"Значит, тебя зовут Весулк... Добрый Волк. Что же это за язык такой? Какое-то смутно знакомое звучание. Придумываю имена на непонятном языке... Лучше лечь спать, пока совсем умом не повредился".
Квинт вздрогнул, ощутив теплое прикосновение к шее. Опять? Со стороны дальнего дозора послышались шаги и голоса:
- Иди, давай, чего оборачиваешься?
Префект поднялся на ноги, накинул через плечо перевязь с мечом. Из темноты вышли два человека и лошадь. Животину, не слишком здоровой наружности, вел в поводу Гиртий, дозорный. При этом он покалывал копьем в спину человека в буром дорожном плаще.
- Иди, иди, сейчас командир разберется, кто таков.
Незнакомец приблизился к Северу и Квинт отшатнулся: словно факел прямо к лицу поднесли.
Это он! Причина того, отчего у Квинта до сих пор дрожат пальцы.
- Вот, по дороге ехал, - сказал Гиртий.
- Из города?
- Оттуда.
- Он один?
- Вроде да. Никакого шороху больше не слыхать.
- Секст! - позвал опциона Север, - подними десять человек и дуй в этот дозор. И смотрите в оба.
- И что они там ночью увидят? - обнаружил знание латыни пришелец.
Слова эти, однако, были сказаны на греческом.
- Дружков твоих, - процедил Квинт.
- Я один, нет у меня никаких дружков, твои люди излишне дерганные. Я им десять раз втолковал...
- На каком языке?
- На котором сейчас говорю.
Стоит один посреди настроенных враждебно вооруженных людей, а ведет себя невозмутимо и даже нагло, словно за его плечами целое войско.
- Они по-гречески не говорят.
- А-а, - протянул пришелец.
- А то, что это римляне, ты не догадался? - спросил Север, - латынь, вижу, знаешь?
Незнакомец усмехнулся и покосился на звезды.
- Темно, поди, разбери вас. Хватаете мирных путешественников посреди ночи. Подумал, разбойные. Ну и говорю: "Денег у меня нет"...
- Ты кто? - прервал его тираду Квинт.
- Человек прохожий.
- Откуда прохожий и куда?
- Твоего ли то ума дело?
- Здесь я буду решать, моего или нет, а ты знай, отвечай.
- Еду из Асса в Фиатиры. К родственнику.
- Чего в Адрамиттионе на ночь не остановился?
- Спешу. Родственник при смерти. Успеть увидеть надо. Глядишь, наследство выгорит, - усмехнулся пришелец.
Квинт пристально смотрел ему прямо в глаза. Лицо жгло, словно префект разговаривал с костром.
"Врешь. Это ты там, в городе, был".
- Как тебя зовут.
- Зачем тебе мое имя, римлянин? Отпусти меня, да и разойдемся, как в море корабли. Я пойду своей дорогой, ты своей.
- Любопытно мне, не ты ли, мил человек, сегодня мне в спину целил?
- Палкой, что-ли? - хохотнул незнакомец.
Костер полыхнул пуще прежнего. Квинт вздрогнул и, потеряв хладнокровие, схватил пришельца за грудки.
- Ты кто такой?!
Незнакомец сделал стремительное движение, которое префект не успел ни увидеть толком, ни, тем более, оценить, и Квинт, кувыркнувшись, впечатался спиной в землю. Гиртий бросился на выручку командиру, пытаясь ударить врага копьем, как дубиной.
- Меня некоторые... - незнакомец вписался в замах солдата и тот, словно бы своей волей, покатился по земле, отдав копье чужаку - ...зовут Автоликом...
Префект перекатом ушел в сторону, вскочил, его меч уже покинул ножны.
- Остановись! - Автолик вытянул руку, раскрытой ладонью вперед, - я не хочу бить вас!
Бить. Не "драться с вами", а "бить вас".
Квинт подчинился, застыл, как истукан. Его ничто не держало, но почему-то двигаться не хотелось, предательская слабость растекалась по рукам и ногам.
Гиртий зашевелился на земле, пытаясь подняться. Автолик подсел к нему, провел рукой по его затылку, шее, и солдат передумал вставать.
"Почему никто не слышит? Мы же шумим, как матросня в портовой драке!" - подумал Квинт. Он не мог двинуться с места.
Пришелец поднялся и посмотрел на префекта.
- Ты заинтересовал меня, римлянин. Что-то есть в тебе, такое... словно ты видишь...
