Тут все разом оглянулись туда, где только что сидел у открытого окна Володя.
Но Володи там уже не было.
Он не слышал, как ответил дядя Ким на предательский вопрос Светланы. Он и сам знал отлично, что в конце слова «живешь» надо писать мягкий знак. Вчера на письменной он просто поторопился и нечаянно пропустил эту букву. Ерунда какая! Как будто он сам не понимает таких простых вещей. Конечно, хороший разведчик никогда не должен пропускать и такой мелочи. Так, должно быть, и ответил дядя Ким. Но все же со стороны Светланы это было форменное предательство. Вообще последнее время Светлана стала вести себя очень странно. Когда они гуляли вдвоем по набережной или забирались на Митридат, она, хотя и шла всегда с таким видом, словно ей случайно оказалось по дороге, но слушала с интересом все, что говорил Володя, расспрашивала о делах «юасов», отвечала внимательно и с участием. Но стоило только подойти подругам или ребятам из их класса, как она сейчас же начинала дерзить, говорить колкости, всячески старалась поставить Володю в смешное положение, вышутить его. Вся она при этом становилась какой-то колючей, заострялись и нос, и подбородок, и плечи, и локти: не подходи — уколешься.
А Володя-то, Володя так доверял ей! Он ей даже рассказал про надписи в каменоломне и обещал как-нибудь устроить через дядю Гриценко, чтобы можно было пойти посмотреть тот знаменитый шурф, закрытый теперь решеткой. Он считал, что Светлана — единственная из девочек, которая могла бы понять все, что пережил он с Ваней Гриценко, впервые увидев в подземелье отцовскую отметинку на камне.
И даже соображениями о новой рекордной модели, которую достроил сейчас Володя, поделился он со Светланой. И вот на тебе!.. Подвела при всем честном пионерском народе. Хорошо еще, что рядом было открыто окно, а класс помещался на первом этаже… Дядя Ким, вернее всего, даже не понял, к чему был весь разговор…
Придя в «ЮАС» и просмотрев работы новичков, к которым он теперь был приставлен уже инструктором, кое-кого похвалив, кое-что исправив, сделав нужные замечания, Володя отправился к своему столу. Над ним парила подтянутая к потолку, уже совершенно готовая, великолепная модель, о которой он только вчера с таким увлечением рассказывал Светлане Смирновой. На фюзеляже изящной, крупной узкокрылой модели, представлявшей собою чудо «юасское», он еще вчера после прогулки со Светланой вывел красной лаковой краской: «С+С». И в журнале «ЮАС» было записано, что инструктор В. Дубинин закончил опытную модель индивидуального типа — «С+С». Это должно было означать: «Сверхскоростная». Так объяснил всем Володя. Что это обозначало на самом деле — мы сохраним в тайне.
В воскресенье на Митридате должны были состояться городские состязания авиамоделистов. Модель «С + С» и предназначалась для этих состязаний, на которых должна была присутствовать чуть ли не вся школа, все «юасы», пионеры других школ и учителя. Уже много дней мечтал об атом соревновании Володя. Он был уверен в своей новой модели. Несколько раз опробовал ее во дворе. Вместе с верным Женей Бычковым ходил пускать модель на склонах Митридата. Никогда еще не было у него такой удачной конструкции, и он представлял себе, как его самолетик пронесется над зрителями, собравшимися на склонах Митридата, и все увидят на его борту заветные буквы. Но только одна Светлана Смирнова, которой он еще вчера намекнул, как будет называться модель, поймет секрет обозначения.
Он вспомнил весь вчерашний разговор, когда он сказал: «Знаешь, как я назову модель?» А она спросила: «Как?» И он, идя по тротуару, как полагалось по их правилам, на расстоянии полутора метров от нее и глядя в другую сторону, сказал: «С+С».
«А что значит: „С+С“?» — спросила Светлана. И он ужасно обрадовался, заметив, что она краснеет.