В сознание вползла подленькая мыслишка: "А вдруг ты ее зацепишь? А вдруг не просто зацепишь, а?.." Ладони моментально вспотели, во рту стало сухо, а в горле запершило так, что я едва не закашлялся. Так, успокойся! Успокойся, я сказал! Как там учил Теруо? Путь самурая обретается в смерти. Поистине, нет ничего, кроме единственной задачи текущего момента. Вся жизнь человека - это последовательность отдельных моментов, перетекающих друг в друга. Если человек полностью осознает текущий момент, больше ему ничего делать не нужно и не к чему больше стремиться. Живи, сохраняя верность единственной цели момента. Вот и будь верен одной цели…
Рука натыкается на ручку двери. Еще один глубокий вдох. "В пределах одного вздоха, где нет места ошибке, проходит Путь". Начали…
Бесшумно открылась дверь. Темнота была словно осязаема, но я словно бы увидел, как Ленка извернулась на постели, стоящей в углу комнаты и ногами подбросила вверх "ваньку". Выстрел, бросок… дверь распахнулась там, где я и ожидал… Выстрел, еще один, еще, еще…
- Ленка, ты живая? - Вопрос на грани слышимости, одними губами.
И такой же ответ:
- Живая… Помоги руки освободить…
В три шага я оказываюсь у кровати, по легкому дуновению определяю положение своей напарницы. Так, наручники…
Включился неяркий красный свет, и в комнату вошел Касьян. Оглядел манекен, лежащий рядом с кроватью, которому пуля снесла половину "головы", остальные два, лежащие возле двери, каждый из которых схлопотал по две пули - в "грудь" и в "горло"…
- Ну, ребята, порадовали. - Его лицо расплывается в широкой улыбке, отчего делается просто страшным. Как если бы улыбнулся тигр…
- Так, зачет. Пара Журавлев - Лодыгина приносят своей команде воскресный торт. А ну-ка, воин, поди-ка сюда…
Я подхожу к нему. Знаю - зачем, поэтому молча протягиваю руки перед собой. Брат Касьян ставит мне на ногти больших пальцев по патрону и смотрит, не качаются ли они. Ну, вот это уж нет! Патроны стоят как вкопанные.
- Молодец! - Еще одна широкая улыбка тигра-людоеда. - Первая пара - свободны, остальные работают по манекенам…
Сашка сидел и чистил свой пистолет. Рядом тем же самым занималась Ленка. Внезапно она придвинулась поближе:
- А ты совсем-совсем не боялся? - спросила она вкрадчиво. - А если бы ты в меня попал?
- Нет, - коротко ответил Сашка. - Я не мог в тебя попасть.
- Почему? Это ведь не просто так, правда?
Ее глаза вдруг оказались прямо перед его лицом, и он буквально ощутил этот взгляд - ласковый, зовущий, обещающий…
- Это потому, что ты боишься меня огорчить, обидеть, ведь так?
Объяснять девчонке принципы бусидо Сашка не собирался, а потому почел за лучшее кивнуть.
Ленка отложила в сторону пистолет и, обняв, повлекла его к себе…
…Брат Теруо следил за тем, как Сашка рубит катаной тонкую струйку воды. Раз за разом стальная полоса проходила сквозь прозрачную влагу, и раз за разом в сторону отлетала маленькая, почти незаметная капля. Но Сашка ее замечал, морщился и повторял все снова. Взмах, взмах, взмах…
- Не так. - Голос Теруо был, как всегда, почти лишен интонаций. - Вот смотри…
В его руках оказался тонкий прутик. Наставник сделал короткое движение кистью, и на Сашкиной руке появилась красная полоска.
- Собрался?
Сашка знал, что будет, если он ответит "нет", но понимал: если он скажет "да" и не сумеет выполнить задание, Теруо просто станет меньше уважать его. А уважение наставника стоило физической боли…
- Нет, брат Теруо…
Снова свистит лоза, и на руке появляется новая красная полоска.
- Смотри не глазами - смотри духом! У тебя есть все, чтобы сделать это движение!
Новая красная полоса…
- Понял?!
- Не знаю…
Свист лозы.
Взмах меча. Серебро клинка режет серебро струи и уходит прочь без капель. Сухое…
- Рубя мечом - стань мечом. Посылая пулю - стань пулей. В бою с противником - стань им, стань им и выше его. Лишь этот путь приведет тебя к победе!
Сашка вновь рубит воду, и вновь все получается так, как и должно. Теруо делает жест, приказывая окончить. Затем спокойно усаживается рядом с текущей из стального крана струйкой, подставляет под нее маленький закопченный котелок.
- Мы будем пить чай, и ты спросишь меня о том, о чем хочешь спросить…
…Чашку с чаем надо брать кончиками пальцев, чтобы показать, как полно налил вам хозяин. Этому меня учил еще тот, прежний наставник, в другой, прежней жизни. Теруо наливает мне чуть больше половины чашки, слегка улыбается и садится напротив меня.
