Отделившись от колонны, которая двинулась дальше по причалам, я ступил на покрытые коврами сходни и прошел на королевский корабль. Матросы тут же бросились мне навстречу с приветственными криками.
- Принцесса Иолинда ждет вас в Большой каюте, ваше превосходительство, - сказал один из офицеров.
Я повернулся, чтобы войти в каюту, и остановился на пороге, пораженный ее прекрасным убранством и с улыбкой узрев собственное изображение на ее стене. Потом, пригнув голову, прошел в довольно-таки низенькую дверь и оказался в помещении, стены, пол и потолок которого были сплошь покрыты пушистыми коврами, в основном - красно-черно-золотистой расцветки. Каюта была освещена подвесными светильниками, а в затененном углу, одетая в простое платье и легкий темный плащ, стояла моя Иолинда.
- Я не хотела сегодня утром мешать приготовлениям к торжественной церемонии, - сказала она. - Отец мой сказал, что она очень важна… да и времени очень мало… Так что я подумала, что ты и не захочешь меня видеть…
Я улыбнулся.
- Ты по-прежнему не веришь моим словам, не так ли, Иолинда? Ты по-прежнему не доверяешь мне, когда я говорю, что люблю тебя, что ради тебя готов на все? - Я подошел к ней, обнял и крепко прижал к себе. - Я люблю тебя, Иолинда. Я всегда буду любить тебя.
- А я всегда буду любить тебя, Эрекозе. Ты будешь жить вечно, вот только…
- Для этого не существует никаких доказательств пока, - сказал я тихо. - И, кроме того, я безусловно не являюсь неуязвимым, Иолинда. Я получил достаточно ссадин и порезов, когда упражнялся во владении оружием, чтобы убедиться в собственной уязвимости.
- Ты не умрешь, Эрекозе.
- Мне было бы куда веселее жить, если бы и я обладал подобной уверенностью!
- Не смейся надо мной, Эрекозе. Я не хочу, чтобы со мной обращались, как с ребенком.
- Но я вовсе не смеюсь над тобой. И отнюдь не воспринимаю тебя как ребенка. Я всего лишь говорю правду. И ты должна посмотреть этой правде в глаза. Должна.
- Ну хорошо, - сказала она. - Я посмотрю правде в глаза. Но я точно чувствую, что ты не умрешь. И все-таки меня мучают такие странные, дурные предчувствия… мне кажется, на нашу долю выпадет нечто более страшное, чем смерть.
- Страхи твои совершенно естественны, однако же лишены оснований. Не стоит печалиться, дорогая моя. Посмотри, как замечательно я вооружен, какие на мне великолепные доспехи, каким могущественным мечом я владею, сколь сильна та армия, во главе которой я стою.
- Поцелуй меня, Эрекозе.
Я поцеловал ее. Поцелуй наш был долог, а потом она высвободилась из моих объятий, бросилась к дверям и исчезла.
Я смотрел ей вслед, подумывая, а не броситься ли за ней, не попытаться ли еще подбодрить, успокоить, но я понимал, что успокоить ее не смогу. В общем-то опасения ее были в известной степени неразумны: они являлись отражением постоянной неуверенности, страха, снедавших душу. Я дал себе обещание, что впоследствии непременно подарю ей ощущение уверенности и безопасности. Внесу в ее жизнь некое постоянство - то, чему она сможет полностью доверять.
Вновь запели горны; на борт поднимался король Ригенос.
Через несколько минут он вошел в каюту, на ходу сдирая с головы свой шлем-корону. По пятам за ним следовал Каторн, как всегда, мрачный.
- Люди, похоже, полны восторга, - заметил я. - Мне кажется, церемония оказала на них именно то воздействие, на которое вы рассчитывали, ваше величество.
Ригенос слабо кивнул в ответ. Все эти действа, видимо, порядком его измотали, и он буквально рухнул в подвесное кресло, сразу потребовав принести вина.
- Скоро отплываем. Когда, Каторн?
- Через четверть часа, сир. - Каторн принял у вошедшего раба кувшин с вином и, наполнив кубок, поднес его королю, мне, однако, вина не предлагая.
Король Ригенос сделал слабый жест рукой:
- Не желаешь ли немного вина, лорд Эрекозе?
Я отказался.
- Там, во дворце, вы произнесли прекрасную речь, ваше величество, - сказал я. - Вы разожгли в нашей крови жажду мести.
Каторн фыркнул.
- Будем надеяться, что жажда эта не угаснет прежде, чем мы встретимся с врагом, - пробурчал он. - В этом походе участвует довольно много новичков. Большинство наших воинов никогда не участвовали в сражениях, и по крайней мере четверть - совсем еще юнцы. Я слышал, что в некоторых подразделениях есть даже женщины.
- Вы что-то мрачно настроены, Каторн, - сказал я.
- Еще бы, - буркнул он. - Весь этот блеск и великолепие хороши, разумеется, для того, чтобы поднять дух мирного населения, но самому-то лучше всей этой мишуре не верить. А вам-то следовало бы знать, господин мой, что такое настоящая война! Настоящая война - это боль, страх, смерть. И ничего больше.
