Калёнов прошёл на территорию дачи вслед за Виткером и Барсовым, огляделся, но охранника на входе не увидел. Из будки охраны вышла Ядвига.
– Он сказал, что территория контролируется четырьмя телекамерами, три на периметре, просматривают забор и ворота, одна контролирует центральный вход.
– Третий, Пятый, Седьмой – охрана ваша!
Ядвига и два бойца группы метнулись по дорожке вслед за опоздавшими девчонками, обогнули основной коттедж, рассредоточились у гаража.
– Их заметят, – негромко сказал Калёнов.
– Если бы заметили – уже подняли бы тревогу, – отозвался Барсов. – Они не ждут неприятностей, видимо, не раз уже собиралась тёплая компания. Пошли потихоньку.
Они двинулись вслед за Ядвигой.
Калёнов попытался определить, куда делись рассыпавшиеся по территории усадьбы бойцы группы, но не увидел никого, будто группа провалилась под землю.
Ядвига перестала прятаться за кустами смородины, выпрямилась, кокетливо провела себя по бёдрам и направилась к флигелю охраны. Подошла к двери, постучала в неё кулачком.
Несколько минут было тихо, потом дверь открылась, и на девушку изумлённо вылупился мужчина в чёрной униформе:
– Вам чего?
– Я к вам.
Мужчина ошарашенно посмотрел на красивые ноги Ланской.
– Вы прошли мимо, вечеринка в коттедже…
– Ой, что вы такое говорите, – игриво рассмеялась Ланская, размахивая дымящейся сигаретой. – Мне сказали, вам скучно.
– Возвращайтесь, – неуверенно повторил охранник, не молодой, но и не старый, лет под сорок пять, снял кепку с длинным козырьком, надел, снова снял; он явно был обескуражен. – Мы на работе…
– Ой, что это за работа такая? – продолжала нести чепуху Ядвига. – Все же отдыхают, а вы – работа…
Охранник обернулся, проговорил что-то в глубь помещения, сделал шаг вперёд, и Ядвига, ускоряясь, не меняя позы, д о с т а л а его.
Тотчас же рядом из-за гаража вынеслись две плохо различимые фигуры, обогнули Ядвигу, поддерживающую обмякшего охранника, исчезли в домике. Вернулись через пару секунд, втащили потерявшего сознание мужчину в домик.
– Порядок, – доложила Ядвига. – Поспят часок.
– Седьмой, контроль ворот! – приказал Барсов. – Второй, Третий, Восьмой – контроль территории! Остальным искать объект!
Бойцы ответили тихими выдохами "есть".
– Подождём минуту-другую. – Барсов остановился у входа в основной корпус усадьбы, из которого неслась музыка, глянул на часы. – Ребята уже внутри.
– А если поднимется паника? – спросил Калёнов.
– Парни одеты точно так же, как и тусовщики, вряд ли кто-нибудь обратит на них внимание. Уверен, всё будет тихо.
Из дома наружу прилетели взрыв смеха, девчачьи визги, выкрики молодых людей, разогретых алкоголем. В последовавшей за этим тишине раздался приглушённый голос:
– Предлагаю выпить за то, чтобы наши желания не превосходили божьи возможности!
Хохот, крики, визг.
– Так они и живут, – усмехнулся Барсов, – божьи дети.
– Сомневаюсь.
– Я имею в виду их родителей-небожителей, научивших детей брать от жизни всё. Понять бы, как это сочетается в таких компаниях – жизнь и смерть.
– Смерть предлагается слабым.
Барсов помолчал.
– Вы правы, ни один куратор "групп смерти" не последует своим же советам.
– Нужно возрождать советскую систему воспитания, советское образование, советскую занятость. Ясно же, что ЕГЭ в нынешнем виде ведёт молодых в массе своей в пропасть, делает из них тупых потребителей. Дальше только стадо.
Барсов с иронией глянул на спутника:
– Вы говорите словами Зеленова.
– Говорю то, что думаю.
– Все мы так думаем, полковник, да не всё делаем, чтобы исправить ситуацию. ГОН для того и создана.
– Хотелось бы верить.
– Вас что-то не устраивает?
– Меня смущает отсутствие внятной конечной цели. То есть я понимаю, что с несправедливостью и криминалом надо бороться, но должна быть ясно видна финальная стадия. Бесконечно воевать с преступностью, да ещё в состоянии форс-мажора, нельзя. Необходимо создавать такую систему гражданского права, чтобы никому в голову не приходила мысль воровать, а тем более – отбирать у людей жизнь.
Барсов тихо рассмеялся.
– Вам бы в школе лекции по психологии взаимоотношений читать, Максим Олегович.
– Я не прав?
– Правы, конечно, только чем дольше я живу на свете, тем сильнее разочаровываюсь в человеке. То, что мы делаем с природой, достойно нашей полной ликвидации.
Теперь уже усмехнулся Калёнов.
– Не рано разочаровались в человеке, майор? До философского возраста вам ещё далеко.
– Пофилософствуешь тут, – кивнул Барсов на коттедж, сквозь стены которого снова донёсся хор воплей. – Вот наше будущее. Какая бы дурь ни пришла этим мажорам в голову, всегда найдутся единомышленники. У вас ведь есть дети?
