"Государственная тайная полиция", прочел Виктор верхнюю часть вывески у двери, "ну и сокращения у них, ядрена корень! А охранка‑то и впрямь отделилась. Ладно. Держимся спокойнее."
- Пропуск у вас где выписывают? - спросил он у рябого, который, судя по всему, был старшим.
Рябой слегка дернул подбородком, подошел к часовому и показал ему жетон, после чего, открыв двери, махнул рукой - давайте, мол.
В узком коридоре розыскного пункта ничего страшного не замечалось. Стены были обиты дранкой и оштукатурены, на потолке висел керосиновый фонарь, пахло сосной, керосином, ружейной смазкой, дегтем и сургучом. На полу лежали простые полосатые половики. Виктор старательно вытер ноги о лежавшую в сенях тряпку из мешковины такой толщины, что она напоминала вьетнамские циновки, и ступил внутрь.
- Сюда! - рябой предупредительно открыл дверь в кабинет.
Обстановка внутри тоже ничем особым не пугала, кроме кованых решеток на двух окнах. Посреди комнаты стоял большой, обтянутый зеленым сукном двухтумбовый стол, над которым висел портрет какого‑то высокого чина в эполетах, но явно не Николая Второго; за столом, в жестком полукресле, сидел чиновник средних лет в расстегнутом штатском пиджаке, с полным лицом, украшенном усиками "зубная щетка" под толстым сизоватым носом. Он поминутно вытирал платком свой куполобразный лоб с залысиной, которая нахально брала в клещи с двух сторон густые, чуть всклокоченные волны седоватых волос. На столе покоился серый мраморный письменный прибор с массивным пресс - папье и черная металлическая коробка телефона компании Гейслера, с трубкой, похожей на ручку молочного бидона. Сбоку, за однотумбовым, находился худощавый невысокий стенографист, с пачкой бумаг и фиолетовыми бухгалтерскими нарукавниками, надетыми прямо на рубашку. Прямо перед стенографистом возвышался черный "Ремингтон": монументальный, размером с семнадцатидюймовый кинескопный монитор, с четырьмя колоннами - стойками, между которыми был открыт для обозрения смазанный механизм из кучи планочек, тяг и рычагов. Был он похож скорее на ткацкий станок, чем на печатающее устройство. Еще в комнате была печка в круглом железном футляре, три шкафа с филенчатыми дверцами, несколько стульев и настенная вешалка, на одном из крючков которой покоился пиджак стенографиста.
- Разрешите доложить, ваше…
- Отставить, Дрынкин. Никак вот ты не можешь запомнить, что титулование нынче отменено. Высочайшим указом.
- Виноват - с, Дионисий Павлович. Так ведь оно…
- И подхалимажу не надо, не люблю. Докладывай.
- Вот - с, задержан у переезда при прохождении воинского эшелона. Выглядел подозрительно.
- Бежать пытался, сопротивление оказывал?
- Никак нет - с. Тонко маскируется, полагаю.
- Полагать мы здесь будем, - ворчливо пробасил Дионисий Павлович, - а ты позови Мулина сюда и можете дальше работать. Про основное‑то не забыли?
- Ну как можно - с?
- Все, давайте, давайте… А вы присаживайтесь, - вяло кивнул он Виктору на стул возле двухтумбового. Похоже, подозрительных личностей к Дионисию Павловичу таскали постоянно, и возиться в праздник еще с одной было совсем неохота. Стенографист захрустел храповиком валика, заправляя листы с копиркой.
- Назовите имя, фамилие, отчество…
Следующий вопрос будет год и место рождения, род занятий, где проживаете, откуда прибыли, ну и с какой целью оказались у переезда в момент проследования эшелона, подумал Виктор. М - да. Интересно, где здесь хуже - в охранке или в дурке?
- Еремин. Виктор Сергеевич.
- Тах! Тат - та - тах! - застучала машинка.
- Образование?
Сразу к образованию перешли? Это так важно? Важнее возраста и места жительства? Впрочем, мало ли кто с дури какой порядок для протокола установит. Может, кому‑то надо было самоутвердиться, переставляя порядок граф.
- Образование? - повторил Дионисий Павлович, повышая голос.
- Ах, да. Высшее. Высшее техническое.
- Чем можете подтвердить?
Хм, у них что, диплом типа водительских прав в США? Или тоталитарный строй, где главное в человеке - трудовая функция? Ладно, морду пока тут не бьют… хотя и спешить им некуда, всегда успеют.
- Диплома университета… (Виктор подумал, что нынешний статус БИТМа - БГТУ тут как‑то солиднее, институт, он вроде как благородных девиц, "институтки", а тут - универ, понимаешь) технического университета на руках, к сожалению, сейчас не имею…
Дионисий Павлович молча пододвинул Виктору пару листков бумаги, вынул из стаканчика очиненный карандаш, затем, открыв стол, извлек из недр его ящиков затрепанную тетрадь в синем, покрытом пятнами чернил и воска, люстриновом переплете, пролистал наугад и ткнул в какое‑то место на одной из страниц.
