- Мои юные путешественники, величие этого места вам откроется немного позже, имейте терпение. Пока же надеваем противогазы и наслаждаемся замкнутым резиновым пространством. Нужно привыкать - на первых порах жутко неудобно, ни фига не видно и не слышно, да еще и невозможно дышать, но с практикой придет и умение. - С видом завзятого профессионала Живчик проверял амуницию у друзей, что-то поправлял, дергал, закреплял.
- На сладкое - раздача оружия. Тебе, Константин Павлович, автомат Калашникова модернизированный, - Федотов вручил сам себе АКМ. - Иван Александрович, тебе пистолет Макарова, а Светлане…
- Геннадьевне, - просипел совершенно неузнаваемый голос из-под противогаза.
- А Светлане Геннадьевне, в свете вышерассказанной были, оружия не положено.
Что закричала Света в ответ, Иван не услышал: резиновый "намордник", плотно облегающий голову, надежно отсекал все звуки из "внешнего мира". А через моментально запотевшие окуляры было плохо видно, как "гном" в не по размеру огромном "защитнике" гоняется за высоким и отчаянно веселящимся Живчиком. Кончилось немая (для Вани) сцена все же примирением - зажатый в угол Костя при помощи пантомимы выкинул невидимый, но, по всей вероятности, все же белый флаг и сдался на милость победительницы. Потом долго ей что-то втолковывал, крича в скрытое маской ухо, разводил руками и имел при этом весьма извиняющийся вид. Похоже, что никакого дополнительного оружия в его секретных арсеналах попросту не было. Правда, настырная Светка все же смогла выторговать у прижимистого сына начальника станции небольшой нож, который тот с большой неохотой снял с пояса и с еще большей неохотой протянул даме.
Можно было выступать, однако неугомонный Федотов вдруг схватился за голову, уже затянутую в противогаз, и извлек из вещмешка три стакана, два из которых раздал напряженно ожидающим "компаньонам".
"Шут гороховый! - выругался про себя Иван. - Давай сейчас через резину эту проклятую напьемся".
Однако свой стакан Живчик, к всеобщему удивлению, приложил горлышком к месту предполагаемого нахождения уха Светланы и что-то сказал. Та понимающе закивала.
Теперь пришло время Мальгина - он с интересом ждал, пока товарищ приложит стакан к его уху. И услышал - причем довольно отчетливо:
- Наверху придется общаться именно таким образом. Рации у меня нет, уж извини. И последнее, по первости там жуть берет - страшно и открытое пространство на мозг давит. Станет невмоготу - пой.
- Что петь? - переспросил Иван и тут же, поняв собственную оплошность, повторил свой вопрос через стакан.
- Что хочешь, то и пой, главное, чтобы песня хорошая была, душевная, - знаешь такую? - И, не дожидаясь ответа, Костик стремительно полез по лестнице, ведущей в небо.
Мальгину выпало замыкать карабкающуюся процессию, и когда его со всех сторон окружил бетон близких, давящих стен да непроглядная, коварная темнота, он что есть мочи заорал любимое дедовское:
Пусть ярость благородная вскипает, как волна!
Идет война народная, священная война.
* * *
Поднимались долго, а может, только казалось, что этот узенький лаз никогда не кончится, и люди навеки останутся его пленниками. Внезапно Иван налетел головой на сапог Светы, а та, то ли от испуга, то ли просто от раздражения, дернула ногой и случайно заехала ему каблуком по лбу. Будь наверху кто-то другой, Мальгин обязательно бы отомстил, например дернув конечность провинившегося.
Дозорный не знал, почему восхождение прекратилось, но терпеливо ждал, благо выбора особого не было. Зато Света вся извелась, переминаясь с ноги на ногу и без устали отбивая о перекладину лесенки неведомый, вернее неслышимый ритм.
"Не того человека прозвали Живчиком", - улыбнулся Ваня.
Наконец сверху послышался вполне различимый скрежет металла о металл, царапающий уши даже сквозь осточертевший противогаз, в котором Мальгин начинал постепенно ощущать себя слепо-глухо-немым. Не будь доносящийся сверху звук таким противным, дозорный явно бы ему порадовался.
Помимо слуховых ощущений, появилась пища и для глаз - у лестничного туннеля обнаружился конец, а там и свет! Вернее, слабенький отсвет чего-то тусклого, но после кромешной тьмы последних минут радоваться приходилась и этому.
Ноги Светы перестали отбивать нервную чечетку и быстро исчезли в темноте, а через несколько секунд ее силуэт мелькнул в круге света на самом верху и вновь пропал.
"Ребята уже с той стороны", - понял замыкающий группу Иван и почувствовал неприятное покалывание в сердце. "Что ждет нас там… в чужом мире, бывшем когда-то родным домом?"
Все страхи, искусно загоняемые парнем внутрь, вихрем вырвались наружу и забили тревогу: "Не ходи, беги, немедленно беги назад, на понятную и безопасную Ботанику, скорее, скорее!"
