На глазах у всего гарнизона одинокий боец из "длинных пик" как на крыльях слетел с огромной стены и, ни на мгновение не задержавшись, промчался сквозь золотоплечих, оставив после себя три трупа: один был насажен на пику, как жук на булавку, второй, с проломленной грудной клеткой, сполз по боку коня и сложился у передних копыт точно кипа грязных тряпок, а третий просто распался на верхнюю и нижнюю половины. Эффект был убийственный. Все окаменели. Лишь один какой-то толковый гвардеец попытался выстроить латников перед воротами, но те, увидя результаты предыдущей схватки, бросились врассыпную. Однако пятеро упрямо остались на месте, выставив копья. Грон скрипнул зубами. Пика осталась позади, в теле одного из золотоплечих, а мечом не достать, копья длиннее. Он выпустил поводья и сунул руки в седельную сумку. Сюрикены привычно скользнули между пальцев. Бросок был аховый, больше чтоб испугать. Но сегодня боги явно были на его стороне: из восьми звездочек шесть, блестя на солнце отточенными лучами, нашли свою цель, поразив четверых. Хитрый Упрямец, уловив брешь на месте падающих копейщиков, рванул вперед и прыгнул. Грон дотянулся мечом до последнего оставшегося в живых и хлестким ударом рубанул по открытому горлу. Голова, кувыркаясь и разбрасывая струи крови, взмыла вверх. Тело постояло еще несколько мгновений, испуская фонтан из обрубка шеи, потом рухнуло. Это оказалось последней каплей. Стража у ворот кинулась в стороны. Грон спрыгнул с седла, в два прыжка подскочил к воротам, уперся плечом в тяжеленный воротный брус и, напрягая натруженные мышцы, вытянул брус из скоб. Его повело, но он извернулся и сбросил брус у стены, вдоль прохода, и потянул за створки. Ворота, скрипя, начали открываться, снизу, от подножия холма, послышался нарастающий топот. Бегущие к нему солдаты притормозили. А когда, заглушая топот, снизу раздался грозный боевой клич Дивизии: "Бар-р-ра-а-а", солдаты, распихивая друг друга, рванули назад. Из налетающей в туче песка конной лавы послышались резкие хлопки арбалетных тетив, потом перед тучей песка заблестели хищные жала пик, и первая шеренга всадников страшной Дивизии влетела внутрь акрополя. Не готовые к бою, пришедшие на праздничную церемонию солдаты были застигнуты врасплох одиноким всадником, который показал, на что способны "длинные пики", поэтому, когда внутрь ворвались тысячи этих дьяволов, о сопротивлении никто не думал. Горгосцы падали на колени и прыгали со стены. Но Грон этого уже не видел, он вытер лоб, тряхнул дрожащими руками, вскочил на коня и рванул вперед, во внутренние покои храма Матери-солнце, ибо место первой жрицы было там. Перед самым храмом "золотые плечи" сомкнули ряды и попытались задержать атакующих. Спешившиеся, ибо лестница Дороги Богов была слишком крута, бойцы Дивизии остервенело рубились, но золотоплечие доказывали, что недаром считаются лучшими бойцами Горгоса. Грон направил Хитрого Упрямца вверх, по ступеням. Тот возмущенно фыркнул, но стал подниматься, раздраженно клацая зубами и кусая всех, кто неосторожно оказывался в пределах досягаемости. У края лестницы из толпы вывернулся Франк:
- Она там, ее уволокли вслед за Лупоглазым.
Грон бросил щит под ноги коню и требовательно протянул левую руку:
- Меч.
Франк быстро сунул свой. Хитрый Упрямец вздрогнул от удара пятками и, почувствовав близкую схватку, рванул вперед. Набрав скорость за десять шагов, Грон свистнул, бойцы прянули в сторону, и обученный конь прыгнул вперед, молотя коваными копытами. Грон почувствовал, как под брюхом Хитрого Упрямца что-то хрустнуло, и резко рубанул по сторонам обеими руками. Такой удар разваливал пополам даже тяжелый, обитый бронзой колесничий щит. Попавшие под мечи кусками посыпались на плиты. Конь рванул вперед, опрокидывая потрясенных золотоплечих, и в следующее мгновение в образовавшуюся брешь бросились бойцы. Сзади на круп шмякнулось что-то тяжелое и послышался возбужденный голос Франка:
- Быстрее, они, наверное, в Купольном зале.
- Черта с два, или я плохо знаю твою сестру, или она уже рубится у святилища Девы. Этим тупым горгосцам не стоило бы забывать, что она не всю жизнь провела в золотой клетке наследницы трона.
Грон резко дернул поводьями, галереи храма явно не были рассчитаны на то, что по ним будут галопом носиться всадники. Они с грохотом обрушились по лестнице Восхода и несколькими скачками пересекли внутренний двор. Святилище Девы было за стеной. Грон и Франк подтянули ноги и прямо с седла прыгнули на стену. Франк окинул взглядом представшую перед ними картину и хмыкнул:
- Ты, как всегда, прав, Старейший, самое время вмешаться.
Грон указал подбородком в сторону дальнего угла двора, Франк кивнул, и они побежали по стене.