- Вы забываете, - возразил я, - что память о моем прошлом в душе моей скрыта густым туманом…
Каторн снова фыркнул и залпом допил вино. Потом с грохотом поставил кубок на стол и вышел со словами: "Велю отдавать швартовы…"
Король прокашлялся.
- Вы с Каторном… - начал было он, но замялся. - Вы…
- Да, дружбы у нас не получилось, - договорил я за него. - Мне не нравится его мрачность, самоуверенность и подозрительность, а он, в свою очередь, подозревает меня в том, что я элдренский шпион, предатель, оборотень.
Король Ригенос задумчиво кивнул.
- Да, он что-то говорил мне в этом роде. - Он отхлебнул вина. - Я объяснил ему, что видел собственными глазами, как ты явился передо мной - из пустоты. Что нет ни малейших сомнений в том, что ты именно Эрекозе, что нет никаких причин не доверять тебе - но он упорствует… Почему, как тебе кажется? Он вполне разумный, хладнокровный воин.
- Он завидует мне, - сказал я. - Я отнял у него власть.
- Но ведь он вместе со всеми соглашался с тем, что нам нужен новый кумир, способный вдохновить людей, подвигнуть их на битву с элдренами!
- В общем, возможно, и соглашался, - сказал я. И пожал плечами. - Все это не так уж важно, ваше величество. По-моему, мы с ним достигли некоего компромисса.
Но король вроде бы не слышал меня: он был погружен в собственные мысли.
- И, кроме того, - прошептал он, - это, возможно, вовсе не имеет отношения к войне.
- Что вы хотите этим сказать?
Он посмотрел мне прямо в глаза.
- Это, возможно, имеет отношение скорее к делам любовным, Эрекозе. Каторну всегда очень нравилась Иолинда.
- Вполне возможно, вы и правы. И снова я ничем не могу ему помочь. Иолинда, по всей видимости, предпочитает мое общество.
- Но Каторн, возможно, считает, что она просто ослеплена любовью ко всеобщему идеалу, а не к настоящему, живому мужчине.
- Сами вы тоже так считаете, ваше величество?
- Не знаю. Об этом я с Иолиндой еще не говорил.
- Ну что ж, - заключил я, - в таком случае узнаем, когда вернемся.
- Если вернемся, - проговорил король. - В этом отношении, должен признаться, я разделяю точку зрения Каторна. Избыточная самоуверенность частенько бывала главной причиной поражений.
- Вероятно, вы правы, - согласился я.
Снаружи донеслись громкие возгласы толпы; корабль резко дрогнул и закачался, швартовы были отданы, якоря подняты.
- Пойдем, - сказал король Ригенос. - Нам нужно выйти на палубу. Этого от нас ждут. - Он поспешно допил вино и снова водрузил свой шлем-корону на голову. Мы вместе вышли на палубу, и сразу же приветственные крики толпы стали громче, заполняя собой весь воздух вокруг.
Мы стояли с приветственно поднятыми руками, а барабаны уже начали неспешно отбивать ритм гребцам. Я заметил на берегу Иолинду: она сидела в своем паланкине, чуть боком к кораблю, и не сводила с него глаз. Я помахал ей, она тоже подняла руку, прощаясь со мной.
- До свидания, Иолинда, - прошептал я.
Каторн злобно и насмешливо покосился на меня, проходя мимо; он направлялся проверить гребцов.
- До свидания, Иолинда.
Ветра не было. Я буквально истекал потом в своих доспехах под палящими лучами яркого солнца, плывущего по безоблачному небу.
Я продолжал махать рукой провожающим нас, не сводя глаз с Иолинды, которая сидела, гордо выпрямившись, в своем паланкине, а потом мы вошли в излучину реки, и теперь видны были только высокие башни и шпили Некранала, да откуда-то издали доносились радостные крики горожан.
Мы плыли вниз по течению реки Друнаа, быстро продвигаясь к находящемуся в устье ее порту Нунос и ожидающему нас там флоту.
Глава IX
В Нуносе
Ах, эти слепые кровавые войны…
- Но послушайте, епископ, вы никак не можете понять, что сложные вопросы человеческих отношений решаются с помощью активных действий…
Хрупкие доводы, бессмысленные мотивы, цинизм, ошибочно принимаемый за практичность…
- Не хочешь ли ты отдохнуть, сын мой?
- Я не могу отдыхать, святой отец: ведь орды проклятых мусульман уже на берегах Дуная…
- Мир…
- Но удовлетворятся ли они перемирием?
- Возможно.
- Ну, во всяком случае, Вьетнама-то им будет недостаточно. Им будет мало, пока в их власти не окажется вся Азия… А затем - и весь мир…
- Но мы же не звери.
- Мы должны уподобиться диким зверям. Они-то ведь давно им уподобились.
- Но если бы мы попытались…
- Мы уже пытались.
- Разве?
- Пламя можно погасить лишь встречным огнем.
- Разве другого способа нет?
- Другого - нет.
- Но дети…
- Другого способа нет.