Все это Протей передал, не скрывая своего удовольствия: он хлопал по воде плавниками, а в глазах его поблескивали лукавые искорки.
- Во-первых, это он бродяга, так и передай ему. "Передам! Что еще передать?"
- Пока все. Скажи лучше, что там случилось? Вместо ответа посланец со свистом втянул в легкие воздух и, показав хвост, скрылся под водой.
Уже в воде ко мне подплыл Тави и остановился, дав обнять себя и взяться за плавник. Он вел меня над застывшим коралловым лесом, распугивая черно-желтых сержант-майоров, тангфишей, похожих на синие тарелки, рыб-бабочек и стайки мальков. Они при нашем приближении, как разноцветные брызги, разлетались по сторонам. Я стал расспрашивать Тави о случившемся. Ничего особенного он не заметил, кроме громадного скопления рыб-попугаев, их здесь всегда много, да еще одной несъедобной рыбы, которая, по мнению Тави, не заслуживала особого внимания.
Костя висел среди кружевных водорослей, держась рукой за коралловую ветку.
- Ну, скорей! - сказал он нетерпеливо. - Я четверть часа пытаюсь тебя докричаться. Опять выключил гидрофон?
- Не я, а ты выключил.
- Проклятая рассеянность! Совершенно верно! Так хотелось побыть в тишине и не слышать твоего назидательного брюзжанья. Пожалуйста, не возражай хоть сейчас. Или мы упустим это милое создание. Тави! Протей! Пожалуйста, отплывите метров на пятьдесят, а то рыбы не поверят в ваше миролюбие.
- Будем в пятидесяти метрах, - заверил Тави и предупредил: - У этой рыбы ядовитый шип, мясо ее никто не ест, даже акулы.
- Откуда это вам известно?
- Всем известно, - ответил Протей, отплывая. За ним пустился и Тави. Оба были явно обижены.
- Тебе понятно хоть что-нибудь из их объяснений? - спросил Костя.
- Ничего.
- Еще обижаются! Я случайно заметил это чудовище. Постарайся не дрыгать ногами и помолчи хоть минуту или говори только с выключенным микрофоном. Пойми, что эту жертву приносишь на алтарь науки.
Из всех нор, щелей и расселин вдруг появились трехгранные кузовки и рыбы-попугаи. Особенно много было "попугаев".
Своими белыми зубами они принялись деловито обгрызать водоросли с кораллов. У рыб-попугаев забавно-тупое выражение морд, они напоминают травоядных с фантастической планеты, где понятия целесообразности формы и содержания совсем иные.
- Куда ты смотришь? - почему-то шепнул Костя. - Здесь вполне нормальная живность'. Поверни голову направо. Направо, а не налево!
Наконец я увидел существо, которое потом долго стояло у меня в глазах.
В океане трудно удивить необычностью формы и цвета, но то, что я увидел, превосходило самое смелое воображение. Рыбы-попугаи и кузовки по сравнению с увиденным чудищем казались вполне нормальными созданиями. Представьте себе существо, в котором бы сочетались рыба, птица, рептилия и млекопитающее. На его толстом, поросячьем туловище рос роговой гребень, четыре брюшных плавника напоминали ноги баклана, вместо нормального рыбьего хвоста торчал шип - продолжение спинного гребня.
Особенно сильное впечатление оставалось при взгляде на морду этого животного! Вытянутая, похожая на рыло кабана, с выступающими вперед зубами, тупая и злобная. Глаза выпуклые, чудесного золотисто-топазового оттенка. Если форма животного была отталкивающей, то окраска - самой изысканной. Ультрамарин, пурпур, золото - вот основные материалы, которые пошли на отделку его поверхностей.
- Ну, что ты теперь скажешь? - спросил Костя. - Уму непостижимо! Хороша малютка! - Костя бросил на меня критический взгляд: - Конечно, ты не догадался захватить арбалет? Придется использовать гарпун.
Не раздумывая и не обращая внимания на мои протесты, он проткнул странную рыбу своим гарпуном. Почти мгновенно появились Тави и Протей. Они проносились мимо, подавая советы:
- Нельзя выпускать древко - уйдет в коралловые щели. - Бойся шипа! - Это предостережение относилось ко мне; забыв об осторожности, я чуть было не схватился руками за шип, унизанный тончайшими ядовитыми иголками.
Костя вертелся, как акробат, не выпуская из рук древка гарпуна. Наконец и я пришел к нему на помощь. Вдвоем мы с трудом потянули добычу к поверхности, а дельфины, ловко увертываясь от шипа, подталкивали ее носами снизу.
На воздухе, когда мы ее втащили на бак, рыба поблекла, краски сразу потеряли недавнюю яркость, только глаза долго сохраняли чистоту и блеск золотистого топаза.
Отдышавшись, Костя сказал:
- Ты не находишь, что и "мимозозавр", и "португальский военный корабль", и этот "свиноптицеящер" очень похожи друг на друга?
ПОД СВИСТ ПАССАТА
- У нее твердеют ложноножки, и она теперь очень похожа на радиолярию, - сказал Костя. - Интересно, как она выкрутится.