Их заметили, только когда они уже спрыгнули со стены. Большая часть золотоплечих наседала на десяток сереброногих, удерживающих вход в святилище, так что с принцем было только четверо, для них двоих все равно что ничего… Видимо, эти четверо сами думали так же, потому что заорали как резаные. Франк метнул сюрикены, и двое рухнули на камни двора, однако оставшиеся с белыми от ужаса лицами шагнули вперед, выставив мечи. Грон отбил неуклюжий выпад и врезал по виску рукоятью меча, Франк был менее великодушен. Увидя, что он остался один перед двумя "богами смерти", Лупоглазый выпустил меч, судорожно всхлипнул и осел по стене. Грон остановился у бесчувственного тела, и уперев острие меча в ямку под горлом принца, повернулся к бегущим к ним золотоплечим:
- Если вы не остановитесь и не бросите оружие, он умрет.
Бегущий впереди воин со знаком командира на левом плече сделал еще несколько шагов, потом до него дошел смысл сказанного, и он, резко затормозив, вскинул руки, останавливая остальных. Все застыли. От входа в святилище раздался гневный женский крик:
- Убей его, Грон!
Командир золотоплечих удивленно вскинул брови и торопливо заорал:
- Бросить мечи, всем бросить мечи, - и первым швырнул свой под ноги Грону, после чего опустился на одно колено и срывающимся голосом произнес - Вверяю вам жизни моего господина и моих солдат.
От шеренги сереброногих отделилась фигура в накидке подружки невесты и побежала к коленопреклоненному командиру золотоплечих. Воздев меч, Франк хмыкнул и, одним движением кисти вытянув из-за пояса туго свернутый боевой хлыст, выбросил руку вперед. Хлыст резко хлестнул по руке разъяренной сереброногой.
- Ай.
Она остановилась, придерживая другой рукой покрасневшую от удара кисть.
Из строя сереброногих раздались возмущенные возгласы.
Беллона закричала:
- Да как ты смеешь, сопливый мальчишка!
Грон заметил, как напряглись плечи Франка, но он справился с собой и спокойно ответил:
- Они сдались, моя сладкая, а Дивизия не воюет с поверженными. - Он рассмеялся и добавил: - Я вот жду не дождусь, когда так же поступишь и ты.
От этой шутки всем стало легче. В это мгновение распахнулась калитка, и во двор ворвались бойцы Дивизии во главе со Ставром. Увидев Грона живым и невредимым, он просиял и, бросившись к нему, закричал:
- Внутренний двор весь в наших руках, горгосцы сдаются пачками. Около двух тысяч золотоплечих забаррикадировались в рабском бараке и конюшнях, но долго они не продержатся, к воротам валом валит ополчение. Победа!
Грон повернулся к командиру золотоплечих:
- Я думаю, вам стоит приказать своим бойцам сдаться.
Тот поднялся с колен, бросил сумрачный взгляд на валявшееся в ногах Грона тело принца.
- Я могу быть уверен, что им оставят жизнь?
Грон кивнул. Золотоплечий стянул перевязь меча, бросил под ноги и, сгорбившись, двинулся к калитке. В этот момент появилась ОНА. Грон знал, что она любит эффектные штучки, но в этот раз… Когда она, пригнувшись, чтоб не повредить высокую прическу, шагнула из сумрака святилища во двор, быстро заполнившийся бойцами, ополченцами-элитийцами, жрецами и неизвестно откуда возникшей толпой горожан, каждый почувствовал, что его непреодолимо тянет опуститься на колени и восторженно заорать, но она шла в полной тишине. Грон почувствовал, что у него тоже отвисла нижняя челюсть, разозлился и, нарочно отвернувшись от приближающейся Толлы, стянул с головы шлем и ладонью утер блестевшее от пота лицо. Шаги остановились рядом с ним, потом раздался скрип песка и многоголосый изумленный вскрик. Грон резко обернулся и замер. Толла стояла перед ним на коленях, склонив голову, и на поднятых руках протягивала ему белоснежную девичью "перистальку". Это было уже слишком. Грон наклонился и зло зашептал:
- Ты что, Зеленоглазая, с ума сошла?
Она медленно подняла голову, и он увидел в ее глазах торжество. Грон понял, что влип, где и когда, пока неясно, но влип на полную катушку, а Толла улыбнулась и вполголоса ответила:
- Я всего лишь заканчиваю брачную церемонию, муж мой.
Грон ошалело уставился на нее. А она вполголоса продолжала:
- Ты загасил девичье пламя в моей чаше предков, и на твоей руке мой обруч-оковы. Тебе осталось принять лишь мой символ девичьей чистоты, к тому же только ты можешь дать честный ответ перед богами, что сам лишил меня девственности. - Она улыбнулась так, что Грон возблагодарил богов, что надел тугую набедренную повязку, и промурлыкала: - Ну же, воин, заканчивай церемонию.
Грон прикрыл глаза, вспомнив тот странный поднос, чуть не засветивший ему в лоб на гребне стены, потом медленно протянул руку и сжал пальцами тонкую шелковистую материю. Со всех сторон: во внутреннем дворе, на карнизах и галереях храма, а потом на площади акрополя и дальше по всему Верхнему городу - раздался восторженный крик. Толла гибким движением поднялась на ноги и протянула руки Грону, он стиснул их так, что она вскрикнула, и, притянув ее к себе, заорал ей в ухо, стараясь перекричать нескончаемые радостные вопли: