Этцвейн посовещался с эстетом Бризе, заведующим перевозками, затем с Ауном Шаррахом. Донейс правильно описал происходящее: не отрицая перебоев с доставкой металла в Гарвий, оба руководителя обвиняли друг друга в некомпетентности. Этцвейн подробно изучил причины задержек и заключил, что они объяснялись главным образом неправильной очередностью распределения транспортных средств. Аун Шаррах реквизировал все имеющиеся суда, чтобы обеспечить пищевыми продуктами перенаселенные беженцами приморские кантоны.
"Благосостоянием населения пренебрегать нельзя, - сказал Этцвейн Шарраху, - но прежде всего необходимо уничтожить рогушкоев. Иначе все продукты, местные и привозные, скоро будут потреблять одни рогушкои. Следовательно, доставка металла технистам - превыше всего".
"Я немедленно изменю расписание", - сухо ответил Аун Шаррах. Его любезная непринужденность исчезла, в манерах появилась тревожная резкость: "Я делаю все, что могу - но мне не хватает опыта. Учтите, что я занимаюсь не своим делом".
"Мы все занимаемся не своим делом. Я музыкант, Миаламбер - юрист, Финнерак - каторжник, а Бризе - эстет без определенных занятий. Приходится полагаться на врожденное разнообразие способностей".
"Допустим, - кивнул Аун Шаррах. - Слышал, что вы перевернули вверх дном старую Дискриминатуру".
"Там все изменилось. Шант меняется - надеюсь, к лучшему".
Рогушкои заполонили центральный северный и северо-восточный Шант, беспрепятственно бродили почти по всему Кансуму и по большей части Марестия, часто появляясь в Пурпурных каньонах и разоряя кантон Преданий. Они пытались переплыть широкую реку Мауре, чтобы подобраться к Зеленым Утесам, но каждый раз местные ополченцы, выплывая на рыбацких лодках, забрасывали рогушкоев гранатами, начиненными декоксом. В воде рогушкои были беспомощны - людей окрыляла возможность учинить жестокую расправу над вездесущим и непобедимым противником.
Успех, однако, был иллюзорным. Рогушкоев не волновали ни собственные потери, ни ликование ополченцев. После третьей неудачной попытки переправиться вплавь рогушкои промаршировали сорок пять километров вверх по долине Мауре до Опаловой отмели, где глубина реки составляла не больше метра, и стали переходить ее вброд плотной, бесконечно тянущейся колонной. Ясно было, что они намеревались взять штурмом Зеленые Утесы и Одинокий Мыс, сокрушив сопротивление в Гальванде и Глиррисе, и таким образом зажать выжившее население в тиски между наступающим с юго-запада полчищем и рогушкоями, уже обосновавшимися в Азуме. Тем временем были бы уничтожены миллионы мужчин, миллионы женщин оказались бы в плену. Весь северный Шант превратился бы в пепелище, населенное голодными, пожирающими все живое толпами безостановочно размножающихся меднокожих тварей - катастрофа немыслимых масштабов!
Этцвейн совещался с Финнераком, Бризе и Сан-Сейном - выборным военачальником Бравой Вольницы. Примерно две тысячи добровольцев уже получили халькоидные орудия. Эту тяжеловооруженную армию Финнерак планировал направить через Перелог в соболские предгорья Хвана, чтобы удерживать Шемюс и Бастерн и устраивать засады рогушкоям, спускающимся из Дебрей. Северо-восточным Шантом, заявлял Финнерак, приходилось пожертвовать. Он не видел никакой пользы в отчаянных полумерах, обреченных на провал. Впервые Этцвейн не согласился с Финнераком по важному вопросу. Для Этцвейна прекратить сопротивление на северо-востоке означало предать миллионы доверившихся ему людей. Этцвейн объяснил, почему такая идея неприемлема. Финнерак настаивал: "Война безжалостна - да, миллионы погибнут. Но если мы хотим победить, мы должны смотреть смерти в лицо и мыслить стратегически, в масштабах, соизмеримых с размерами катастрофы. Рогушкоев не остановишь истерическими комариными укусами".
"В принципе это верно, - сказал Этцвейн. - С другой стороны, нельзя руководствоваться только принципами и забывать о практических соображениях. Бризе, какие суда стоят в заливе Ракушечных Цветов?"
"Их немного - пакетбот, курсирующий к острову Каменотесов, несколько купеческих парусников, рыбацкие траулеры. По большей части они заякорены в гавани у Приморской крепости".
Этцвейн разложил на столе карты: "Рогушкои совершают бросок на север по долине Мауре. Ополчение задержит их гранатами и пехотными минами. Если ночью мы высадим добровольцев здесь, у деревни Тран, они смогут занять высоты вдоль гряды холмов на подступах к Маурмунду. Колонна рогушкоев окажется под обстрелом между холмами и рекой".
Сан-Сейн внимательно изучил карту: "Не вижу ничего невозможного".
Финнерак крякнул и повернулся в кресле, демонстративно глядя в окно.
Этцвейн обратился к Сан-Сейну: "Соберите добровольцев и спешите к Приморской крепости. Бризе приготовит суда - сразу снимайтесь с якоря и отправляйтесь на восток".
"Сделаем все возможное - но времени в обрез. Мы не опоздаем?"
