Гудели телефоны в штабе, сменялись караулы, выставлялось боевое охранение в секторы «Волга» и «Киев». На нижнем горизонте политрук Корнилов ежедневно вел с партизанами учебную стрельбу по свечкам. В Ленинском уголке Володя проводил в свободное от работы время пионерские сборы.
Впрочем, свободного времени теперь почти не оставалось.
В три смены, ни на минуту не останавливаясь, не ведая о том, ночь или день на земле, партизаны работали «на подземном объекте № 1».
«Объектом № 1», чрезвычайным и сверхударным, партизаны величали новую узкую штольню, которую прорезали теперь в одном из самых отдаленных секторов каменоломен, где тянулся на километры заброшенный, давно не разрабатываемый горизонт. Жученков определил, что место это находится далеко за пределами каменоломен, оцепленных немцами, и хорошо укрыто двумя холмами.
Пробиваться вручную изнутри, вести тоннель вверх, врезаться в толщу камня, нависшего над головой, осыпающегося, слепящего глаза едкой крошкой, было делом мучительным. Люди работали в полумраке, устроив из обрезков фанеры, а то и просто из газет защитные козырьки. Работали рьяно, упрямо, яростно, в душном полумраке, где клубилась разъедающая глаза известковая пыль. Долговязый дядя Яша Манто и тут, впрочем, находил немало поводов для своих неизменных шуток.
— Боже ж мой! — слышалось то и дело из узкой расщелины, где стояла укрытая фанерным щитом шахтерская лампочка и маячила похожая на огромное тощее пугало тень шеф-повара. — Боже ж мой, сколько на мою голову шишек достанется! Ведь это буквально на всех хватило бы с запасом.
— Это почему же? — спрашивали партизаны, предвкушая остроту.
— Да очень просто, — отвечал дядя Яша. — Там, где все проходят вполне свободно, я через мой выдающийся рост на каждом повороте определяю собственной головой прочность камня. Нет, видно, я родился на свет не для того, чтобы жить под землей, а чтоб ходить под открытым небом с поднятой головой… Ну, оставим разговор, давайте работать. Учтите, что мы с вами роем не просто выход. Это выход с того света на этот. Только разобраться в этой темноте, где тот свет, а где этот, довольно трудно.
Партизаны смеялись, вытирая глаза, слезящиеся от пыли, отряхивались. И кто-нибудь говорил беззлобно, так, больше для порядка:
— И как это тебе, дядя Яша, столько языком работать не утомительно!
— Чудаки! — отзывался дядя Яша. — Если бы вы кое-что читали, вы бы знали, что один ученый сказал так: «Я рассуждаю — значит, я существую». А я люблю делать это вслух. А то мы живем в такой темноте, что, пока я не слышу собственного голоса, я, бывает, даже сам не знаю, живой я или уже кончился.
Пионеры тоже работали на «объекте № 1». Они помогали разбирать и выносить из забоя каменную осыпь. Проголодавшиеся, потные, облепленные известковой пылью, от которой начинала зудеть кожа, они шумно являлись на камбуз, где их встречал тот же Манто.
— Как говорится, подведем итоги, пока итоги не подвели нас, — шутил дядя Яша, уже снявший фартук каменщика и надевший поварской халат.
Комиссар Котло тоже полагал, что можно подвести кое-какие итоги. Близился конец года. Уже полтора месяца выдерживала осаду маленькая подземная крепость. Положение становилось, правда, с каждым днем все более трудным, никто этого не скрывал, но все-таки партизаны оттянули на себя специальный полк гитлеровцев. Более двух тысяч солдат днем и ночью караулили район каменоломен, страшась новой вылазки партизан. Полтораста фашистов было перебито во время большого подземного сражения и в других схватках и вылазках. Немецкое командование продолжало считать, что под землей скрываются крупные силы партизан.