Он спустился в галерею, еще издали крича:
— Дубинина Володю, Толю Ковалева и Гриценко Ваню — в штаб! Живо!..
Когда мальчики вошли в штаб, командир сидел на своем месте за столом, но комиссар, обычно малоподвижный, быстро ходил из угла в угол своей тяжелой, немножко валкой и грузной походкой. Взглянув искоса на ребят, он отвернулся, покусывая губу, на мгновение остановился, а потом опять стал расхаживать взад-вперед.
— Ну, Иван, Анатолий да Владимир, — сказал командир, и черные глаза его быстро оглядели мальчиков, — как жизнь подземная идет?.. Ничего? Хорошо. А у меня к вам дело, ребята. Садитесь! Вы мне скажите такую штуку. Недавно вы хвастались, что все ходы и выходы знаете. Верно это?
— Кой-какие знаем, — скромно признался Володя.
А Ваня добавил:
— Мы только главный ход не знали, потому что нас туда не пускали, а которые сбоку — там везде лазили.
— А сейчас найдете эти ходы?
— Почему же не найти…
— Ну, так я вам сейчас скажу, в чем дело, — продолжал командир. — Пытались мы сегодня разведку выслать — не вышло. Все большие ходы под наблюдением у немцев. Мы уж везде пробовали. Вон комиссар Иван Захарович сам ходил. Я вот и подумал: может быть, вы, ребята, знаете какой-нибудь такой ход, что его с земли и не видать совсем. Есть ведь, верно, такие?
Володя привскочил:
— Стойте, дядя Саша… то есть Александр Федорович… стойте! — Он повернулся к Ване: — Ваня, помнишь, где я провалился, когда мы надпись нашли? (Ваня закивал головой.) Есть, дядя Саша, есть! Мы одно место знаем. Там сверху хода вовсе не видно. Мы сколько раз с Ваней туда лазили.
Комиссар перестал ходить и подошел к столу.
— Это провал такой есть недалеко от главного хода, — продолжал Володя, — там еще когда-то корова дяди Василия споткнулась, хлопнулась туда и ногу поломала.
Зябрев рассмеялся:
— Ну, если корова ногу повредила, так, верно, там и сам черт ногу сломит… Только вот не гуляют ли и там немцы? А? Как по-твоему?
Тут заговорил Шустов:
— Эге, постойте-ка… Я то место чуток знаю. Та дырка на подъеме горы выходит. Оттуда, если и выйти наружу будет нельзя, зато далеко всю местность просмотреть можно. С того места весь наш Старый Карантин как на ладошке. Вот только не знал я, что в ту дырку отсюда попасть можно. Я так считал, что провал такой, и все. А они вон что вызнали… Вы только, часом, не брешете, хлопцы? Что-то дырка больно узка. Там ведь все обвалилось давно. Кошка не пролезет.
— А мы пролезем, — упрямо сказал Володя. — Товарищ командир, дядя Саша, вы нам позвольте… Вы, конечно, сами решайте, мы только просимся, — торопливо прибавил он, вспомнив урок, полученный здесь в прошлый раз.
— Ну как, Иван Захарович, ты считаешь? — спросил Зябрев у комиссара. — Придется, пожалуй, согласиться, а?
Комиссар нахмурился, грузно прошагал еще раз из угла в угол. Потом подошел к ребятам и скрестил руки на груди:
— Вот, ребятки, и пришла нужда… Сами понимаете, неохота вас выпускать. Но нам воевать надо, а для этого нужно иметь точные сведения. Все нам надо вызнать: как у них там наверху, у немцев, положение, где войска расквартированы, где штаб, куда движение наблюдается — в какую сторону… Словом, задание вам потом все в точности разъяснят. А нам все это знать вот как нужно! — Комиссар провел ребром ладони по горлу. — Партизан наших сейчас наверх снаряжать нельзя; немцы всех мужчин в этой местности немедля хватают, потому что пронюхали уже про нас и кто-то им про нас наболтал… Из всех заброшенных штолен, где убежища были, людей тоже повыгоняли. Значит, взрослым тут никак нельзя появляться. Понятная картина? А у других известных нам выходов везде часовые стоят. К тому же минируют немцы эти выходы. А вас могут не заметить, да если и увидят, подумают: ну, бегают себе мальчишки… Только вы, конечно, особенно на глаза не лезьте.