Его подчинённые уже знали о новом назначении командира, и Барсов практически всех включил в группу особого назначения, за исключением снабженца, капитана Брумеля, и получившего серьёзную травму в одной из операций сержанта Теплова. Ни начальник Службы спецопераций Гаранин, ни командующий Росгвардией Лавецкий не возражали против перевода, и лишь новый начальник Барсова советник президента Зеленов потребовал передать ему для изучения личные дела бойцов, а потом заставил их подписать служебные бумаги допуска высшей категории, автоматически превращавшие каждого в заложника категории "совсекретно". Никто из их сослуживцев и друзей не должен был знать, кому они подчиняются и какие задачи решают.
Поворчал Зеленов и когда узнал о привлечении к работе ГОН полковника в отставке Калёнова.
– Больно стар, – засомневался он.
– Старый конь борозды не портит, – ответил Барсов известной поговоркой.
– Но и глубоко не вспашет, – закончил поговорку Зеленов.
– Этот вспашет, – возразил майор с улыбкой. – Он рекрут, если вы понимаете смысл термина. У него не руки, а клещи, гвозди из стены пальцами вытаскивает. Кроме того, за его плечами почти пятидесятилетний опыт работы в разведке.
– Предоставьте мне досье на него.
– Он служил в ГРУ, и его дела по-прежнему засекречены. Достану, что смогу.
– Хорошо, я сам позабочусь. Кого ещё вы хотите привлечь к деятельности ГОН?
– Есть на примете трое. С двумя я уже беседовал, они согласны. Один служит в "конторе", контрразведчик, второй в МЧС, спец по выживанию. С третьей ещё не встречался.
– С третьей? Она женщина?
– Не просто женщина – классный аналитик, военный эксперт, работает в Центре развития военных технологий Минобороны.
Зеленов пожевал губами.
– Не думаю, что группе понадобится специалист такого профиля. Все наши операции будут разрабатывать стратеги ССО, третья группа.
– Она знает все новейшие научно-технические разработки как у нас, так и за рубежом, испытывала последние модели боевых роботов и наногаджеты.
– Кто это?
– Вряд ли вы её знаете.
– Я многих знаю.
– Ева Лузгина.
Зеленов наморщил лоб, копаясь в памяти.
– Нет, не припомню. В возрасте?
– Тридцать пять лет, полковник, а также доктор физико-математических наук.
– Серьёзная рекомендация. Я бы лучше устроил её в группе стратегов.
– У нас она тоже не будет лишней. Сможете перевести Еву к нам, если я её уговорю?
Зеленов усмехнулся.
– У меня карт-бланш президента, и для нашего нынешнего президента нет ничего невозможного. Откуда вы её знаете?
– Она дочь моего друга, полковника в отставке Ивана Дмитриевича Болотова.
– Почему у неё другая фамилия?
– Была замужем, оставила после развода фамилию мужа.
– Ясно, я бы хотел ознакомиться с её досье.
– Не уверен, что смогу достать досье Евы. Это секретная информация. Я знаю только то, что рассказывал Болотов, а с ней встречался всего раза три, да и то мимолётно.
– Поторопитесь с формированием, группа должна быть готова к работе не позднее конца мая.
На этом их встреча и закончилась.
Нынешним утром Вениамин намеревался собрать группу, объяснить им предполагаемые задачи и раскрыть новые требования, по которым они должны были жить в дальнейшем. Официально же все члены группы продолжали служить в ССО Росгвардии и подчиняться её уставу.
Группа собралась в одной из аудиторий учебного центра в двенадцать часов дня. Не было только Евы Лузгиной, с которой Барсов договорился встретиться вечером, и Максима Калёнова, так как он решал какую-то личную проблему и попросил перенести встречу.
Бойцы замолчали, когда Барсов вошёл в аудиторию и включил принесённый с собой прибор, похожий на металлическую мышку с решетчатыми ушами, который он оставил на полу у двери.
– Что это? – не удержался от вопроса Коля Алексеев.
– Скрэмблер, – коротко ответил Барсов.
Бойцы переглянулись. Они умели пользоваться всеми новейшими гаджетами и знали, что скрэмблер представляет собой высокочастотный магнитный блокиратор прослушивающих устройств. Но глушилку такой формы видели впервые.
Барсов оглядел обращённые к нему лица. Открытые лица энергичных молодых людей, привыкших сдерживаться в экстремальных ситуациях и нередко расслабляющихся в общении друг с другом. Гасить светившееся в глазах любопытство они – в силу молодости и природного оптимизма – ещё не научились.
