– Вот и получаем в результате проблемы, юзерную "серую слизь" вместо добрых детишек.
– Да что случилось, Валерий Романович?
– Ты что-нибудь про "Синего кита" слышал?
Калёнов задумался.
– Что-то такое помнится… некое интернет-сообщество…
– Это суицидальный сайт, формирующий в Интернете так называемые "группы смерти".
– Верно, вспомнил, в начале десятых шум пошёл. Но ведь этого "Синего кита" взяли за глотку, заблокировали.
– Зато ему на смену пришёл другой такой же – "Розовый слон". Похитрей и помасштабней.
– О "Слоне" не слышал. В игрушки я не играю, в Сети не сижу. В чём проблема?
– Внук. – Симанчук сделал большой глоток минералки, отставил стакан. – Ванька.
Калёнов подождал продолжения.
– Я его видел в пансионате пару раз, мы даже разговаривали. Сколько ему?
– Четырнадцать, учится в восьмом классе.
– Нормальный парень с виду…
Валерий Романович тяжело задышал, подождал, пока отпустило, махнул рукой.
– Нормальный… как будто… сын с невесткой дали волю, оставили парня практически без контроля, вот он и сидит безвылазно в компьютере. А недавно обнаружилось, что Ванька числится в "группе смерти". Объяснить, что это такое?
Калёнов помолчал.
– Каким образом Иван туда затесался? Я слышал, там тусуются дети из неблагополучных семей.
– Как раз по большей части из благополучных, – фыркнул директор. – Статистика есть. Иван никогда ни в чём не нуждался, – Валерий Романович скривил губы, – кроме разве что внимания. Каюсь, я тоже виноват, мало с ним занимался. Вот и приходится теперь расплачиваться.
– Но он же не стал следовать… э-э, советам?
– Вчера вечером еле успели снять с крыши девятиэтажки. Хотел прыгнуть.
Калёнов нахмурился.
– Сюрприз, однако…
– Сижу вот как на иголках, к обеду поеду к сыну, они все сегодня дома, психолога вызвали, трясутся.
– Представляю. – Калёнов подумал о своём собственном внуке Павле, которому тоже недавно исполнилось четырнадцать лет. Господи, мелькнула мысль, чашу эту мимо пронеси! – Ты в полицию заявлял?
– Нет, да и какой смысл? Мой приятель-юрист говорит, что эти "группы смерти" растут как головы у дракона: одну срубишь – две другие вырастают.
– Странно, что такие игрушки становятся востребованными.
– Да не игрушки это, кое-что посерьёзней, целая программа существует по вовлечению молодёжи в криминал, и я не слышал, чтобы кураторов-администраторов ловили и сажали.
– Не сажать их надо, а стрелять.
– Кто бы возражал.
Калёнов помолчал, размышляя, чем он может помочь директору пансионата, которого давно считал своим другом.
– Я всё же обратился бы в полицию. Они должны заниматься такими делами.
– Сообщил одному знакомому в УБЭП, но вряд ли там помогут. Кураторы, организующие "группы смерти", шифруются так, что их хрен найдёшь, а если кого и находят, то оказывается, что нет таких законов, по которым их деятельность подлежит уголовному преследованию. Да и адвокаты у них такие, что любого киллера от виселицы отмажут.
– Это правда, – невесело согласился Калёнов. – Диву даёшься, с каким рвением, энергией и готовностью адвокаты защищают бандитов. Иногда кажется, что они сами из этой среды.
– Недаром говорят, что самое извращённое понятие о справедливости у адвокатов. Не знаю, что делать, Олегыч. Поеду, поговорю, но едва ли успокою кого, тем более – самого Ваньку.
– С чего это у него возникла тяга к смерти?
– Да чёрт его знает! Не было ни малейших предпосылок. Вергилий сказал…
– Кто?
– Приятель-юрист, так его зовут, сказал, что тяга к суициду у подростков сама по себе не возникает, её провоцируют специально. По сути, это элемент гибридной войны Запада с Россией.
– Так серьёзно?
– А ты думал! С нами воюют на всех фронтах, кругом одни враги! По словам Вергилия, благодаря кураторам "Розового слона" достигается три цели: первая – довести демографическую тенденцию до точки невозврата, чтобы под благовидным предлогом "сохранения численности населения" призвать на поселение в Россию всю Азию. Вторая – поколебать и возбудить общественное сознание, заставить родителей контролировать каждый шаг ребёнка. И третья цель – подбить как можно большее количество детей на экстремальные эксперименты.
– Умный у тебя приятель.
– Вергилий советник юстиции первого класса, работал в МИДе. Знает, что говорит.
– Пиши заявление в полицию, пусть ищут того подонка, который подбивал пацанов, в том числе Ивана, к суициду.
– Подумаю, может, и напишу. Тут к нам делегация местных органов опеки планирует заселиться, а я вынужден заниматься семьёй.
