне вы в безопасности от внешнего враждебного вторжения.
Враждебное вторжение? Кто же теперь враг, а кто союзник? - подумал он устало. Это трудно понять простому солдату. Солдат… За кого он теперь и против кого?
Обширные ресурсы приведены в действие, чтобы убедить его в том, что он - человек. Но он продолжает сопротивляться. Сознательно?.. Или из простого упрямства? Или из страха? Отобрано ли у него нечто жизненно важное? Или восстановлено? Откуда ему знать? Как ему это узнать?
Встреча с Учителем смогла бы разрешить все его проблемы, но он подозревал, что вряд ли встретит их на Омафиле. Значит, решение необходимо принимать по-иному. В одном он был абсолютно убежден.
Если все, что ему показали и рассказали, правда; если он на самом деле - человек, значит, вся его предшествующая жизнь - хорошо продуманная ложь.
Знали ли об этом его родители? Его мать и отец, которых он так уважал, которыми гордился с того момента, как научился говорить. Или они были лишь послушными орудиями в руках амплитуров? Или, напротив, их участие было более зловещим и продуманным?
Он заморгал, ощутив теплое прикосновение руки Трондхайм.
- С тобой все в порядке, Раньи? - Даже его собственное имя звучало странно, подумал он. Она произносила его с неправильным ударением.
Первый-по-Хирургии тревожно приблизился к его креслу.
- Вы не собираетесь вновь прибегать к насилию?
- Нет, я слишком устал для этого. Хотя мне бы и хотелось.
Устало глядя на своего пациента, хирург вновь сел на свое место. Раньи обратился к Трондхайм.
- Сейчас, слушая тебя, я вспоминал свое детство.
- Своих родителей - ашреганов? - проговорила она сочувственно. Он сделал неопределенный жест. Затем после некоторого колебания сделал характерный жест человека для данного случая - кивнул головой. Движение показалось ему естественным.
- Вольно или невольно, они - лишь инструменты в руках Амплитура, - сказал Первый-по-Хирургии.
Несмотря на обещание, Раньи вдруг захотелось с размаху дать ему по шее. Вполне естественная реакция, сказал он сам себе. Чем больше пытался он себя убедить, что ему лгут, тем больше его разум и тело противились.
- Все будет хорошо, - увещевала его Трондхайм.
- Да? - (Интересно, передает ли переводящее устройство вместе с его словами и испытываемый им страх и неуверенность?) - Всю жизнь я был ашреганом. Теперь на основании каких-то цифр и рисунков вы предлагаете мне стать человеком. Чтобы ни случилось, я всегда буду ашреганом.
К его удивлению, Нейда улыбнулась:
- Ты ведешь себя более по-человечески, чем сам предполагаешь, - сказала она.
* * *
- А я говорю, что вы не можете этого сделать. Это ненаучно, против принятых правил, очень опасно!
- Опасно для кого? - Седогривая дама-массуд высилась над гивистамом. Хотя на нем была форма командира полевых войск, его последние обязанности носили в основном административный характер.
Необычный знак различия на форме с’вана, терпеливо стоящего поодаль, определял его должность как научного советника со специальными привилегиями. Гивистам полагал, что такое сочетание крайне противоречиво. Первый-по-Хирургии, например, точно знал, что не мог бы совмещать службу в войсках с медициной.
Трое ученых стояли на длинной и широкой веранде, словно птичье гнездо прилепившееся к черной базальтовой скале. Рассветная заря, казалось, пытается смягчить их спор. Близился конец второго весеннего сезона. Таково было своеобразие этой планеты, происходившее в результате особенностей ее орбиты. Высокий лес рос у основания скалы, и где-то вдали ему на смену приходили поля. На горизонте солнечный свет, скрываемый горами Оумансы, переходил в желтое сияние.
За дальним городом собиралась гроза.
Странно подумать, - размышлял с’ван, - что в подобный день цивилизованным обитателям Оумансы придется взяться за оружие. Как и его товарищам, как и всем остальным их родственникам. Высоко над ними в незагрязненной атмосфере Омафила передвигались научные корабли, выискивая более удобные стратегические позиции, в поисках наилучшей возможности уничтожить, разрушить, взять в плен. С’ван пытался все это свести к шутке, но для этого ему не хватало чувства юмора.
Их ожидал накрытый стол. Автомат доставил напитки.
- Ваше мнение будет принято во внимание, но это ничего не изменит. - Полевой командир отпил из своего особенного приспособления для питья. Массудов всегда отличала преданность делу и боевые способности. Но они никогда не были слишком тактичны. С’ван поспешил использовать переводящее устройство, чтобы облегчить беседу по-гивистамски. Он мог бы говорить и по-массудски.
- Мне жаль, Первый, но командир прав. Решение уже принято на уровне Военного Совета. Даже если нам это не нравится, мы ничего не можем сделать.
- Это не является решением Военного Совета, - хирург был крайне зол, а это вносило в его окраску интересные изменения. Зубы его клацали, он уселся на один из ближних стульев. Среди представителей его расы воспитание было возведено в ранг изящного искусства.
Губы с’вана, скрытые черной проволокоподобной бородой, медленно двигались:
- Мне кажется, что ваш персонал хотел завершить предварительные исследования.
- Завершить? Предварительные? - Гивистамец ничего не пил. - Мы едва начали. Подумайте - дитя человека, воспитанное, как ашреган! Любить, думать, разговаривать, верить, как ашреган и при этом любить сражение, как человек! Мы восстановили его человеческую сущность!
- Но не его человечность, - вставил массуд.
- Со временем это придет. Тем больше оснований оставить его здесь, чтобы мы смогли ему помочь!
- Лично я с вами согласен. - С’ван одним залпом осушил приспособление для питья.
- Тогда почему не отдан соответствующий приказ? - Гивистам пристально наблюдал за восходом солнца. Зачем принимать столь поспешное решение?
Массуд отставил свое приспособление для питья в сторону и заявил:
- Я думаю, это какая-то игра. Но эту игру Совет должен вести.
- Он еще не привык к новым климатическим условиям, - продолжил хирург. - Как вы говорите, еще не до конца восстановил свою человечность. Мы не в состоянии так же перестроить его образ мысли, как мы перестроили его телесный образ. А вы предлагаете спротезировать вновь его внешность ашрегана. - Пальцы его нервно щелкнули.
- Если Совет это предлагает, значит, он совсем потерял свою мудрость, мы не только потеряем индивидуума, но и те возможности, которые он нам представляет.
Полевой командир, отхлебнув из своего приспособления, заявил:
- Живя и работая среди вейсов и мотаров, он научился некоторым манерам: - Я напоминаю вам, что нужно принимать во внимание пожелание и самого индивидуума. А он решительно поддерживает это предложение.
- Я столь же симпатизирую этому существу, - вздохнул гивистам, - но в первую очередь мы должны думать об Узоре.
- Как и думают мои руководители. Ну а то, что желание Совета и пожелания индивидуума совпадают, лишь ослабляет ваши позиции. - Массуд наклонился вперед.
- Как вам известно, этот Раньи-аар, вероятно, один из многих, кого похитили и переделали в пренатальном состоянии амплитуры. Его желание вернуться домой, рассказать все обманутым друзьям, способствовать началу восстания - все это Совет полагает в высшей степени достойным риска.
- Но на самом ли деле именно это он намерен осуществить? - вопросил хирург.