Золотые солнечные блики. Трухлявое сено. И никого кругом. Ни одного человека на многие-многие километры вокруг, даже русалок нет. Только деревья, одинаково высокие, одинаково шумящие. И какие-то букашки ползают в сене. И воздух медленно движется по кругу над Землей. И наша звезда греет. А Лена на самом деле не имеет к этому никакого отношения, как и к жизни города. Потому что она мертва. Этот мир перемалывает живых в своей мясорубке, но ее это уже не касается.
Приятное чувство избранности и горечь… горечь, такая, что ей можно захлебнуться.
- Господи, - прорвалось у Лены. - Как же одиноко!
Вик помедлил с ответной репликой, но все-таки спросил:
- Ты любишь этого мальчика?
- ?
- Как его… Сергея Морозова.
- Черт его знает… - устало ответила Лена.
Она на самом деле не знала. Если это была любовь, то определенно не та, что прежде, и уж точно совсем не такая, какой ей, по мнению Лены, полагалось бы быть. Раньше она смотрела на него и думала: "Какой он клевый!" Теперь она вспоминала его - и у нее начинало тупо, неясно болеть в животе, словно там ворочался, шевеля клешнями, огромный краб.
- Я понимаю, что это немножко не то, - Вик говорил серьезно, как говорят только об очень важных вещах, - но я очень привязался к тебе, Лена. Даже полюбил тебя. Ты очень хорошая девочка. И Стас… ты похожа на его дочь, знаешь?
Лена сглотнула. То, о чем Вик говорил, это было человеческое, очень человеческое… совсем не то, что его объятие тогда, на крыше девятиэтажке. И в то же время Лена подумала, что человек никогда не сказал бы об этом так прямо, как сделал Вик. В словах чувствовалась бы какая-то фальшь, потому что человеческие чувства такие хрупкие - иногда они умирают, если они говоришь вслух. Вик шел прямо навстречу.
- У Стаса была дочь?
- Была…
Стас и Вик - это не совсем ее семья, и никогда не станут тем, что у нее было, или тем, что могло бы быть. Но все-таки… Они вместе живут и вместе работают. Наверное, это нечто большее, чем дружба… или может стать со временем.
Облака почти разлетелись, небо открылось высокое и чистое - пустое.
"А совсем недалеко под этим небом, - подумала Лена, - лежит большой город. Ходит множество людей. У каждого из них своя судьба и свое будущее, которого они не знают".
- Вик, почему ты так любишь крыши? - спросила Лена неожиданно для самой себя.
- Все любят крыши, - слегка удивился он. - Почем я знаю, почему! Наверное, ближе к небу себя чувствуют.
- Я о том и говорю! - Лена даже села. - Но у вас-то тоски по небу быть не должно.
- Да? - Вик тоже сел, прикрывая лицо ладонью от яркого света.
Облака разошлись совсем, и солнце било в двух симарглов яростно и торжествующе.
А потом Вик сказал серьезно:
- Может быть, это тоска по раю, которого нам не досталось?
1.
Утра в Ирии были зябкие и прохладные - как в комнатах, где никто не живет. А закаты, напротив, удивительно теплые, словно бы мир напитывался к вечеру человеческим теплом. Но будущее для настоящего не служит утешением, увы, - и Лена сжимала в карманах продрогшие кулаки, пока шла через луг, на котором обычно паслись симорги. Сегодня здесь никого не было, и густые, особенно черные рассветные тени от сосен ближней рощи упали на росу, похожие на прутья тяжелой чугунной решетки. И на этой решетке, как на фоне шахматной доски, стоял, вскинув голову к небу, один-единственный симорг. Смотрел на сплюснутый красно-оранжевый шар солнца, всплывший над рекой, на слепящую дорожку воды.
Вик - или Стас? - рассказывал ей, что симорги не очень любили рассвет. Они выходили на пастбище тогда, когда солнце уже поднималось и теряло багровый оттенок. Ночью они спали в сосновой роще или выше по реке, где были намыты водой известняковые пещеры.
А этот симорг, такой же черный, как и решетка теней, глядел на солнце так, как будто для него ничего не было важнее.
Наверное, это и был симорг Каринки.
Когда Лена приблизилась, то поняла, что ожидает ее не только крылатый пес, но и его хозяйка. Просто последнюю на фоне симорга было не разглядеть. И даже вблизи они слегка сливались, потому что зверь оказался не черным, а рыжевато-каштановым, как небо сейчас, и Карина Джугашвили - ему в масть. Огненно рыжая, и даже глаза - тепло-карие, с красноватым отливом. А выражение глаз - холодное. Еще Карина носила оранжевый сарафан в крупных желтых подсолнухах, и выглядела лет на четырнадцать, не старше.
- Карина Джугашвили, - она протянула вперед худенькую ладошку.
Лена поколебалась, потому что не сразу поняла, чего от нее хотят, но руку пожала. Ответное пожатие Карины было не очень крепким, хотя девочка явно старалась.
- Елена Красносвободцева.
- Подходяще, - Карина улыбнулась уголком рта, так, как будто знала про Лену что-то неприятное. - Ну что, забирайся, да полетели.
