Дашана скрылась возмущенным вихрем. Этцвейн смотрел ей вслед, печально улыбаясь - с Финнераком трудно было иметь дело. Убеждать его в необходимости проявлять внимание к подчиненным? С таким же успехом можно было уговаривать шкаф. Этцвейн спросил: "Кого вы просили явиться?"
"Нештатных агентов, перечисленных в реестре. Остальных вы уже видели".
Этцвейн почти забыл об Ауне Шаррахе. Нынешняя должность бывшего главного дискриминатора надежно отстраняла его от рычагов власти.
Они отправились в архивную контору. Здесь их ожидали четырнадцать человек - следопыты и шпионы из неофициального списка Шарраха. Этцвейн переходил от одного к другому, пытаясь точно вспомнить черты лица, показавшегося в окне дилижанса - длинный горбатый нос, квадратный подбородок, жесткий прищур близко посаженных глаз.
Перед ним стоял именно такой человек. Этцвейн обратился к нему: "Скажите, как вас зовут?"
"Иэн Карли".
Этцвейн отпустил других агентов: "Благодарю, вы свободны". Повернувшись к Карли, он сказал: "Прошу вас, пройдите в мой кабинет".
Карли и Финнерак последовали за Этцвейном. Финнерак плотно закрыл за собой раздвижную дверь. Этцвейн жестом пригласил Карли сесть на диван. Тот молча повиновался.
Этцвейн спросил: "Вам приходилось раньше бывать в этом кабинете?"
Карли смотрел Этцвейну в глаза не меньше пяти секунд. "Приходилось", - ответил он.
Этцвейн продолжал: "Я хотел бы кое-что узнать о заданиях, выполнявшихся вами в последнее время. Аноме лично уполномочил меня задавать любые вопросы персоналу. Если потребуется, я могу предъявить соответствующий указ, скрепленный печатью Человека Без Лица. Мы не сомневаемся, что вы добросовестно исполняли полученные указания, не более того".
Иэн Карли безразлично пожал плечами - он не возражал.
"Недавно вам поручили встретить гондолу "Арамаанд" на Гарвийской станции воздушной дороги, опознать одного из пассажиров - точнее говоря, меня - и проследить, куда этот пассажир направится. Не так ли?"
Карли размышлял только пару секунд: "Верно".
"Кто дал эти указания?"
Карли спокойно ответил: "Аун Шаррах, занимавший должность главного дискриминатора".
"Упомянул ли Шаррах о причинах или целях такого поручения?"
"Нет. Он почти никогда не объяснял свои приказы".
"Как, в точности, было сформулировано поручение?"
"Мне было приказано проследить за поименованным пассажиром и узнать, с кем он встретится. В том случае, если пассажир встретился бы с высоким человеком неопределенного возраста с пышной, но аккуратно причесанной копной снежно-белых волос, я должен был прекратить слежку за Гастелем Этцвейном и продолжать наблюдение за человеком с белоснежной шевелюрой. Естественно, мне было поручено собирать любую существенную дополнительную информацию".
"Что вы сообщили Шарраху?"
"Я сообщил, что поименованный пассажир, по-видимому изначально опасавшийся слежки, быстро сообразил, что я "провожаю" его в дилижансе, и попытался вступить со мной в непосредственный контакт. Так как правила предписывают избегать любых контактов с подследственными, я поспешно скрылся. У меня не было сменщиков, в связи с чем наблюдение пришлось прекратить".
"Каковы были дальнейшие указания Ауна Шарраха?"
"Он приказал мне занять хорошо замаскированный наблюдательный пост у Сершанского дворца и немедленно предупредить его о появлении высокого беловолосого человека, игнорируя всех остальных".
Этцвейн, сидевший на диване, посмотрел на Финнерака - тот стоял, заложив руки за спину, и сверлил взглядом лицо Иэна Карли. Этцвейн не понимал Финнерака. Агент предоставил информацию, намерения Ауна Шарраха выяснились. Что видел Финнерак? Чего не замечал Этцвейн?
Этцвейн спросил: "Какой отчет вы представили, выполнив второе поручение?"
"Я больше не представлял отчетов. Когда я пришел сообщить результаты наблюдения, Аун Шаррах уже не был главным дискриминатором".
Этцвейн нахмурился: "Результаты? Будьте добры, изложите в точности результаты второй слежки".
"Точными их назвать нельзя. Я видел, как из Сершанского дворца вышел седоволосый мужчина среднего роста, и предположил, что он и есть интересующее главного дискриминатора лицо. Я последовал за ним в гостиницу "Фонтеней", где узнал, что это музыкант Фролитц. Очевидно, главный дискриминатор имел в виду другого человека. Возвращаясь по проспекту Галиаса, я прошел мимо вас. Вы стояли в тени у фонтана на Мармионской площади в компании присутствующего здесь господина. Когда я поднялся к Среднему ярусу Ушкаделя и свернул на дорогу к Сершанскому дворцу, мне встретился высокий беловолосый человек, быстро шагавший в восточном направлении. Немного задержавшись, я последовал за ним. Беловолосый человек спустился по каскаду Коронахе, подозвал дилижанс и приказал отвезти его в "Гебрактийские термы" - это роскошный пригородный отель в Шранке, у горячих источников. Поздно вечером трудно найти свободный дилижанс. Я прибыл в "Гебрактийские термы" со всей возможной быстротой, но человека с белой шевелюрой там не оказалось - он там не останавливался и номера не заказывал".