- Беседа двух воинов подобна солнечному лучу зимой. Он светит и радует, но не горячит и не утомляет.
- Наставник…
Но Теруо останавливает меня:
- Воин должен быть почтителен к старшему, но не должен унижать себя, будучи равным среди равных.
- Брат Теруо… Женщина, она… Ленка…
Он внимательно смотрит на меня:
- Так это была Елена? Я понял, что ты был с женщиной. - И, предваряя мой вопрос, слегка улыбается: - Ты пахнешь по-другому. Мужчиной. Да, женщина может вывести воина из равновесия. А знаешь, почему?
- Нет.
- Знаешь ли ты форму разума и форму женщины?
Иногда мне кажется, что Теруо издевается надо мной. Какая форма может быть у разума?
- Не знаешь. А между тем разум имеет четыре угла и не будет двигаться даже в случае смертельной опасности. Женщина же кругла. О ней можно сказать также, что она не ведает различия между добром и злом, между хорошим и плохим и может закатиться куда угодно.
Вот так. Вроде бы ничего не понятно, но ведь все ясно. Ленка, Ленка…
- Скажи мне, - Теруо смотрит на меня поверх чашки, - ты ее любишь? А она тебя?
- Не знаю… Люблю…
- А знаешь ли ты, что любовь черпает свою силу из смерти. Человек должен умереть за свою любовь, и поэтому смерть очищает любовь и делает ее трепетной. Это - идеальная любовь. Идеал любви - тайная любовь…
Мой прежний наставник никогда не говорил со мной об этом. Наверное, он считал, что я слишком мал…
- У мужчин должна быть возможность удовлетворять плотские желания. Без этого подлинная любовь невозможна. В этом трагическая сторона мужской физиологии. Ты не должен стыдиться этого. Но это не должно расслаблять тебя.
Теруо смотрит на меня долгим, очень долгим взглядом и вдруг одним движением встает. Словно вода потекла вверх…
- Если это добавит тебе уверенности, то я скажу так: если бы я имел дочь, то выдал бы ее за тебя и благодарил бы судьбу за то, что она послала мне такого сына.
Сашка уже забыл, как он жил до этой странной "военно-приходской школы". Лишь иногда, очень-очень редко, во сне он видел родителей, свой прежний дом, школу… Тогда становилось так сладко, так тепло… Но потом обязательно появлялась тетка и ее высохший, точно скелет, муж. И все обрывалось. Он вздрагивал и просыпался. Иногда негромко вскрикивал. Тогда Ленка, спавшая рядом, не просыпаясь, тихонько гладила его по плечу и, повинуясь материнскому инстинкту, старалась укрыть его потеплее и прижаться к нему покрепче. И он снова проваливался в сон - уже в другой, в котором были полоса препятствий, тир, фехтование и наставники…
Дни же были так плотно заполнены, что времени на размышления или воспоминания не оставалось. Зарядка, завтрак, тренировки, занятия по школьной программе, уроки по Закону Божьему, снова тренировки - рукопашный бой или фехтование, обед, кросс, тренировки… А если между обедом и ужином выпадало хотя бы несколько свободных минут, то все топали к малышам - несколько групп в этом странном учебном заведении были укомплектованы совсем маленькими учениками - шести-семилетнего возраста, хотя встречались даже пятилетние.
С одним из таких вот пятилеток у Сашки завязались очень теплые отношения. Малец с редким именем Гаврила - Гаврик искренне считал Александра чем-то средним между отцом и старшим братом. Сашка помогал маленькому Гаврику во всем, с чем только малыш сталкивался в этой странной школе: помогал латать порванную ряску, старательно гонял Гаврика по букварю, страховал возле турника, учил плавать - да мало ли найдется повседневных дел, с которыми так трудно управиться, если тебе всего пять и некому вытирать тебе нос?
Общение с малышами было вроде бы делом обязательным, так сказать, программным, но очень скоро для многих ребят постарше превратилось из обязанности в удовольствие. Ну, кому из мальчишек или девчонок не захочется почувствовать себя самым умным, самым сильным, самым умелым, самым знающим? Особенно млели девчонки, для которых возня с малышами превращалась во что-то вроде игры в "дочки-матери", только с живыми куклами.
Вот и сейчас Сашка и Ленка торопились к "своим" малышам: Гаврику и его шестилетней подружке Насте. Как и полагается примерным старшим брату и сестре, они несли гостинцы: у Сашки в кармане лежали сэкономленные со вчерашнего ужина две шоколадные конфеты, а Ленка тащила завязанные в платок четыре крупные сливы-венгерки, добытые ей одной ведомым способом.
- Саша, а все-таки хорошо, что они у нас есть, - выдохнула на бегу Ленка.