Мины висели в подводной мгле, как чуткие щупальца невидимого чудовища, притаившегося на дне. Как ядовитые стебли, караулящие жертву, чтобы коснуться ее металлического бока и выпустить ядовитые шипы. Взрывы шли уже с минимальным перерывом, часто сливаясь в частые серии. Обычное судно давно боролось бы за выживание, устраняя многочисленные течи в изувеченном корпусе, взывая о помощи. Но упорный 'сollier' шел вперед, как бульдозер, прокладывая просеку в невидимом лесу; как ледокол, крушащий торосы.
Первая бомба упала по правому борту, ее фонтан затерялся на фоне очередной мины. Немецкие тяжелые истребители уже сцепились в схватке с эскортом корабля-сапера, а бомбардировщики метали бомбы, целясь в надстройку, потому что попадание в палубу лишь поднимало в воздух куски металла и тучи угольной крошки, смешанной с золой. А торпеды вредили углевозу примерно так же, как и мины, то есть до определенного момента - никак.
Двухсотметровый угольщик, перепахивающий очередное минное поле в западном устье Ла-Манша, стягивал к себе все больше самолетов, становясь эпицентром яростной баталии. Обломки и огонь поднимались от воды и судна к небу, а с высоты падал металл и шел огненный дождь.
* * *
Черчилль сделал глоток воды, оставил стакан. Простое, незамысловатое движение далось с неожиданным трудом. Пальцы не то, чтобы не слушались… Скорее действовали сами по себе, так что приходилось контролировать перемещение взглядом. Рука чуть подрагивала, незаметно под рукавом, но ощутимо для владельца.
Премьер поджал и без того тонкие бледные губы, давя неконтролируемую вспышку злобы. Тело не могло предать его сейчас, в самый важный момент! Только не теперь… Усталость, хронический недосып, невероятная, непредставимая ответственность - все это понятно и очевидно. Но только не теперь.
'Мы отдохнем, непременно отдохнем' - пообещал он своему уставшему, изношенному телу. - 'И будем спать целые сутки напролет'.
Но не сегодня, не сейчас…
Маршал авиации Хью Даудинг, командующий Королевскими Военно-воздушными силами, приял гримасу премьера по-своему.
- Поэтому я и решил, что сначала следует обсудить это с вами… Прежде чем…
Маршал многозначительно умолк. Черчилль понимающе кивнул. Встал со стула и подошел к окну. Взглянул на вечерний Лондон, строго соблюдающий светомаскировку и стремительно поглощаемый сумеречными тенями.
'Даже дома заботы не отпускают меня…'
Черчилль встряхнул кистями рук, как после омовения, и вернулся обратно, за стол, на котором лежали три серые папки с одинаковыми штампами. Их принес Даудинг. Премьер сел в кресло, чувствуя, как обрюзгшее тело буквально расплывается по сидению. Политик чувствовал себя медузой, аморфной, беспомощной медузой.
'Только не сейчас!'
Он стиснул зубы, сжал кулаки и выпрямился.
- Хорошо, что вы ознакомили меня с этим… - сухим и ломким голосом сообщил он. - Нам нужно обдумать, как все это представить…
Он помолчал, думая, не оставить ли здесь многозначительную паузу, но решил, что не стоит.
- … Ее Величеству.
- Он выросла, - неожиданно заметил маршал.
- Что? - недоуменно вопросил премьер, окончательно выбитый из колеи неуместным, фамильярным замечанием собеседника.
- Она выросла, - повторил Даудинг. - Не в том смысле, какой обычно вкладывают в эти слова. Выросла, как государственный деятель, как командир и Королева.
Последнее слово авиатор ощутимо выделил голосом.
- Да, - вымолвил Черчилль.
- Я думаю, нам стоит описать ситуацию в точности, как есть, - сообщил Даудинг. - Вашими стараниями Ее Величество уже не то дитя, коим было не так давно. Теперь поздно смягчать и приукрашивать недобрые вести.
- Моими стараниями, - эхом повторил Черчилль. И с неожиданной, пугающей самого себя откровенностью, сказал:
- Иногда я… боюсь того, что сделал. Иногда я думаю, что мне не стоило вовлекать ее в наши… скорбные дела. Быть может, стоило все же решать сиюминутные политические проблемы своими силами. Я приобщил Элизабет к войне, дал ей вкусить сполна ответственности и побед. Но тем самым и намертво привязал ее к своим собственным стремлениям, амбициям… и возможным поражениям.
Премьер потянулся за стаканом и сделал еще глоток. Вода показалась вяжущей и горьковатой на вкус.
- Как бы то ни было, сделанного не обратить вспять, - сумрачно, но без осуждения сказал маршал. - Нельзя все время побеждать, иногда приходится приносить и дурные вести.
- Да, - проговорил министр. - Да…
За окном полоснул длинный световой луч - где-то в отдалении включили стационарный прожектор ПВО. Включили и выключили.
