Туман сочился в стеклянный город с просторов Зеленого океана. Пушистыми облачками, бестелесными щупальцами он обволакивал шпили, замутняя цветные фонари, наполняя воздух запахом холодной бани. Улицы почти опустели. Завернувшись плотнее в накидку, Этцвейн вернулся к коттеджу.
У проема в изгороди он остановился. Казалось, темный коттедж ждал его. За ним, в сарае на заднем дворе, разлагался труп Гарстанга.
Этцвейн слушал - тишину, темноту. Пройдя через усаженный деревьями передний дворик, он задержался у двери. Шорох? Напрягая слух, он снова заметил сухой, царапающий звук. Распахнув дверь, Этцвейн проскользнул в гостиную с пистолетом наготове. Внутри - никаких изменений. Скрипнула задняя дверь. Этцвейн сбежал с парадного крыльца и обогнул коттедж, но ничего не увидел. Только дверь сарая, пожалуй, приоткрылась. Этцвейн замер, как вкопанный - волосы встали дыбом у него на затылке. Осторожно приблизившись шаг за шагом, он прыгнул вперед, захлопнул дверь сарая и задвинул засов, после чего сразу развернулся и отскочил в сторону - на тот случай, если дверь открыли нарочно, чтобы отвлечь внимание.
Ни звука. Этцвейн не мог заставить себя проверить, что делается в сарае. Он вернулся в дом. Джурджина лежала без сознания. Но она пошевелилась или кто-то ее шевелил: одна рука свисала с кушетки к полу.
Этцвейн закрыл все двери и ставни на засовы. Поводок, привязывавший девушку к кушетке, сместился. Края деревянной рамы были сточены, истерты. Этцвейн наклонился над пленницей и внимательно осмотрел ее, приподняв пальцем веко с длинными ресницами. Зрачка не было, глаз закатился. Этцвейн нервно обернулся, выпрямился, осмотрелся.
Ничто не двигалось в гостиной - только в памяти звучали отголоски разговоров.
Этцвейн заварил чай и присел в кресло. Шло время, созвездия всходили и заходили. Этцвейн задремал. Он проснулся замерзший и онемевший - рассветная синева уже проникала в щели между ставнями.
В коттедже было тихо и мрачно. Этцвейн приготовил себе завтрак и стал размышлять о планах на грядущий день. Прежде всего нужно было обследовать сарай.
Джурджина очнулась, но ничего не говорила - что можно было сказать? Этцвейн накормил ее, позволил сходить в туалет. Она вернулась - унылая и подавленная, не проявляя ни живости, ни воли к сопротивлению. Остановившись посреди гостиной, пленница разминала затекшие руки. Через некоторое время она спросила: "Где старик?"
"Ушел по своим делам".
"По каким делам?"
"Узнаете в свое время".
"Странная вы парочка, надо сказать!"
"Я нахожу ваше поведение гораздо более странным, - возразил Этцвейн. - По сравнению с вами я прост и понятен до предела".
"Но вы-то подстрекаете народ к бунту!"
"Ни в коем случае! Рогушкои убили мою мать - и сестру. Я утверждаю, что их необходимо истребить, чтобы спасти Шант. В чем вы видите подстрекательство? Это здравое рассуждение".
"Решение таких вопросов следует предоставить Аноме".
"Он отказывается действовать. Следовательно, я вынужден заставить его действовать".
"У старика тоже убили мать?"
"Не думаю".
"Тогда почему он с такой наглостью нарушает закон?"
"Он сочувствует моим намерениям".
"Кто? Этот василиск? Он холоден, как ветер снежного Ниммира!"
"Не спорю, в некоторых отношениях он производит впечатление человека не от мира сего. А теперь мне придется снова вас усыпить".
Джурджина беззаботно махнула рукой: "Не беспокойтесь. Я согласна не покидать коттедж".
Этцвейн цинически рассмеялся: "Будьте добры, ложитесь на кушетку".
Джурджина подошла к нему, улыбнулась в упор: "Давайте не будем врагами. Поцелуйте меня".
"Хм. С утра пораньше?"
"Вы хотели бы?"
Этцвейн упрямо тряс головой: "Нет".
"Разве я не хороша собой? Вы предпочитаете морщинистых старух?"
"Нет. Но если бы вы могли нажать желтую кнопку и оторвать мне голову, вы бы это сделали. Почему-то мысль о такой перспективе препятствует всякому влечению к близости. Не будем терять времени".
Джурджина задумчиво вернулась на кушетку и безвольно лежала, пока Этцвейн наносил препарат ей на шею. Она скоро уснула. Этцвейн прицепил ее поводок к резной перекладине под потолком.
Настало время заглянуть в сарай. Этцвейн вышел на задний двор. Засов сарая был закрыт. Этцвейн обошел дощатую пристройку. Только крыса могла бы залезть внутрь или выбраться наружу.
Широко распахнув дверь, Этцвейн увидел в дневном свете садовые инструменты, старую кухонную утварь и тело Гарстанга - там, куда он его оттащил. Грудь Гарстанга была разворочена, буквально разодрана в клочья. Этцвейн стоял в дверном проеме, пытаясь разглядеть существо, так страшно надругавшееся над трупом. Он не решался войти - если это была большая крыса, она могла выскочить и укусить его. В конце концов он снова закрыл дверь на засов.