На экране сменялись кадры. Амебы окончательно теряли свой облик. После очередного деления у них становилось все больше твердых ресничек.
Новые кадры: один из потомков амебы стал похож на морского ежа.
Диктор пояснил:
- Приобретение новых свойств, не обоснованных условиями существования, ставят животное в критическое положение.
- Неужели выкрутится? - спросил Костя. - Вряд ли! Реснички погубят красавицу… Так и есть!
На экране застыли теперь уже совсем неотличимые от ежей существа.
- Трагедия окончилась, - печально проговорил диктор. - Амебам не хватило жизненных сил, чтобы противостоять радиации. Они не смогли регенерировать потери молекул в цепях нуклеиновых кислот. Их сородичи оказались в более выгодном положении.
На светло-сером фоне экрана среди ежей появились совсем нормальные корненожки. Они медленно изменяли форму, вытягивали и втягивали отростки, обволакивая своим телом бактерий, делились, воспроизводя точные копии себе подобных.
- Выключи, - сказал Костя, - все ясно. Одни утеряли первичный иммунитет против радиации, другие сохранили его еще с тех времен, когда для возникновения жизни радиация была просто необходима как источник энергии. Старая история. Выключай со спокойной совестью. Сейчас все это покажут на молекулярном уровне. Ты выключишь или… - Он протянул руку к экрану, потом слегка приподнялся и снова сел.
Мне хотелось досмотреть фильм. Костя был неправ, говоря, что ему все ясно. Начало записи работы действительно было знакомо и не блистало оригинальностью, зато продолжение обещало нечто новое. Об этом прямо говорилось в программе: "Новые данные о влиянии радиации на наследственный механизм клетки".
Костя не унимался:
- Ну пересиль свою природную лень! В крайнем случае прикажи Пенелопе.
- Пенелопа подзаряжается, и ты великолепно знаешь, что ей запрещено производить такие тонкие операции.
В дверях появилась Пенелопа. Глаз ее вопросительно мигал. За ней тащился провод с вилкой.
- Вот видишь! - обрадовался Костя. - Пенелопочка, выключи эту машину, наполненную шумом и одноклеточными организмами.
Глаз у Пенелопы замигал еще чаще.
Мне пришлось вмешаться, чтобы не мучить бедную Пенелопу. Я послал ее принести чаю. Она это сделала со своей всегдашней поспешностью, но на этот раз ничего не разбила и не расплескала.
Костя повернулся спиной к экрану и, поблагодарив робота, взял чашку. Прихлебывая чай, он говорил:
- Тебе хорошо было сегодня в рубке дежурного, а у нас выдался трудный денек. С раннего утра мы вместе с Павлом Мефодьевичем и целым отрядом дельфинов ходили к "атомным атоллам" в поисках новых мутантов и не нашли ничего стоящего внимания. Старик этому чрезвычайно обрадовался. Он сказал, что наши дела не так уж плохи, как кажется некоторым. У матушки-Земли неистребимый запас сил, что же касается отклонения от норм, то он в данном случае рассматривает их как эксперименты того все еще необъяснимого чуда, что мы зовем жизнью. Расфилософствовался и находился все время в очень хорошем приподнято-мечтательном настроении. Что это, натренированная воля или он подчиняется программе? И какая работоспособность! Нет, я не мог бы так здорово играть роль выдающегося ученого и счастливого человека, зная, что начинен транзисторами.
Между тем на экране раскрывалась интимная жизнь клетки. Из хаоса молекул возникали гигантские шары. Раздуваясь, они трепетали от скрытых в них сил. Неожиданно оболочки шаров разлетались множеством брызг и опять зарождались из блестящих крохотных зернышек. Шел синтез белка…
- Ты забываешь о законах гостеприимства, - сонно сказал Костя. - У меня в глазах какая-то каша из амеб, протоплазмы, рибосом и свиноптицеящеров. Давай лучше послушаем бурю. Какой у диктора торжественный голос, как у жреца… Слышишь, как поет пассат? Наконец-то он оставил свой сентиментальный шепот! Ты посмотри, он хочет сорвать наш остров с мертвых якорей!
- Как надо было испугаться нашим предкам, чтобы этот страх и уважение к стихиям сохранились у нас в подсознании, хотя мы знаем, что находимся в полной безопасности. Представляю, как было страшно, Костя, когда людей посреди голых скал или в степи застигала буря.
Ночь! Молнии вонзаются в землю, дробят и плавят камень, почва содрогается. Холодные потоки падают сплошной стеной. Умереть можно от ужаса, не зная причин этого явления! Все-таки люди выстояли, и не одну грозу. Спрашивается, как? Превозмогли страх. Я представляю, как старший в роде, прикрытый шкурой пещерного медведя, стоя над упавшими ниц соплеменниками, грозил небу каменным топором. Кажется, никто еще не создал такого полотна, скульптуры, зрелищной ленты. А стоит. Помнишь, что сказал Павел Мефодьевич?
- "Все, что в вас, и ум, и сила, и умение отличать красоту от уродства, бороться и побеждать, - не ваше. Все - наследство предков, и вы, умножив, передадите его потомкам".