Как же хотелось последовать голосу разума, быстро съехать по лестнице и со всех ног, не разбирая дороги, нестись к по-настоящему родной станции… "Зачем мне мир-фантом, приют чужих воспоминаний?" Но веление сердца в очередной раз побило все доводы разума: сверху ждала Света, и пути назад не существовало. Преодолев последние метры, дозорный вылез через отверстие канализационного люка и, зажмурившись от бьющего по глазам света, тяжело плюхнулся на спину.
"Сейчас я открою веки и увижу небо, по которому постоянно бредят все старики на станции. Говорят, оно сейчас совершенно иное, чем было До, и все равно красивое, бездонное, глубокое… - Мысли Мальгина текли вяло и умиротворенно. Появившаяся было паника растворилась сама собой. - Интересно, как то, что находится высоко, может быть глубоким. Похоже на глупость. Но здесь хорошо - спокойно и безмятежно. Дед бы сказал, "как в раю". Хотя вот Живчик утверждает, что нет больше никакого рая…"
Приоткрыв глаза и усиленно проморгавшись, Мальгин разглядел два расплывчатых силуэта, склонившихся над ним. Они прижались друг к другу, практически слившись в единое целое, и неестественно колыхались. Укол ревности заставил дозорного подняться на локте и пристальней всмотреться в творящееся непотребство. Когда зрение окончательно вернулось, оказалось, что Живчик что-то нашептывал Свете через стакан, и оба они кивали в сторону замечтавшегося "путешественника-лежебоки", корчась от хохота.
Обиженный Ваня вскочил и пригрозил пересмешникам кулаком. Те снова согнулись в безмолвном смехе. Парень вознамерился было перейти от "слов" к делу - по крайней мере, Федотову стоило отвесить дружеский пинок под мягкое место. И тут он осознал, что никакого неба над головой нет, зато присутствует очень высокий потолок и стены, одна из которых прозрачная. Именно сквозь нее в помещение заглядывал светящийся желтым, неправильный - усеченный с одного края - круг.
"Неужели это и есть хваленое Солнце? Не впечатляет… Блеклый, рассеянный свет… Но ведь на наше светило нельзя смотреть, об этом все знают - ослепнешь мгновенно. А вот для Луны в самый раз… Правда, жалкая она какая-то, любой фонарь на Ботанической ярче светит". - Задумавшись Мальгин не заметил, как к нему подошел Живчик, и потому испуганно вздрогнул, когда услышал глухой голос:
- Ромео, ты опять замечтался? На отражение Луны засмотрелся? Пойдем уже, вживую она гораздо интереснее.
- Погоди, - схватил Иван товарища за рукав и, перехватив стакан, спросил: - Где мы?
- О-о-о! - протянул Федотов и поднял указательный палец. - Святая святых нашей маленькой "ботанической" цивилизации!
И по своей дурной манере замолчал на полуслове. Ване пришлось воспользоваться языком жестов - больно ткнуть любителя театральных пауз в бок. Это помогло, и Живчик громко выдохнул, то ли от боли, то ли от неожиданности: "Дирижабль".
"Дирижабль"… нечто большее, чем даже библейский Ноев ковчег. Источник жизни и благосостояния Ботаники, надежда на будущее и защита от всевозможных тягот жизни После. Жители станции боготворили его. Именно гигантский супермаркет, соседствующий с подземкой, спас "ботаников" в первые, самые тяжелые и беспощадные годы, от голода и жажды - бича Большого Метро. Благодаря "Дирижаблю" удалось остановить эпидемии, избежать нехватки медикаментов, теплой одежды, средств гигиены. Когда другие станции боролись за выживание, неся страшные людские потери, а иногда вымирая полностью, Ботаническая отстраивала свою систему энергоснабжения, запитанную на "автономку" все того же спасительного торгового центра. Когда население Большого Метро только-только стало приходить в себя от затяжного лихолетья и научилось обеспечивать себя минимально необходимым для самого жалкого подобия жизни, на конечной станции первой ветки Свердловского метрополитена давно работали детский сад, школа, больница, библиотека, клуб, а на соседней Чкаловской, фактически признавшей свой вассалитет, спецы-"ботаники" обустраивали свиноферму и "теплицы" для овощей! Единственными, кто так и не познал вкуса крысятины, а потому счастливо избежал чумы и мора, были опять-таки жители самой южной из построенных станций.
Костя рассмеялся, прочитав мысли друга:
- Больше можешь не благоговеть перед "Дирижаблем". Открою тебе великую тайну - он выскоблен полностью, до самой последней крошки и винтика. Наши вытащили все, что смогли унести. Причем уж много лет как.
- Что?! - закричал Иван, совершенно забыв про стакан.
Но Живчик услышал его и так:
- Сталкеры "отовариваются" теперь в "Екатерининском". Он, конечно, гораздо дальше, сильно скудней и тварей опасных там, да и по пути в разы больше, зато запасов еще на пару-тройку лет должно хватить.
Шокированный дозорный застыл. В голове вертелся страшный вопрос: "А что будет дальше?"
- Не боись, прорвемся как-нибудь.
Правда, особой уверенности в голосе старшего товарища он не услышал.