- Расскажите мне своими словами… - Черчилль шевельнул бровью в сторону папок, лежащих на столе, как акт о смертной казни, составленный в трех копиях. - Надо обдумать, как все это представить, беспристрастно и объективно, но… без чрезмерного сгущения красок.
Даудинг шевельнул усами, словно разминая губы в упражнении по риторике, повел шеей, будто воротник мундира натирал ее.
- Первоначально численность коммунистического Воздушного Фронта превышала наши оборонительные силы в полтора-два раза. В зависимости от разнообразных условий, - сказал маршал. - Но нам удавалось достаточно легко держать паритет и уравнивать силы, потому что мы сражались, действуя от хорошо организованной обороны, оперируя силами на меньшей дистанции и с хорошим взаимодействием. Кроме того, значимую роль играл немаловажный фактор так называемой 'повторной ротации' - мы теряли самолеты и людей преимущественно на своей территории, поэтому ущерб смягчался за счет ремонта техники и возвращения в строй выживших. Это уменьшало общие потери на четверть, а то и больше. Коммунисты же, как правило, несли безвозвратные потери. Их выжившие становились нашими пленными. Теперь…
Даудинг перевел дух, готовясь перейти к самой неприятной части краткого отчета.
- После Саутгемптона они ослабили интенсивность налетов на собственно Метрополию и перешли к массированным минным постановкам с воздуха, отправляя по пятьсот и более бомбардировщиков за один вылет.
- Нас бьют нашим же оружием, - мрачно буркнул Черчилль. - Мы накинули удавку на их морские перевозки, они пытаются сделать то же в ответ?
- Именно так. И они уже не пытаются, а делают, притом небезуспешно. Мины дешевы - смесевая взрывчатка, корпус из прессованного картона и прочих эрзацев. Единственный сложный агрегат - комбинированный взрыватель, но их все равно можно штамповать, как Pie Points. Красные перекрывают устья портов и Ла-Манш с обеих сторон. Они уже давно занимались минными постановками, но главным образом с кораблей. А теперь как будто тумблер переключили - в игру активно включилась авиация. И это очень плохо.
- Наши летчики стали хуже воевать? - осведомился премьер?
- Нет. Но теперь схватки происходят главным образом над морем и близ вражеского побережья, соответственно безвозвратные потери КВВС возросли, а боевые возможности уменьшились, потому что сражения идут за границей берегового щита ПВО. Кроме того, теперь их легкие истребители с малым радиусом действия могут лучше прикрывать бомбардировщики. Прошли славные времена, когда 'Грифоны' совершали дальние рейды на нашу территорию вообще без эскорта. Коммунисты сменили тактику… И кроме того, они постоянно наращивают силы.
- Да, разведка докладывает о росте производства авиации в СССР и Германии, - согласился Черчилль. - Но насколько я помню, числа вполне умеренны. Кроме того, им дорого это далось, в Германии даже было несколько выступлений против новой политики цен и трудовой дисциплины, да и русским тяжело - мобилизационные ограничения, запрет перевода с авиационных заводов et cetera.
- Числа умеренны потому, что до нас еще не добрались все выпускаемые самолеты, - отрезал маршал. - Из-за естественного разрыва между ростом производства и подготовкой летного состава. Что касается недовольства в России и Социальной Республике, то их оценка выходит за рамки моих полномочий. Я сужу о результате, а он заключается в том, что Воздушный Фронт постоянно наращивает силы. По оценке данных, которые нам доступны, большевики смогли поднять производительность своего авиапрома почти на треть. Господин премьер-министр…
Маршал авиации наклонился вперед и положил на стол раскрытую ладонь, указывая на папки с бумагами.
- Раньше мы несли приемлемые потери, отбивали их набеги и даже могли позволить себе регулярные акции показательной порки, наподобие 'Якоря'. Но уже сейчас общий баланс потерь вызывает опасения. Если коммунисты смогут поднять производство самолетов еще хотя бы на сто машин в месяц и выдержат прежнюю интенсивность налетов еще три-четыре месяца, то их число начнет бить нашу организованность и тактическое превосходство. И, что хуже всего - это станет очевидно для всех сторонних наблюдателей. Сэр Уинстон, нам нужно больше самолетов и летчиков. И это уже не промышленный, а политический вопрос, потому что резервы Метрополии опустошены дочиста, мы больше не в состоянии наращивать производство. Точнее, в состоянии, но на считанные проценты, за счет оптимизации и жесткой экономии.
- Мы не можем требовать от Доминионов наращивания поставок и призыва, - глухо проговорил Черчилль. - Они и так дали больше ожидаемого, заставлять их выложить еще - значит расписываться в собственной слабости и отталкивать к нашим врагам. Америка останется в стороне, пока Ходсон и изоляционисты крепко держатся в седле. Они продадут все, что угодно, но у нас уже нет денег, чтобы закупать больше техники. Останется только торговать территориями и влиянием, но это все равно, что кричать на весь мир 'мы проиграли!'.