– Двое, сын и дочь. Два внука и внучка.
– Общаетесь?
– У них всё нормально, мы успели воспитать их иначе, до эпохи Интернета.
– А этих как раз воспитывают соцсети и подонки типа Эмиля Шамсуарова. Время такое. Эпоха одноразовых подгузников, разовой морали, связей на одну ночь и таблеток на один час.
Калёнов качнул головой:
– Вам тоже можно лекции читать.
– В колонии, – улыбнулся Барсов. – Я далеко не праведник, на самом деле я злой, хотя и справедливый.
– Первый, мы нашли его, – принесла рация голос кого-то из бойцов. – Он на втором этаже, в спальне. С ним ещё трое.
– Вяжите! – ответил Барсов. – Сейчас буду. Седьмой – уничтожьте все видеозаписи системы наблюдения. Максим Олегович, помните описание коттеджа?
– Вопрос излишен, – буркнул Калёнов.
– Прошу прощения. Быстро поднимаемся из холла по лестнице на второй этаж и заканчиваем.
Взбежали по ступенькам парадного входа, открыли широкую стеклянную дверь, окунулись в шум трёх десятков голосов и музыки.
Из холла дверь налево вела в столовую-гостиную, направо – в бильярдную, где толклись трое юнцов с киями в руках. Наверх шла широкая лестница, покрытая узорчатым ковром. Дверь в гостиную была приоткрыта, там пировали.
Откуда-то из закоулка вывернулся белобрысый парнишка во всём клетчатом, с банкой пива в руке, глянул на мужчин (оба отвернулись, скрывая лица), но мысли его были далеко отсюда, и он шмыгнул в столовую, не оглядываясь.
На верхней площадке, образовавшей балюстраду, целовались двое. Парень на диванчике пытался снять с девушки джинсы, она вяло сопротивлялась. Ему стал помогать ещё один молодой человек, в шортах, потный, скалящийся, облизывающий губы. Проходящий мимо Барсов коснулся его шеи рукой, и парень обмяк.
Калёнов, отстав от майора на полшага, успокоил парня в жёлто-зелёной рубашке, сдавив ему пальцами ключицу.
Девушка не сразу сообразила, что свободна, сбросила с себя потерявшего сознание "друга", выругалась и, шатаясь, спотыкаясь, едва не падая, пошла на первый этаж.
Бойцы Барсова встретили командира у двери дальней спальни – Виткер и Алексеев, оба в балаклавах, скрывающих лица. Ещё один – Свержин – выглянул из соседней комнаты.
– Здесь двое. – Барсов покосился на Калёнова.
– Спят, – добавил лейтенант. – В соседней комнате вообще четверо, один селфи снимал, на фоне еб… то есть на фоне "дружеских объятий".
– Где сам хозяин?
– Там, – ткнул капитан пальцем в белую, с золотым узором дверь.
Барсов толкнул дверь, натянул балаклаву, протянул шапочку Калёнову, шагнул в комнату. За ним, надев чёрную вязаную маску, последовал Калёнов.
Спальня была большой, с двуспальной кроватью и зеркалом во всю стену. Кроме того, здесь же у стены стоял стол из красного дерева, на котором возвышался монитор компьютера с почти метровой диагональю; судя по картинкам, он показывал любовные позы из Камасутры. Из-под стола выглядывал закруглённый ящик навороченного компьютера.
На кровати лежали две девчонки, светленькая, без лифчика, и смугленькая, без юбки. Обе были связаны, на глазах обеих белели повязки из бинта.
На полу, сбоку от кровати, лежал лицом вниз крупногабаритный молодой человек, в джинсах, без рубашки. У него была волосатая спина и тату на плече – оскаленная пасть волка. Руки парня были связаны за спиной скотчем. Он дышал, но лежал с закрытыми глазами.
Хозяин дачи, то есть сын хозяина, Эмиль Шамсуаров (Калёнов узнал его сразу), сидел за столом, выпучив глаза, придавленный к стулу мощной дланью Алексеева. Руки он держал на затылке, рот парня был заклеен скотчем.
Барсов оглянулся на Виткера:
– Посмотри, что у него в машине.
Парня сняли со стула, посадили на кровать, и лейтенант занял его место.
Барсов поймал взгляд Калёнова, кивнул:
– Побеседуйте с ним.
Калёнов присел перед парнем на корточки, повернул голову к майору:
– Скотч.
Бойцы отлепили полоску скотча со рта задержанного. Стало видно его смуглое, в оспинах лицо и нечто вроде реденьких усиков.
– Догадываешься, что происходит? – спросил Калёнов безразличным тоном.
– Н-нет, – быстро ответил Эмиль, воровато оглядывая спальню, и Максим Олегович понял, что куратор местной "группы смерти" вполне осознаёт, кто к нему заявился в гости и зачем.
– Догадываешься. Твой бот классно работает, многих пацанов подсадил соблазном "клёвой смерти".
– Я не тот, за кого вы меня…
– Заткнись! – треснул парня ладонью по затылку Алексеев. – Мы о тебе знаем столько, что хватит на "вышку"!
Калёнов снизу вверх посмотрел на капитана, и Барсов сказал мрачно:
– Второй, остынь!
Алексеев молча вышел. Вместо него в спальне появился Яшутин, получивший позывной Малыш.