Квинт чувствовал себя окороком, покрывающимся румяной корочкой на углях.
- Я... не... слепой...
- Нет, - усмехнулся Автолик, - слепой, как новорожденный котенок. Вернее... - он нахмурил брови, пристально всматриваясь в лицо Севера, - щенок.
Фигура Автолика очерчена бледным багровым сиянием. Может это сам Орк вылез из преисподней? Квинт двумя руками поднял меч. Он двигался медленно, словно стоял по горло в воде, а к рукам привязана гиря, весом в талант.
- Очень интересно, - заявил Автолик, спокойно взирая на потуги префекта, - ты знаешь, я, кажется, не ошибся. Вот только, что мне теперь с тобой делать? Оставить тебя в покое, такого дикого? Прешь быком, не разбирая дороги. Кричишь, да сам себя не слышишь. Староват ты уже, парень. Найти бы тебя, хоть на десять лет раньше. А так...
"А так тебя другие найдут. Ты же во вражьем лагере".
Квинт сидел на дне глубокого колодца, а непроизнесенные слова лились вниз с далекого неба, маленького круглого пятна, усеянного россыпью звезд.
"Найдут, вот только никто возиться с тобой не станет. Как мне поступить с тобой? Как поступил бы Учитель? Судьба твоя - быть огненным кораблем, что пускают под парусом, без команды, на строй вражеского флота. Нашего флота".
- Я этого не допущу, - посерьезнел Автолик, - прости меня. Я нашел тебя слишком поздно.
Квинт зарычал и бросился вперед, вкладывая все тающие силы в отчаянный выпад. Чужак легко шагнул в сторону, и префект растянулся на земле.
- Командир!
Автолик обернулся. Отшиб в сторону голой ладонью плоскость широкого, летящего сверху клинка и ударил в ответ, сжатыми вытянутыми пальцами.
Квинт кувыркнулся через голову, чувствуя возвращение привычной подвижности, вскочил на колено. Бурос и Секст. Фракиец с неестественно вывернутой в небо рукой разбегается вокруг чужака для полета во тьму. Его меч падает медленно-медленно, словно не железка, а сухой лист, парящий в плотном и стылом ночном воздухе. Опцион оседает на землю, схватившись рукой за горло. Глаза неподвижны, смотрят в вечность.
Не говоря ни слова, префект прыгнул вперед, нанося удар в спину врага, но Автолика невозможно застать врасплох: меч вырывается из рук, выбитый чудовищным, нечеловеческим ударом. Однако Квинта уже не остановить. Вот оно, горло и он вцепился в него, обжигая пальцы. Автолик не успел освободиться, и они повалились на землю, покатились по острым камням, раздирая кожу в кровь, прямо к осыпи берега. И вниз...
Пару раз треснувшись головой о камни, едва не потеряв сознание, Квинт так и не выпустил горло чужака. Когда они долетели до воды, Север оказался сверху и немедленно приложил того затылком об мокрые и скользкие круглые булыжники. Еще и еще. Автолик обмяк и захрипел.
- Ты смертен, ублюдок?! Сдохни!
Руки, хваткой бойцового пса, вцепившиеся в горло, пылали холодным огнем. Он уже не обжигал, но разгонял ночную тьму так, что Север отлично видел расширившиеся от удивления глаза Автолика.
- Добрый... волк... - выплюнул кровь чужак и, дернувшись, замер.
Квинт отшатнулся, поднимая ладони к лицу. Обычные руки, никакого, Орк его побери, свечения. Ничего не жжет, только все тело саднит и ломит. Голова гудит. Боль, пульсирующая в такт с сердцем, заставляет кривиться и морщиться. Он весь мокрый, колени дрожат, ноги, словно птичьим пухом набиты.
Шурша камнями, срываясь, префект полез вверх по крутому, осыпающемуся склону.
Гиртий медленно приходил в себя, тупо мотая головой. Фракиец сидел на земле, постанывая и морщась, поддерживая вывихнутую в плече руку, а Секст лежал ничком, невидящим взором уставившись на звезды. Зачем прибежал без приказа? Себе на погибель...
Север перевалился через край обрыва и растянулся на спине, тяжело дыша.
- Сдохла тварь.
- Осиной бы надо упокоить, - подал голос фракиец, - да не растет тут...
- Это не упырь, - выдохнул Квинт.
- А кто?
- Не знаю...