"С тех пор, встречались ли вы с беловолосым человеком или с Ауном Шаррахом?"
"Не встречался - ни с тем, ни с другим".
"Каким-то образом, - думал Этцвейн, - Аун Шаррах получил описание внешности Ифнесса Иллинета и весьма им заинтересовался. Ифнесс вернулся на Землю. Беловолосый человек, повстречавшийся шпиону - всего лишь один из эстетов, населяющих дворцы Среднего яруса".
Вслух Этцвейн поинтересовался: "Как был одет высокий человек с белой шевелюрой?"
"Серый плащ, мягкая серая шляпа".
Ифнесс предпочитал именно такой наряд. Этцвейн спросил: "Он похож на эстета?"
"Не очень. Судя по походке, приезжий".
Этцвейн старался припомнить какие-нибудь отличительные черты, позволявшие однозначно опознать Ифнесса: "Вы запомнили его лицо?"
"Не разглядел, было темно".
"Если вы увидите его снова, немедленно сообщите мне".
"Как вам угодно", - Иэн Карли удалился.
Финнерак язвительно заметил: "Хорош Аун Шаррах, заведующий закупкой и доставкой материалов! Утопить его сегодня же в Суалле, и дело с концом!"
Крупнейшими недостатками Финнерака, по мнению Этцвейна, были нетерпимость и преувеличенная реакция в отношении любого, малейшего противодействия, затруднявшие совместную работу и заставлявшие тратить время на призывы к сдержанности. "Аун Шаррах сделал только то, что вы и я сделали бы на его месте, - сухо ответил Этцвейн. - Сбор информации - его профессия".
"Даже так? А кто предупредил Ширге Хиллена в лагере №3?"
"Его соучастие не доказано".
"Ха! Мальчишкой я работал на отцовской ягодной плантации. Находя сорняк, я вырывал его с корнем, а не ждал, чтобы посмотреть, не превратится ли он чудом в куст смородины".
"Но сперва вы убеждались в том, что нашли именно сорняк", - упорствовал Этцвейн.
Финнерак пожал плечами и вышел из кабинета. Тут же зашла Дашана Цандалес, с содроганием глядя вслед удаляющейся темной фигуре: "Я его боюсь. Почему он всегда ходит в черном?"
"Черный цвет - цвет неукротимого мщения и неизбежности судьбы - создан по специальному заказу Финнерака", - Этцвейн взял девушку за руку, усадил к себе на колени. Та посидела секунду, надменно выпрямившись, и вскочила: "Вы ужасный развратник! Что сказала бы моя матушка, если бы увидела, чем мы тут занимаемся?"
"Меня больше интересует, что скажет дочь".
"Дочь скажет, что вам привезли из Дебрей громадную клетку с какими-то жуткими чудищами. Чудища с нетерпением ожидают вас на заднем дворе у рампы, где разгружают подводы".
Суперинтендант станционной бригады разъезда Консейль сдержал свое слово - привез детенышей-рогушкоев в Гарвий. Он сказал: "Прошел месяц с тех пор, как вы проезжали через Дебри. Насколько я понимаю, тогда вас очаровали мои маленькие выкормыши. Как они вам понравятся теперь?"
С тех пор детеныши выросли на полметра. Рогушкои стояли, сверкая глазами, за прутьями клетки из железного дерева. "Надо сказать, они никогда не были райскими созданиями, - кротко заметил суперинтендант, - а в последнее время все больше напоминают помесь чумпы с вурдалаком. Познакомьтесь: слева - Мьюзель, справа - Эркстер".
Два существа, не мигая, уставились на Этцвейна с очевидной враждебностью. "Не просовывайте руку между прутьями, - радостно предупредил суперинтендант. - Им и кусаться не нужно, просто открутят и оторвут. Они злее ахульфа, посаженного на раскаленную решетку, только у них это настроение никогда не меняется, независимо от уровня комфорта. Сначала я пытался обращаться с ними хорошо, приручить. Подбрасывал лакомые кусочки, перевел в чистый просторный загон, чирикал, сюсюкал, присвистывал, строил смешные рожи. Разговаривал с ними. Поощрял смирное поведение кружкой пива. Бесполезно. Каждый готов разорвать зубами и когтями все, что движется, при первой возможности. Хорошо, думаю, я вас выведу на чистую воду! Посадил их в разные клетки. Счастливчика Эркстера продолжал уговаривать и ублажать. А беднягу Мьюзеля наказывал нещадно. Только замахнется - а я его палкой по голове. Только щелкнет зубами - получит тычка в живот. Сколько я его бил-колотил! И все за дело, прошу заметить. Тем временем Эркстер питался отборными отбросами и спал в тени на мягкой подстилке. Ну, думаю, теперь у одного из вас, голубчики, дикости поубавится. Любого зверя, самого тупого, можно вразумить методом кнута и пряника! Результат эксперимента? Ноль. Какими были, такими остались".
"Гм! - Этцвейн отступил на шаг - рогушкои подскочили ближе к прутьям. - Они что-нибудь говорят, как-нибудь общаются между собой?"