Каменная белесоватая пыль окутала всю галерею, и, когда Жученков вышел к Лазареву и зажег свой фонарь, он был похож на мельника. Лазарев, Володя и дядя Гриценко — все судорожно кашляли: в темноте они наглотались испорошенного ракушечника.
Жученков боковыми коридорами, в обход защитной стены, провел командира и Володю к месту взрыва. Пыль и дым постепенно осели. Володя, приглядевшись, был поражен: перед ним под обломками камня, осыпанные густой белой пылью, в разных местах лежали убитые гитлеровцы. Их было очень много. Ни один из тех, кто проник в штольню за Мироновым, не добрался до выхода. Осветив фонарем один из углов обвалившейся штольни, Володя вздрогнул от отвращения: из-под рухнувшей глыбы известняка торчала нога в узком ботинке с непомерно высоким каблуком.
— Неплохо сработано, — сказал Лазарев. — Ну, сюда уж сегодня вряд ли кто сунется: здесь все завалило. Не пожалел ты товару, Владимир Андреевич!
— Для милого дружка и сережку из ушка! — отвечал Жученков, сплевывая набившуюся ему в рот пыль. — Жаль только, камня лишнего накрошил. У меня тут богатое залегание. На Дворец культуры намечал оставить. Известняк — первый сорт: что цвет, что структура! — Он поднял обломок камня, пощелкал ногтем. — Красота камень! А пошел на такую мразь…
Лазарев приказал Володе отправиться в штаб, сообщить Петропавловскому обо всем и ждать его дальнейших распоряжений. Когда Володя вбежал в штаб, Петропавловский, прижимая к уху трубку телефона, слушал донесение, а в другой руке держал трубку второго аппарата.
— Послушай, Дубинин, что там? — Он сунул в руку Володе согревшуюся трубку.
Володя прижал трубку и услышал далекий, надсадный голос:
— Штаб? Это штаб? Это кто? Дубинин? Вовка? Слушай, это говорит Крупеня, который на секторе «Волга». Слушай, скажи начштабу: немцы сбросили в шурф бочки с горючим, а потом — мин штуки три. Взрыв, понимаешь… От горючей смеси обшивка ствола занялась. Пожар получается. А тут склад у нас, баталерка как раз рядом… Ты доложи скорей.
Володя быстро сообщил все Петропавловскому, который продолжал отдавать какие-то приказания на другой сектор. Услышав о пожаре, Петропавловский крикнул в свою трубку: «Минуту!» — и, оторвавшись от нее, бросил Володе:
— Скажи, сейчас примем меры — помощь пришлем. А ты, Володя, передай это и беги за Манто. Пускай всех своих людей туда гонит.
Володя передал Крупене то, что ему сказал Петропавловский, и услышал в трубку:
— Какие меры? Воды нет! И нас на карауле двое. Ежели уйдем от хода, немчура полезет. Они уже совались сюда, да мы отогнали. Отойдем — опять полезут… Чего, чего?.. Пришлете помощь, говорите? Скорей давайте! Кого? Повара? Яшу Манто? На кой черт повара? Ну ладно, пусть повар идет, скорей только… А то сгорим тут.
Через несколько минут в дымной галерее, которая примыкала к подземному продовольственному складу, были уже Манто, Володя, Ваня Гриценко и тетя Киля. Прибежал сюда и комиссар, обладавший удивительной способностью вовремя, словно по наитию, попадать в самые опасные участки, где требовалась срочная, решительная помощь. Склад уже окутало дымом. Свет фонарей расплывался в мути. Впереди горели деревянные подпоры шахты, столбы и доски крепления. Едкий дым стлался по галерее: ему не было выхода. Стена, отделявшая галерею от вентиляционного шурфа, через который фашисты сбросили мины, мягко рухнула, но шурф сверху завалило камнями.
Комиссар приказал надеть противогазы. Володя совсем забыл, что у него имеется на боку спасительная сумка. У него уже больно резало и щипало глаза. Слезы так и лили из них. Саднило горло. Кололо, как иглами, ноздри.