– Это вопрос жизни и смерти, Валера. Если хочешь, я встречу делегацию, повожу по пансионату. А лучше давай я к твоим съезжу, побеседую с пацаном. Я найду, чем его заинтересовать.
– Сможешь, правда? – с надеждой посмотрел на него Валерий Романович.
– Без проблем. К тому же мы с Иваном встречались, о спецназе разговаривали. Я найду тему.
– Слушай, буду страшно благодарен! – обрадовался Валерий Романович. – Я тоже подъеду к Роме, но к вечеру; глядишь, и разрядим обстановку.
– Без проблем, через полчаса буду у вас, предупреди сына, что я приеду.
– Непременно, оповещу и буду ждать твоего возвращения.
Калёнов вернулся к себе во флигель, подсел к компьютеру, вывел на экран нужные аккаунты и бегло ознакомился с материалами по "Розовому слону".
Проблема оказалась серьёзней, чем он себе представлял.
"Группы смерти" в среде подростков действительно возникали как грибы после дождя. Общение в Интернете и социальных сетях приводило к искажению самосознания молодых парней и девчонок, к разрушению представлений о себе как о личности, и масштаб процесса достиг таких величин, что начал реально представлять угрозу национальной безопасности России.
В то же время обширные пространства Интернета практически ничего не предлагали взамен, не считая порносайтов и завлекаловок "чёрных дилеров" "курнуть спайса для обретения истинной свободы", а о выявлении и тем более изобличении администраторов "групп смерти" вообще почти ничего не сообщалось. Калёнов нашёл лишь одно-единственное сообщение о задержании двух граждан Украины, укрывавшихся на территории России под видом гастарбайтеров, которые год назад довели до самоубийства детей одиннадцати-двенадцати лет. Похоже, правоохранительные органы если и занимались поиском "гуру смерти", то нерегулярно либо из-под палки. Борьба с "синими китами" и "розовыми слонами" требовала много сил, времени и средств, а отдача была мизерная.
Узнал Максим Олегович и чем отличаются кураторы от других пользователей Сети. Это были люди преимущественно психически нездоровые, желающие отомстить всему миру за свою ущербность, наказать общество за невнимание к ним, продемонстрировать свою псевдозначимость, свою силу и узнаваемость в соцсетях, а что касается граждан Украины – ещё и убить детей врага. Все они хотели получить известность в своём нищенском кругу, признание "заслуг" и удовольствие от осознания вседозволенности. При этом руководили ими люди иного уровня и масштаба.
Если куратор по сути своей являлся пешкой в руках истинных программаторов "ликвидации личности", так как чаще всего не был востребован в процессе и по большому счёту никому не нужен, то вся с и с т е м а воздействия на молодые психики разрабатывалась деятелями поумней и посерьёзней, теми, кто достиг некоего властного положения, способными не просто "юзать пальцами по клаве", но и создавать инструкции и шаблоны по обработке сознания.
Особенное впечатление на Максима Олеговича произвело резюме министра культуры о причинах распространения суицидальных сайтов и рекомендациях, как с ними бороться. Начал он правильно, отметив, что современные дети давно реализуются в виртуальном пространстве в режиме онлайн, что находит отражение и в особенностях личностного развития, и в отказе от прямого общения с окружающими, в том числе с родителями и друзьями. Но закончил министр выводом, что детям надо дать больше свободы, больше демократии, а не запрещать им игры и машинное общение, так как это "ведёт к провоцированию страхов и снижению интеллекта и эмоционального восприятия".
Пока ехал к семье сына Симанчука, Калёнов размышлял о проблемах воспитания и прикидывал, что скажет Ивану, чтобы это подействовало. Надо было тонко отвлечь парня от суицидального настроения и предложить вместо "прозы жизни" идею, ради которой не только стоило сойти со "смертельной колеи", но и обрести интерес к активной жизни.
Семья Симанчука-младшего жила в трёхкомнатной квартирке жилой площадью всего в сорок шесть квадратных метров в доме на улице Первой Советской. Поставив машину на улице, Максим Олегович нажал кнопку с номером 12 на домофоне, ему открыли дверь, и он поднялся на третий этаж.
Сына директора, Романа, Калёнов знал давно, а вот его жену Людмилу – Люсю, как она представилась, увидел впервые. Старший Симанчук их уже предупредил, и встретили гостя тепло.
– Извините, что мы пригласили вас по такому поводу, – виновато проговорила мать Ивана, полненькая брюнетка приятных форм; глаза у неё были невесёлые, заплаканные.
– Ничего, всё будет хорошо, – успокоил её Максим Олегович дежурной фразой.
– Мы не думали, что Ваня так увлечётся…
– "Игрой в смерть"? – понизил голос Калёнов. – Не он один, к сожалению. До сего времени я даже не догадывался о масштабах проблемы.
– Надо было больше его контролировать, – нервно сказал Роман, худенький, вихрастый, небольшого роста, с детским выражением горестного недоумения на лице. – Ты ему всё разрешала.
– А ты куда смотрел?
– Я работаю…