А тот, кто инструктировал Лялю, полагал, что Касеев, получив в руки такое, начнет суетиться, метаться, дергаться и сделает по собственной инициативе то, что хотели совсем другие люди.
Но Лялины инструкторы не принимали во внимание Зеленой крошки и того, что Касеев уже проскочил этап привыкания и начинал врастать в поле...
В результате все перемешалось, перепуталось и пошло не совсем так, как хотелось... а кому, собственно, хотелось?
Наверняка кто-то строил планы, координировал действия и вычислял векторы последствий.
Только вот никто своего разочарования вслух не высказал.
В Кремле узнали о странной утечке и сообщили Клееву о том, что прикрытие визита постамериканцев потекло.
Клеев информацию принял к сведению, уточнил, что по этому поводу сказали техники, услышал, что инженер, работавший в тот день в Кремле с картинкой, отчего-то решил вот буквально вчера выпрыгнуть из окна своей квартиры на десятом этаже. Герман Николаевич особо этому не удивился, а связался с космической станцией.
Все изложил, стараясь на эмоции особо не налегать. Хватит, что психовал по поводу китайца. Хотя, конечно, если вдуматься, то повод для паники все-таки имеется.
Кто-то легко и просто вошел в защищенные каналы связи, просочился в базы данных, произвел замены – причем дважды – и ушел в неизвестном направлении... Поиск-программу, запущенную следом, рикошетом вынесло в Сеть, побросало по полутора тысячам инфоточек и вернуло в совершенно изуродованном виде. Оператор, работавший с поиск-программой, потом хохотал минут десять, пытаясь понять, кто, а самое главное, как мог сотворить такое.
Но говорить об этом по второму разу Клеев не собирался. Достаточно было и новых проблем.
Старший выслушал внимательно, не перебивая, и даже прикрикнул на Младшего, когда тот попытался вклиниться в доклад Германа Николаевича.
Младший обиженно замолчал и хранил молчание даже после того, как Старший, по окончании доклада, спросил:
– Как полагаешь, что там случилось?
Младший скрестил на груди руки и демонстративно отвернулся к окну, за которым как раз виднелся Мексиканский залив.
Старший пожал плечами и, не говоря ни слова, отключил связь с Клеевым.
Потом повторил свой вопрос.
– А все как всегда,– не оборачиваясь, бросил Младший.– Все валится и ползет по швам. Ты еще не привык? За эти десять лет... Клеев психует, но не понимает, что это только цветочки. Завтра-послезавтра выяснится, что зародыши кончились и все планы реконструкции, модернизации, перевооружения и прочих процессов накрылись громадным медным тазом.
– Вот таким.– Младший повернулся вместе с креслом к Старшему и показал, раскинув руки, каким именно.
– Ну... Не все так плохо. Есть государственные запасы, есть немного у частных лиц, на черном рынке можно найти какое-то количество.– Старший добродушно улыбнулся.– Процентов десять своих планов они смогут перекрыть. А потом...
– Потом бросятся перелопачивать Территории. Будет осмотрен каждый камешек, каждая травинка, норка и ямка... и обнаружится, что нет больше на Территориях зародышей. И не было, между прочим. Что все запасы находились в одном месте и понемногу распределялись между Территориями. А потом мы вынуждены будем сказать, что их нет и больше не будет...
– Так-так,– поддержал Старший.– И что еще?
– Или должны будем указать, что все остатки были стырены и спрятаны. И что всем владеет некто Гриф, который умеет под настроение превращать в лепешку тяжелую военную технику, восстанавливать руины усилием воли и которому наплевать на планы человечества.– Младший мило улыбнулся.– И что тогда?
– Ничего. Ты все правильно изложил. Но тебе-то самому на планы человечества не наплевать? Вот отсюда, со стокилометровой высоты – не наплевать? Какие могут быть планы у человечества, если даже мы с тобой не можем себе представить, что именно этому самому человечеству уготовано... не без нашего участия, между прочим. Десять лет назад мы еще что-то представляли себе... пытались представить...– Старший потянулся за своей дежурной бутылкой, даже достал ее, но потом передумал и сунул назад.– Пока здесь были Контролеры, все так ладненько развивалось... Кто мог подумать, что этот шустрый морпех все так усложнит? Ты, например, мог себе представить, что обычный солдатик и автомат Калашникова способны так повлиять на судьбы шести миллиардов человек? Мог?
– Зато как удивились, наверное, Контролеры.– Младший даже попытался засмеяться, но осекся и оглянулся на Мексиканский залив за окном.
– Не бойся,– успокоил его Старший,– аттракцион не пропустишь. Тем более что у мексиканцев будут еще сутки-двое, прежде чем начнется самое интересное. А Контролеры действительно удивились, все так было замечательно подготовлено, просчитано и взвешено... Я, кстати, тоже удивился. И до сих пор пребываю в удивлении. Понятно, что с гибелью Контролеров включился автоматический режим, понятно, что мы с тобой как были консультантами, так ими и остались... Но что произошло с морпехом?