– В общих чертах вы знаете, почему произошла реорганизация нашего подразделения. В стране выращена генерация людей, говоря на их языке, отмороженных. Они абсолютно уверены в своей безнаказанности и все имеют опыт совершения правонарушений, на которые наша Фемида закрывает глаза. Если вы думаете, что речь идёт о простых бандитах, ворах и террористах, то ошибаетесь. В основе деятельности означенных отморозков лежит тотальная коррупция, затронувшая не только чиновников мелкой и средней руки, но и мэров, губернаторов и даже министров. Уголовные дела на особо проворовавшихся заводятся, но быстро уходят в песок, как это было с делом подмосковных прокуроров несколько лет назад. Полиция в этих делах не отстаёт, могу перечислить сотню дел, заведённых на оперуполномоченных, следователей, руководителей отделов и генералов, таких как начальник управления ГИБДД Хакасии Лепшеев или начальник следственного управления на транспорте Сандрукян. Впрочем, взяточники – не главные мафиози страны. Имеются хищники покрупнее, такие как начальники главков и отделов по борьбе с наиболее опасными преступлениями Главного управления МВД. Но это – видимая сторона преступности, а есть и невидимая – высший слой коррупционеров, люди серьёзной власти, а точнее, нелюди, о которых не рекомендуется говорить вслух. А выращивает их знакомая нам среда – те, кто пролез в управление страной.
– Думцы? – понимающе хмыкнул Алексеев.
– Капитан! – недовольно посмотрел на него Барсов.
– Прошу прощения, товарищ майор.
– Приведу несколько примеров. Это не олигархи, подсуетившиеся во время ельцинской смуты и получившие доступ к золотым жилам промышленного комплекса государства, но вам стоит поразмыслить, откуда у них такие средства. Начну с Совета Федерации. Сенатор от Камчатки, доход за прошлый год – почти три миллиарда рублей. Сенатор от Рязанской губернии – пятьдесят два земельных участка общей площадью более тридцати миллионов квадратных метров!
– Ничего себе! – пробормотал лейтенант Виткер. – Зачем ему столько?
– Это вопрос не ко мне. Далее, сенатор от Нижегородской губернии – семнадцать квартир и домов. Депутат Госдумы от "Единой России" – девятнадцать земельных участков общей площадью более семи миллионов квадратных метров. Ещё один думец и тоже от "ЕдРа" – тринадцать квартир и домов. И так далее, и тому подобное, перечислять можно долго. Но эти мужички решают за нас, как нам жить! Все они, конечно, "заработали" свои богатства "непосильным трудом", но их никто, повторяю – н и к т о серьёзно не проверяет! Система коррупции легко защищает своих.
– А мы здесь при чём? – тихо спросил лейтенант Стёпа Дулько.
– При том, что нас призвали бороться с Системой реально, на физическом уровне, потому что иные методы и законы не работают. Это всем понятно?
Никто не пошевелился.
Барсов подождал немного, кивнул сам себе:
– Я привёл далеко не все примеры самой настоящей раковой опухоли, пронизавшей всю страну, так сказать: примеры питательной среды коррупции. Совсем одиозные случаи будем рассматривать отдельно. Воры, бандиты, шизоиды, хамы на дорогах – не наш уровень, к тому же среди них есть просто люди, доведённые до отчаяния бедственным положением. Ими есть кому заниматься.
Алексеев скептически усмехнулся.
– Коррупцией тоже есть кому заниматься.
– Вся эта кампания борьбы с коррупцией – для отвода глаз общественности, – буркнул Дулько. – Не зря же говорят: борьба с коррупцией – дело прибыльное.
По рядам бойцов прошелестел шумок.
– Вот потому и решено создать секретное подразделение, которое будет мочить подонков реально. Нам доверена высокая задача заставить чиновников жить по закону.
– То есть мы будем работать на правительство? – спросила Ядвига Ланская.
– Как говорил герой одного американского боевика: никогда не работайте на правительство, это хуже, чем работать на спецслужбу или на мафию.
Бойцы зашумели, но под взглядом Барсова притихли.
– Тихой сапой идёт распродажа России частным лицам, – продолжил он, – причём в большинстве случаев иностранцам – через аффилированные структуры и подставы. Тихо, но неотвратимо в умы молодёжи внедряется идеология пофигизма, политического безволия, отрицания родовых традиций и памяти поколений. Терпеть это дальше нельзя, дальше – только деградация и распад.
– Товарищ майор, разрешите? – поднял руку Митя Свержин.
– Слушаю.
– У нас же была такая организация, мочила бандитов во власти.
– Была – "Стопкрим".
– Не знаете, почему о ней ничего не слышно?
– Она посчитала свои функции выполненными, – сухо ответил Барсов.
Он тоже задавал этот вопрос Зеленову и получил примерно такой же ответ, хотя считал, что задачу очистки российского социума от чиновничье-бюрократического произвола "Стопкрим" не решил.
– И когда мы начнём? – спросил Алексеев. – Надоело сидеть без дела.
– Тренировки по работе в городских условиях начнём с завтрашнего утра здесь же, потом отправимся на полигон в Твери.
– Разве мы нуждаемся в специальных городских тренировках?