"Ополчение должно продержаться три дня - любыми способами, во что бы то ни стало. Если ветер не подведет, через три дня вы пристанете к берегу у Трана".
Сорок два судна - баркасы, рыбацкие одномачтовики и траулеры, на каждом по тридцать бойцов Бравой Вольницы - отправились поддержать ополчения северо-восточного Шанта. Сан-Сейн лично командовал операцией. Три дня дул свежий попутный ветер. Вечером третьего дня, однако, наступил штиль. Сан-Сейн был не на шутку раздосадован - он рассчитывал войти в гавань до наступления темноты. На рассвете флот Бравой Вольницы все еще дрейфовал в километре от берега - о любых преимуществах засады и неожиданного нападения можно было забыть.
Проклиная тишину и спокойствие моря, Сан-Сейн рассматривал берег в подзорную трубу - и оцепенел. Увеличительный прибор позволил различить зловещее шевеление, незаметное невооруженным глазом. Таверны и склады, выстроившиеся вдоль пристани Трана, кишели рогушкоями. Ополчение не выдержало натиска. Рогушкои пробились к морю и устроили свою собственную засаду.
Утренний бриз покрыл воды пляшущей рябью. Сан-Сейн созвал суда поближе и отдал новые распоряжения.
Ветер крепчал. Флотилия вошла в гавань Трана - но вместо того, чтобы причаливать к набережной или бросать якорь, суда направились к пологому галечному пляжу поодаль от пристани. Быстро выбравшись на берег, добровольцы растянулись цепью и стали медленно приближаться к прибрежным постройкам, откуда, уже не скрываясь, выглядывали дьявольские рожи рогушкоев.
Рогушкои высыпали наружу, как муравьи из разворошенного муравейника, и хлынули на обширный пляж. Их встретили тысячи узких, ослепительных, шипящих лучей: полчище рогушкоев было уничтожено мгновенно.
Воспользовавшись местным передатчиком Разведывательного управления, Сан-Сейн доложил об исходе операции Этцвейну и Финнераку: "Мы не потеряли ни одного человека и уложили на месте шестьсот тварей. Остальные рогушкои - примерно столько же - отступили в разные стороны, к Маурмунду и вверх по долине реки. Нет никаких сомнений: с халькоидными орудиями можно отстреливать этих бестий, как хромых ахульфов. Но это не все. Мы победили потому, что нам повезло. Если бы мы пристали к набережной ночью, как было задумано, некому было бы докладывать о катастрофе. Рогушкои знали о нашем приближении к Трану - их кто-то предупредил. Кто?"
Этцвейн спросил: "Кому был известен план операции?"
"Только тем, кто ее планировал - четверым".
Этцвейн сидел, глубоко задумавшись. Финнерак хмурился, разглядывая носки сапог.
"Я с этим разберусь! - пообещал Этцвейн. - Тем временем остается только радоваться - мы спасли Северо-Восток. Преследуйте тварей, добивайте их без пощады - но берегите себя, сторонитесь узких оврагов и других мест, удобных для засады. Наконец есть надежда на освобождение!"
Финнерак крякнул: "Гастель Этцвейн, неизлечимый оптимист! Вы видите не дальше своего носа. Рогушкоев подослали, чтобы уничтожить Шант. Неужели вы думаете, что их хозяева и создатели, а именно паласедрийцы, уступят так легко? Грядущее сулит неисчислимые беды".
"Увидим, - отозвался Этцвейн. - Могу сказать только одно: меня еще никто никогда не обзывал оптимистом".
Рассказав Бризе о вылазке добровольцев, Этцвейн попросил эстета назвать возможный источник утечки информации. Тот был ошеломлен и оскорблен до глубины души: "Вы меня спрашиваете, не сообщал ли я кому-нибудь о предстоящей высадке? Вы меня за дурака принимаете? Конечно, нет - абсолютно и безоговорочно - нет!"
"Всего лишь формальность, - извинился Этцвейн. - Но для того, чтобы полностью прояснить ситуацию, задам еще один вопрос: не существовало ли каких-нибудь неизвестных мне договоренностей между вами и ведомством закупки и доставки материалов?"
Бризе не спешил с ответом, тщательно выбирая слова: "Ни в одном из разговоров я не обмолвился о высадке".
Этцвейн чутко воспринимал малейшие оттенки интонаций: "Понятно. Что именно вы обсуждали с Шаррахом?"
"Повседневные дела. Заведующий хотел, чтобы я отправил суда в Освий - по случайности именно в тот день, когда планировалась засада. Я отказал ему, в шутку предложив доставить что-нибудь не из Освия, а из Маурмунда, - Бризе прокашлялся. - Возможно, в каком-то смысле мой намек можно назвать утечкой информации - если бы я не говорил непосредственно с заведующим закупкой материалов".
"Совершенно верно, - кивнул Этцвейн. - Пожалуйста, впредь не позволяйте себе легкомысленных намеков".
На следующий день Финнерак подошел к Этцвейну: "Как насчет Бризе?"
Этцвейн заранее подготовил ответ. Уклоняться или притворяться было не в его характере и только повредило бы делу.
"Бризе заверяет, что не разглашал тайну. Тем не менее, он в шутку предложил Ауну Шарраху доставить грузы на судах, уже стоящих на причале в Маурмунде".
Финнерак громко хмыкнул: "Вот как! Теперь все ясно!"