- Пишите. Определить мощность безопасной спички в метрической системе. Все.
Экзамен? Зачем? Что у них такое важное связано с образованием? У них есть версия и они ее проверяют? Разыскиваемый шпион или революционер был образован? Или наоборот? Если образован, то не станет решать задачу, глупо проверять. А если физики не знает, то, наоборот, засыплется. Задачка‑то со школьной олимпиады, только соображение к ней требуется, инженерное мышление. Ну что ж, раз надо сыграть "Мурку", сыграем "Мурку".
- Неясно что?
- Понимаете, нужны некоторые приборы. Аптекарские весы, секундомер, если можно, справочник или справочные таблицы по общей физике, ну, теплоту сгорания посмотреть. И сама спичка, конечно.
К удивлению Виктора, Дионисий Павлович (фамилию он так и не назвал) открыл ближний шкаф, который вместо бумаг оказался доверху набитым приборами из школьных кабинетов физики, химии, и, судя по микроскопу, биологии, достал оттуда весы, набор разновесов, секундомер и толстую книгу, обложка которой была бережно обернута в писчую бумагу; книга оказалась "Справочником инженера". Кроме того, он положил перед Виктором коробок спичек Лапшина.
- Ишь ты, как у Агнивцева, - пробормотал Виктор, глядя на музейные редкости.
- У кого, позвольте? - оживился Дионисий Павлович.
- Поэт есть такой, Николай Агнивцев. "От Петербурга лишь осталась коробка спичек Лапшина…" Не читали?
- Нет. Лично с ним знакомы? Или общие знакомые есть, родственники?
- Только читал.
- Тогда поэт к делу не относится. Что‑то еще надобно?
- Нет, спасибо.
Виктор тщательно взвесил спичку, завел секундомер, зажег спичку, отметив, сколько секунд она горит, аккуратно задул, стараясь не обломить обугленный остаток, снова взвесил, затем умножил разницу в весе на теплотворную способность и разделил на время.
(Читатель может записать, как это делается, на случай, если вдруг доведется попасть в эту реальность.)
Дионисий Павлович внимательно посмотрел в своей синей тетради.
- Ход решения правильный.
"А то! Как товарищ Сталин говорил - кадры, овладевшие знаниями, решают все…"
- Я могу статистику сделать по нескольким спичкам. Разброс все‑таки по времени горения…
- Не надобно. - Дионисий Павлович как‑то радостно оживился, спешно убрал приборы обратно в шкаф, вынул из кармана портсигар и раскрыл перед Виктором. - Папироску хотите?
- Спасибо, я не курю.
- Тоже хорошо. Так что с вами, сударь, осталась одна небольшая формальность. Мулин, заходи!
В кабинет заглянул молодой парень, в немного помятом пиджачке, напоминавший приказчика.
- Понимаете, - немного как бы извиняясь, произнес Дионисий Павлович, обращаясь к Виктору, - по инструкции положено провести досмотр личных вещей. Я обязан исполнить служебный долг.
"Сейчас обнаружат деньги и полная задница. Черт, растерялся, надо было в какую‑нибудь урну бумажник выкинуть… а у них там урны‑то были? Зайти в гостиницу, там в туалете… черт возьми, в парк надо было зайти, под первый куст сунуть или в дупло…"
- Простите, а допрос? - Виктор понимал, что терять уже нечего. - Ну, в смысле, откуда приехал и все такое?
"Да, правильно сказал насчет "приехал". Я здесь однозначно не живу, никто не подтвердит."
Дионисий Павлович пожал плечами, вывернул платочек другой стороной и снова смахнул со лба пот.
- Да помилуйте… досмотр по форме проведем, и никакого допроса не будем, в протоколе распишетесь, что, будучи подвергнут приводу, никаких запрещенных вещей при себе не имел, и по бумагам все закроется. А если что, мы вас всегда потом вызовем для допроса, если в том необходимость появится. Что Бежица - все друг дружку знают. А без досмотра никак нельзя, вот какая петрушка. А вдруг револьвер или бомба, или камера для тайной съемки. В Орле вон опять готовящийся теракт на днях раскрыли.
- Конечно, пожалуйста, - согласился Виктор, выкладывая вещи на стол. - огнестрельного оружия при себе не имею, взрывных устройств тоже.
Дионисий Павлович равнодушно повертел в руках записную книжку.
- Расчеты ведете?
"Блин, сейчас подумает, что все эти номера, аськи, вся эта фигня инетовская - шифр!"
- Да, технические записи. Иногда в голову мысль приходит, и чтобы не забыть… соответственно, математика. Цифры, формулы.