- Да. Старая дорога. К границе. Совсем старая. Говорят, она и на дорогу не похожая. Ущелье узкое и темное. Нечистое место. Тьма рядом. Кирт древний. Всякое случается. Нет там людей. А страж ходил к той реке. Сам ходил. Только лошадь брал. Если за ним кто-нибудь пробовал идти, то гневался сильно. Его провожали до озера, а затем оставляли одного. Потом, спустя время, он выходил к Мальроку и оттуда возвращался домой. Я все рассказал: дайте мне хлеб.
- Нет. Ты не рассказал главное. Вот дряхлость его как пропадала? Уходил он, когда старел - а дальше? Что с ним потом было?
- Когда он возвращался… Когда я начал дряхлеть, то стал жалеть, что не умею делать так, как он…
- Он становился молодым?
- Нет. Не совсем. Не знаю. Он будто десять лет прожил, но как-то не так. Будто время назад для него текло. Но глаза его оставались старыми. У него был очень усталый взгляд. А после того, когда возвращался, усталости в нем становилось больше. И боли. Я был ребенком. Мне было страшно, но и любопытно. И я отважился его спросить. Он тогда ответил: "Мы не люди - мы стражи. Чтобы продолжать жить, мы должны отдавать свою жизнь до последней капли и только тогда все начинается заново". Я попросил взять меня с собой, чтобы посмотреть, как он это делает, но Буонис отказал. Никто не должен был это видеть. Свой путь надо пройти в одиночку. Так он сказал. Мне можно взять хлеб?
Я пытался спрашивать по-разному, но старик, похоже, и в самом деле больше ничего не знал.
Картина вырисовывалась простая и непонятная. Страж Буонис прожил на побережье Межгорья немало лет. Мужчиной он был крепким, но возраст брал свое. И когда нехорошие изменения накапливались (почти как у меня сейчас), он поступал одним и тем же способом: брал коня, оружие, небольшой запас продуктов и отправлялся в долину речки, впадающей в самое южное озеро здешнего "водного ромба". Проведя там некоторое время, он возвращался через Мальрок.
Я было заподозрил, что страж ездил еще дальше, в опоганенные земли, но старик заявил, что дозоры на границе никогда его не замечали. Пройти мимо них там затруднительно - через обрывы горной гряды существовало лишь несколько узких проходов. Как ни хитри, но хотя бы след оставишь.
После отлучки страж возвращался обновленным человеком. Полным сил. Здоровым. И в таком состоянии находился несколько лет - до очередного загадочного вояжа.
Что он там делал? Никому не известно, ведь он ходил один.
Боги - как же я хочу это знать!
Но подробности из старика выдавить не удалось. Чудо, что он хотя бы это вспомнил. Приказав Туку наградить его продовольственной премией, я завалился спать, вместо подушки использовав все тот же кусок колоды, прикрытой дурнопахнущей шкурой. Мне уже плевать на такие мелочи - слишком трудный день для инвалида.
Да и вечер тоже.
Глава 4 Непопулярные решения
Утро не заладилось.
Во-первых, проснувшись, я тут же об этом пожалел. Ведь пока похрапываешь, все так замечательно - ничего плохого не чувствуешь. А стоит глаза продрать и наваливается… Болело абсолютно все. Суставы крутили десятки невидимых инквизиторов, простуженное горло резали ржавыми ножами, в голове поселился неутомимый садист с электрической дрелью. Похоже, надо было сюда еще раньше выдвигаться - процесс распада резко ускорился.
Во-вторых, еще не поднявшись, я ощутил запах разложения. Его почему-то принято называть сладковатым, но тот, кто это придумал, видимо ни разу в жизни не видел сахара. Непереносимая мерзость легко перебивала обычную местную вонь, а ее происхождение было загадкой. С перепугу решил было, что от меня нести начало, но к счастью (или к горю), ошибся. Источник выдал себя податливой мягкостью под головой. Никогда не поверю, что за ночь деревянная колода станет мягкой.
Это оказалась не колода - откинув в сторону грязную шкуру я обнаружил под ней тело безнадежно исхудавшего мальчика лет десяти-одиннадцати.
На мой крик показался Тук и, уставившись на детское тело, поинтересовался:
- Что-то не так?
- Да ты что?! Не видишь сам?! Здесь мертвый мальчишка!
- Да они мрут как мухи. Не обращайте внимания. Голод, сырость, холодно. Все подохнут, если не уйдут. Но уперлись - думают, что здесь вольготнее всего. Не достанет ни погань с демами, ни ортарцы. А толку-то от такой жизни?
