— А попить нет, дядя Яша?
— Водички, дорогой, больше не могу выдать. Ты свою двойную порцию утром выпил. На тебе, хлопчик, мою фляжку. Мне что-то пить неохота.
Он быстро сел на край койки, приподнял Володину голову и чуть ли не насильно сунул ему в рот горлышко своей фляги. Володя жадно хлебнул несколько больших глотков и оттолкнул руку Манто. Ему стало лучше. Он уже спустил ноги, чтобы бежать в штаб, но опять все закружилось перед его глазами, и ему пришлось откинуться на подушки.
Он не знал, сколько часов пролежал так, ко всему безразличный, ничего не слышавший. Но когда он очнулся, наверху все еще ухали — правда, реже — раскаты взрывов, доносился треск выстрелов. Володя поднялся, держась за стену. В санчасти никого не было. Потом близко послышался говор, учащенные шаги. Простыня, закрывавшая вход в санчасть, заколебалась. Показавшаяся из коридора Нина Ковалева отдернула ее в сторону, и Володя увидел Важенина, Любкина и Шульгина, которые несли окровавленного лейтенанта Сергеева. Все плечо и шея его были залиты кровью. Гимнастерка на груди была так разодрана в клочья, словно кто-то мелкими щипцами выхватывал из нее по лоскутику. Надя Шульгина поддерживала ладонями откинутую назад голову Сергеева. За ним внесли еще кого-то, завернутого с головой в плащ-палатку, протекшую кровью.
Лейтенанта уложили на койку. Марина попросила всех выйти. Володя вышел за простыню, висевшую у входа, и узнал подробности несчастья, которое стряслось в секторе «Киев».
Там разыгралась решающая схватка партизан с гитлеровцами. Немцы пытались войти в каменоломни через этот сектор по трем параллельным штольням, которые они расчистили взрывами. Фашисты шли, заливая путь под землю ослепительным светом мощных прожекторов. Сюда были брошены главные силы наступавших, а в группе Сергеева, которая должна была остановить их, насчитывалось, даже после того как на помощь ему подоспели Москаленко, Дерунов и Пекерман, всего лишь девять человек. Правда, здесь были все отборные, испытанные люди: Важенин, Шустов, Юров, Емелин, Любкин.
Немцы действовали очень осторожно. Они теперь оставляли на своем пути охранение у каждого бокового прохода.
Группа Сергеева отступила к перекрестку галерей, сходившихся к наклонному коридору, который шел в нижний ярус, к сердцу подземной крепости. Здесь и организовали оборону. Нельзя было пропустить врага дальше.
Бой произошел как раз над штабом отряда, расположенным на втором горизонте каменоломен. Петропавловский со своего поста тревожно прислушивался к тому, что происходило над его головой.
Дела там сложились неблагоприятно для партизан. Был тяжело ранен Дерунов, стоявший в засаде, но на мгновение оказавшийся в луче прожектора. Сменивший его старый, опытный партизан Пантелей Москаленко притаился в боковом проходе. Он ждал, когда по основному коридору пройдут солдаты, несущие прожектор, и собирался гранатой уничтожить источник света, который очень облегчал положение противника. Но не заметил старый партизан, как обошли его гитлеровцы сзади. Он оказался зажатым в поперечной галерее, соединявшей два основных хода. Увидев позади себя отсветы второго прожектора, ползущие по большой галерее, Москаленко, уже сражавшийся в этих каменоломнях в девятнадцатом году, понял, в какую беду он попал. Надежды скрыться не было: спасительная темнота покинула его. И тогда Москаленко решил пойти на прорыв, и уж если погибать, то с такой музыкой, которая долго будет стоять в ушах гитлеровцев…
Медленно наливалась светом галерея за ним. Москаленко стоял, прижавшись к стене. Он пока еще был в тени. У него осталась одна граната. Ею он думал взорвать прожектор вместе с солдатами, которые тащили его, и, воспользовавшись темнотой, пробиться в другие ходы.