- Что, прямо сейчас?
- Ага. Знакомься, его Вихрь зовут, - Карина потрепала гиганта по плечу.
Вихрь покосился на Лену доброжелательно, но, в общем, отстраненно.
- Очень приятно, - произнесла Лена слегка нервозно, но погладить его не осмеливалась: даже их Голиаф пока реагировал на нее своеобразно. Стас говорил - это потому, что она еще не прожила в Ирии достаточно долго и не приобрела запаха или чего там другого, что нравится этим зверям в симарглах.
Карина ловко вспрыгнула на собаку, и попросила Вихря лечь, чтобы Лена смогла - далеко не так изящно - на него вскарабкаться.
Толчок задними лапами… душа уходит вниз, куда-то на уровень желудка… Еще через несколько секунд Вихрь пробил облака.
Этот симорг и в самом деле оправдывал свое имя. Он летел быстро, исключительно быстро, куда быстрее, чем Голиаф. Лена даже подумала, что он похож на рыжую молнию, но не успела.
А в следующий момент они вынырнули из-под облаков уже в городе. И… черт побери, едва не врезались в телебашню.
На сей раз они оказались низко, почти на уровне крыш. Лена не выдержала, и закричала, симорг заложил крутой вираж, все завертелось у нее перед глазами. Это походило на аттракцион, только не бывает таких аттракционов, когда вокруг тебя кружатся дома, все еще голые кроны деревьев, потом очень-очень близко мелькают бензиновые лужи на мостовой, потом - кузов машины, потом - настороженно-безразличное лицо какой-то крашеной блондинки средних лет со вторым подбородком. А потом - хоп! - и Вихрь приземлился. Да ни где-нибудь, а на крыше Сибади.
Сибади - это Сибирский Авто-Дорожный Институт. По классическому университету, где училась Лена, ходили слухи, что там диплом можно купить как нефиг делать. Может, и можно. Но крыша у института хорошая, большая…
Лена буквально скатилась с собачьей спины на гудроновое покрытие.
- Они… не видят нас? - просипела она.
- Разумеется, - с великолепным безразличием пожала плечами Карина. - Когда хотим, мы можем быть невидимыми.
Лена не знала, почему симарглы так любят крыши. Честное слово, не знала. На крыше она была второй раз в жизни и ей это, честное слово, не нравилось - грязно, сыро, безлюдно. Крыши - это пустыня, место, для людей не предназначенное. Как ни странно, оно дальше от неба, чем наши улицы. Когда мы внизу, среди потоков транспорта, небо реет или висит - в зависимости от того, насколько поэтично вы настроены - над домами, и является как бы фоном нашей обычной жизни. Здесь, на крыше, небо оказалось буквально повсюду. Не драгоценная крышка сундука, а неуютная, влажная стихия, пустая и безжалостная. Лена зябко подумала, что ей очень жалко птиц.
- Вот мы и на месте, - Карина огляделась. - Ну-ка, чему тебя научил Вик? Вероятно, игре со стихиями?
- Что-то вроде того, - осторожно сказала Лена, вспомнив дракона, которого она тогда вызвала невесть откуда. После она ни разу так не смогла. Они с Виком занимались, Лена послушно закрывала глаза и пыталась представить себе то, что представляла тогда, вызывать те же чувства, что тогда испытывала, но все было бесполезно. У нее не получилось. Вик сказал, что так бывает.
- Ясно, - Карина скептически кивнула. - Подойди, пожалуйста, к краю крыши. Так близко, как осмелишься.
Вдоль крыши шел небольшой бордюрчик, так что Лена не поняла, в чем смысл предостережения. Тем не менее она подошла, почувствовала, как холодный бетонный край уперся ей в колени. Ветер бил в лицо, глаза слезились.
- Что ты видишь? - спросила Карина.
- Крышу дома напротив.
- А если повернуться кругом?
- Крыши и многоэтажки.
- А если налево?
- Развязку на Левый Берег, мост.
- А Иртыш видишь?
- Вижу.
- А телевышку?
- Да.
- А остановку?
- Вижу.
- А теперь скажи, про что я не спросила.
Лена размышляла секунды две.
- Еще три остановки?
- Нет.
- Ну тогда… переход?
- Нет.
- Пиццерию?
- Не гадай. Тут все элементарно. Я не спросила про людей.
Что-то в этой простой фразе - может быть, тон, каким она была произнесена - заставил Лену обернуться к Карине. Та стояла на черном поле крыши, в своем рыжем, раздуваемом ветром сарафанчике, в веревочных босоножках, скрестив руки на груди. Лена не могла видеть ее глаз, но девушке чудилось, что в них насмешка и неодобрение. Тогда Лена даже слегка рассердилась - еще чего, учить ее вздумали!
И тут Карина подошла к ней, оперлась коленом на край парапета, положила одну руку ей на плечо и доверительно прошептала на ухо:
- Люди - равноправная часть пейзажа. Привыкай к этому. Их слишком много, и поэтому они мозолят глаза, но так быть не должно. Надо помнить, что они есть. Потому что люди - это пища и строители города. И не бойся страха.