- Тук… они… Они что - от голода умирают? Дети? Я думал, что здесь только стариков плохо кормят.
- Да нечего им жрать. Даже мыши отсюда улетели. Осталось несколько, но попробуй их еще найди и достань. Ниже идут большие пещеры, там до потолков камнем трудно добросить. Вот в них нетопырей полно. Но с другой стороны разве ж это еда? Тьфу! А эти туда ходить боятся - нехорошее там что-то водится. Уже совались вниз, да только возвращались не все. Оставшиеся решили, что тамошние мыши не стоят такого риска.
- Я… Я не могу здесь оставаться. Мне нужен свежий воздух.
- Давайте к выходу переберемся, там поменьше воняет. У костерка погреетесь, отвара горячего выпьете, покушаете.
- Хорошо. И старика ко мне приведи. Я тут кое-что надумал, но вопросы к нему остались.
- Так он уже ничего вам не расскажет.
- Почему?
- Так помер он.
- Как?!
- А молча. Накушался, лег, и не встал больше. Зря ему столько хлеба дали. А может и не зря: хоть сытым помер. Эй! Сэр страж! Что это с вами?!
- Тук! Как можно так жить?! Да что вы за люди?!
- А я то здесь при чем?! Мы на Бакае так не жили. И в норы у нас никто не прятался. Это все местные. Здесь, возле берега, самое межгорское отребье в последние годы жило. Другие ушли - не выдержали. Демы покоя не дают - постоянно шастают. Приличный хозяин везде себе дом справит, и занятие найдет, а такие как эти нигде не нужны. Они и сами это знают, вот и не рыпаются.
Покосившись на тело мальчика, я покачал головой и непреклонным тоном постановил:
- Ужинаем, потом вяжем всех и тащим за собой. Оставлять их не будем.
- Так сбегут по дороге.
- Отведем подальше от пещеры, может хоть дорогу не найдут. Да и не все сбегут.
- Ваша правда - не все. Ох и нелегко с такими будет. Бочку вшей в замок притащим - не отмыть и не отстирать здесь.
- Много людей?
- А кто ж его знает… Справимся как-нибудь.
- Хорошо. Нам надо справиться, иначе… Тук - да нельзя так жить! Чтобы дети умирали и старики плакали от голода. Это в голове не укладывается…
- Говорите будто церковник, но ваша правда. Нельзя.
- Потом пойдем другой дорогой. Южной. Епископ говорил, что мосты на ней целые.
- Если так, то пройдем. А если нет, то трудно придется. Дожди чуть не каждый день - реки раздуло.
- Дойдем до Черного озера, и там меня оставите. В Мальрок вернусь сам. Позже…
- Да вы что говорите?!
- Так надо. Дело у меня там. Важное.
- Рехнулись?! Да здесь одному даже мне боязно оставаться, а вас того и гляди зайцы обижать начнут!
- Ну, с зайцем, предположим, я как-нибудь справлюсь. Не спорь. И не перечь мне.
- Так я же для вашего добра!
- Знаю, потому и не сержусь на такие слова.
- Раз уж дело важное, так давайте все вместе его сделаем, а потом вернемся в замок.
- Нет. Я должен быть один.
- Ну хотя бы меня с собой возьмите. Один или два - разница невелика.
- Тук - ты молодец, и спасибо тебе за все. Но я должен быть один. Это очень важно. Настолько важно, что я описать не могу. От этого зависит моя жизнь. Даже тайком за мной никому идти нельзя.
- Да что же это такое! Как я людям в глаза потом смотреть буду! Оставил сэра стража больного и немощного, а сам в теплый замок подался! Так получается?!
- Скажешь, что я приказал. И скажешь, что это дело касается только стражей. Никому кроме них за мной ходу нет.
- Сэр - да вы и сотни шагов не пройдете. Да вы поскользнетесь на ровном месте и что-нибудь сломаете. Да вас без ветра шатает.
- Верхом поеду.
- Ага. И свалитесь к вечеру, если не раньше. Как вчера свалились. Сэр страж: давайте вы в себя немного придете, а потом уж езжайте куда хотите - никто и глазом на такое не поведет.
Я знал, что уговорить Тука будет труднее всего - излишняя демократичность бакайцев играла против меня: порядочный слуга перечить своему господину не должен. Но ничего - обязательно добьюсь своего. С горбуном это будет гораздо легче, чем с сержантом. Солдафона я бы ничем не пронял…