– Он стал Свободным агентом по кличке Гриф и был очень полезен нам в организации процессов Сближения и Сосуществования.– Младший попытался сделать невозмутимое лицо.– А потом оказалось, что он научился в Корабле и еще кое-чему... Мы с тобой, кстати, толком не знаем, чему именно он там научился. И мы с тобой не знаем, как именно эти его умение и знание скажутся на конечной цели всего мероприятия... И что с нами произойдет, если мы не сможем его остановить... или вернуть в нужное русло.
Вспыхнула голопанель. Старший протянул руку, коснулся нескольких значков. С десяток кадропроекций возникли перед ним, зависли в воздухе.
– Клеев пьет водку,– сказал Старший задумчиво.– Американцы уже загрузились в аппараты: гавайцы разворачиваются вдоль Западного побережья, а аляскинцы – вдоль Восточного. Мексиканские войска ждут приказа о начале наступления на Север... Все идет как надо. Завтра люди проснутся в совсем другом мире, опасном, тревожном, но независимом от Братьев. Людям нужно дать вволю наиграться своей вновь обретенной свободой, прежде чем...
– И еще несколько миллионов? – спросил Младший.
Кадропроекции исчезли.
– А лучше, чтобы несколько миллиардов? Чтобы все? Чтобы как в Африке? Или в бывших Соединенных Штатах Америки? Или тебе больше нравятся Владивосток, Гамбург, Киев? Ты за десять лет еще не свыкся с мыслью, что мы не убиваем... не решаем, кого убить, а выбираем, кого спасти. Забыл, что не могло быть иначе? Могло быть только по-другому! Не Америка, а Россия, не зажравшиеся америкосы, а наши с тобой не протрезвевшие россияне? – Старший выкрикнул последнюю фразу и закашлялся, схватившись за грудь.
Тихо сдвинулась крышка настенной панели, и бесшумно вынырнул медблок, повис в воздухе перед Старшим.
Тонкое металлическое щупальце протянулось к руке Старшего, коснулось кожи на внутренней стороне запястья и замерло.
Старший закрыл глаза. Мышцы лица расслабились, на щеках проступил румянец.
Медблок мигнул индикатором и вернулся в стену.
– Хорошо! – сказал Старший.
– А когда-нибудь он впрыснет тебе не бальзам, а стрихнин.– Младший посмотрел на часы, потом снова за окно.
– Еще пятнадцать минут, – сказал Старший.– И если мне добавят стрихнину вместе с этим бальзамом, то я не стану возражать.
– Не вместе, а вместо, – буркнул Младший.– И твоего возражения никто спрашивать не будет. И моего желания – тоже. И кстати...
Младший кашлянул и замолчал.
– Что такое? – удивился Старший.– Мы стесняемся? Или не можем подобрать нужные слова?
– Завтра все произойдет...
– Отчего завтра?
– Хорошо, не завтра, через месяц. Через год.
– Я думаю, скорее.
– Ладно, скорее. Через полгода. Девять месяцев. Что тогда будет с нами? С тобой и со мной? Мы и дальше будем крутиться в этой банке вокруг того, что раньше было Землей? В нас отпадет всякая необходимость. Всякая. Необходимость. Что тогда? – У Младшего дергалось правое веко, словно подмаргивая кому.
Младший потер правую щеку рукой.
– Не нужно так нервничать. Нас просто отпустят. Разрешат самим выбрать дальнейшую жизнь.
– Правда? – восхитился Младший.– Как замечательно! Сказочно, просто волшебно! Я смогу отправиться куда пожелаю? Домой? Куда я пожелаю? Куда я могу пожелать после того, как принял участие в этом? На Луну? Только мы с тобой не знаем, что будет с Луной. Мы знаем, что приглашены на апокалипсис, но не знаем, на какую роль. Антихристом? Ангелами, трубящими наперебой, Всадниками Апокалипсиса или их лошадьми – бледной и смуглой?
– Не нужно истерик! – сказал Старший.
Он не смотрел в глаза собеседнику. Не нужно, чтобы тот увидел в них то, что хуже и опасней страха.
Старший прятал в своих глазах бессилие, а это куда труднее, чем скрывать ненависть.
Нужно было что-то ответить. Что-то сказать Младшему, обмануть его, успокоить хотя бы на время... На день, на два. На сколько получится. До следующего срыва.
– Молчишь? – спросил дрожащим голосом Младший.– Нечего сказать... Что нового ты можешь мне сообщить? Ты же думаешь точно так же, как и я. И то же самое. И у тебя нет ответа на вопросы. Нам остается только доживать оставшиеся дни, месяцы... успокаивать себя и друг друга, что это мы делаем с высокой целью, не убиваем миллионы, а спасаем миллиарды!
Он даже не стал дожидаться ответа, просто повернулся и вышел.
Пожалел, что не получается здесь дверью хлопать. Раньше, десять лет назад, любил он по молодости хлопнуть дверью так, чтобы стекла задрожали.
Казалось бы – нехитрое умение, а как помогало и злость сорвать, и остальным продемонстрировать свою обиду, несогласие, свое просто плохое настроение...