Накинув серый плащ, Этцвейн угрюмо направился в центр города, прямо на площадь Корпорации. Человек Без Лица мог проводить время в роскошных залах дворца Сершанов, мог отдыхать в своем поместье в кантоне Дикой Розы, мог уехать в далекие края - вершить правосудие в назидание злодеям. Но Этцвейн чувствовал, что дело обстоит по-другому. Для Человека Без Лица безопаснее всего было оставаться в Гарвии, под защитой дискриминаторов. Значит, рано или поздно Саджарано должен был показаться на площади Корпорации.
Этцвейн постоял минуту-другую под старыми воротами Часовщиков. Туманное, зябкое утро! Солнца затмевали одно другое, медленно скользя по небу. Этцвейн зашел в ближайшее кафе, занял неприметное место за столиком, заказал горячий бульон и стал прихлебывать его, чтобы согреться.
Столичная толпа сновала по площади во всех направлениях. У ведомства жалоб и прошений сошлись и о чем-то беседовали три дискриминатора. Этцвейн с тревогой наблюдал за ними. Что, если они вместе накинутся на него? Он не успеет убить всех трех с помощью передатчика - не хватит времени набрать коды. По-видимому, Человек Без Лица пользовался иным оружием - устройством, детонировавшим любой ошейник, оказавшийся в секторе направленного излучения. В кафе вошел человек в серо-пурпурном костюме. Его широкий, бледный лоб нависал над вмятым маленьким носом, уголки осторожно поджатых губ опустились, глаза, смотревшие слегка в сторону, светились умом. Человек приказал официанту подать кружку бульона одним движением руки - повелительным, но вежливым жестом чистокровного эстета.
Когда бульон подали, эстет покосился в сторону Этцвейна, позаботившегося прикрыть лицо поднятой кружкой. На какое-то мгновение, однако, Гастель Этцвейн встретился глазами с Человеком Без Лица.
Аноме слегка нахмурился, отвернулся - ему не нравилось внимание незнакомца.
Этцвейн волновался - мысли путались, не желали слушаться. Крепко обхватив ладонями горячую кружку, он заставил себя продумать возможные варианты.
У него был лучевой пистолет. Он мог подойти, приставить пистолет к спине Аноме и отдать необходимые приказы. У этого плана был огромный недостаток: нельзя было привлекать внимание. Почти наверняка официант заметил бы происходящее - а дискриминаторы точили лясы неподалеку.
Он мог выйти из кафе, подождать Аноме и следовать за ним. Но события последних дней, несомненно, заставили Аноме быть начеку. Заметив слежку, правитель мог завести Этцвейна в западню. Ни в коем случае нельзя было упускать инициативу!
Узнав "отважного путешественника", Аноме мог и сам последовать за Этцвейном. Впрочем, скорее он приказал бы дискриминаторам схватить преступника.
Этцвейн судорожно, глубоко вздохнул, засунул руку в карман плаща и нащупал приготовленное средство нападения, доставшееся по наследству от Ифнесса. Звякнув флорином по столу, он уплатил за бульон, с шумом отодвинул стул, поднялся на ноги - и с громким возгласом, потеряв равновесие, пробежал несколько шагов, уронив руку на шею Человека Без Лица.
"Милостивый государь, прошу прощения! - во всеуслышание объявил Этцвейн. - Какое свинство с моей стороны! Я уронил на вас мокрую салфетку!"
"Ничего, пустяки".
"Позвольте помочь..."
Аноме отшатнулся: "Вы чуть не упали на меня - а теперь что делаете? Зачем протирать мне шею какой-то мокрой гадостью?"
"Покорнейше прошу меня извинить! Если я запачкал воротник, разрешите возместить расходы на новый пиджак".
"Нет, нет, ничего не нужно. Оставьте меня, я могу сам о себе позаботиться".
"Хорошо, сударь, как вам угодно. Проклятый стул - зацепился за ногу, я чуть не разбился на ровном месте! Воистину, опасность подстерегает нас там, где мы ее меньше всего ожидаем".
"Да-да. Право же, не стоит беспокоиться. Все в порядке".
"С вашего разрешения... неудобно злоупотреблять вашим терпением, но мне нужно завязать шнурок. Я тут присяду - на одну секунду?"
"Пожалуйста", - Аноме демонстративно отвернулся. Поправляя ботинок, Этцвейн внимательно следил за ним.
Прошло несколько секунд. Аноме посмотрел вокруг: "Вы все еще здесь?"
"Да. Как вас зовут?"
Аноме пару раз моргнул: "Саджарано Сершан".
"Вы меня знаете?"
"Нет".
"Взгляните на меня!"
Аноме обратил к Этцвейну безмятежное лицо.
"Встаньте, - сказал Этцвейн, - и ступайте за мной".
Саджарано не выразил никаких эмоций. Этцвейн вывел его на площадь.
"Идите быстрее", - приказал Этцвейн. Они прошли под Гранатовыми воротами в проезд Сервена Айро. Здесь Этцвейн схватил Саджарано под руку. Быстро моргая, тот пожаловался: "Я устал".
"Вы скоро отдохнете. Кто выступал в парке, называясь отважным путешественником?"
"Приезжий, откуда-то из восточных кантонов. Главарь заговорщиков-подстрекателей ".
"Вы знаете кого-нибудь еще из заговорщиков?"