- Так вот, чародейка умерла, и Элиана взяла к себе мальчика, имя которого было Морлин. "Надзирай за ним неустанно, - предупредила Андариона королева фей, - ибо он рожден быть жестоким чародеем и тираном. И если не будет он научен состраданию, это зло может случиться". И она отбыла, оставив ребенка на попечение отца.
Браннар Андарион принял сына в дом свой, и когда Морлин достиг возраста мужей, был он принят в орден паладинов. Но была у его души темная сторона, и отец его опасался сына. Когда же сын выбрал гербом своим дракона, символ царственных предков матери, Андарион впал в печаль. И хоть стал принц Морлин рыцарем великой славы и много совершил деяний доблести, был он одинок и мало имел друзей и никогда не сходился с отцом, который страшился его. Когда же стареющий Андарион уехал навсегда на Тринисию, Морлин получил замок Халдарион и титул вице-регента. Все дни свои он проводил в изысканиях над запрещенными книгами по черной магии, желая познать силу слуг Модриана-Валдура и тем найти способ победить их. Но, читая, подпадал он под обаяние темных искусств, и испытал искушение самому применить их.
Много лет прошло с отбытия Андариона в Тринисию, и снова беда пришла в Маурайнию. Стали страну потрясать загадочные бедствия, наводнения сменялись засухами, бури бушевали на суше и на море. Прорицательницы Тринисии сказали об этом Андариону, просвещая его, что все это не природными причинами вызвано, но силами зла, что освобождены на его родине. И назвали они причиной бед вице-регента Морлина.
"Нет, не может того быть!" - воскликнул король. Но поведали ему прорицательницы, что сын его впал в чернокнижие, ибо за многие годы сумел Враг сманить его на пути зла. Морлин выпустил силы зла на земли короля, потому что стал он заклинателем, как мать его.
И наполнилось скорбью сердце Андариона, но он знал долг свой. С другом своим сэром Ингардом Храбрым и великим войском рыцарей высадился он в Маурайнии. Замок Халдарион вооружился против него, и сын его не вышел к нему навстречу. Тогда рыцари осадили замок, и силы короля одержали победу. Проломив оборону внутренней цитадели, Андарион со своими людьми вошел в замок. Но хоть и обыскали цитадель от крыши до погребов, даже следа принца-изменника не нашли они.
Тогда сэр Ингард отыскал потайную лестницу, ведущую из самого глубокого подвала в некую пещеру. И лежало там озеро, которое чернокнижнику-принцу служило всевидящим стеклом. Пока рыцари в страхе созерцали черное лицо озера, налетел на них из темноты принц Морлин. Но его чернокнижие бессильно было против Андариона, сына фей, и тогда принц выхватил меч. Сразились отец с сыном, и отступать стал Андарион, и казалось, что придется ему умереть от руки врага, которого сердце его не хотело сразить. И бросился тогда вперед сэр Ингард и сразился с принцем. Долго боролись они в темноте, и, наконец, нанес Ингард Морлину смертельный удар, и упал принц в черное озеро, ушел в глубины вод и более не показывался. Так погиб принц Морлин, чернокнижник.
Но Ингард тоже был ранен смертельно, и взмолился он к плачущему Андариону, чтобы вынесли его на поверхность земли, чтобы умереть ему, глядя в небо. Паладины поступили, как он просил их, вынесли его из этой пещеры ужаса в тепло и свет солнца, и держал его Андарион в объятиях, и принял его последний вздох. Так избежал Андарион пролития крови собственного сына, и так избавилась Маурайния от принца-чернокнижника.
Эйлия откинулась назад, в прыгающие тени, отбрасываемые пламенем.
- Магистры же говорят, что принц Морлин действительно существовал и был обычным человеком, а после его смерти люди стали складывать о нем легенды. Но есть и те, кто говорят иное: что он действительно был чернокнижником, что есть подземное озеро глубоко под стенами замка. Иногда из его темных глубин встает дух принца и бродит по развалинам своих владений.
- Но ведь это просто сказка, да, Эйлия? - пискнула одна малышка с вытаращенными от страха глазами. - Это же сказка, это не на самом деле?
Видя эту тревогу, Эйлия поспешила успокоить детей:
- Конечно, сказка. А теперь - всем пора спать.
- Если у них из-за тебя будут кошмары, я не удивлюсь, - с легким упреком сказала Арианлин, когда девочки стайкой устремились к двери.
- А мне чертовски понравилось! - заявила Лорелин. Она смотрела в огонь, в синих глазах плясали язычки пламени. - Хотелось бы мне быть рыцарем - вроде Ингарда.
Все уставились на нее, кое-кто засмеялся.
- Рыцарем? Это невозможно, - объявила Белина. - Ты девушка!
- И что с того? - Лорелин схватила кочергу и несколько раз взмахнула ею на пробу, как мечом. - Наверняка я могла бы владеть мечом не хуже любого мальчишки. А как хорошо было бы скакать по земле, исправляя несправедливости!
- В наши дни рыцари ничем таким не занимаются, - сказала Эйлия. - Рыцарство - это всего лишь почетный титул, даваемый королем. И только мужчинам он дается, Лори.
- Ради всего святого, положи ты эту кочергу! - взмолилась Арианлин. - Пока никого не стукнула.
- Смотрите, какая странная штука, - вдруг сказала Венда, показывая в окно рукой. - Только что я видела свет в мужской церкви. Такой, знаете, тусклый, и он двигался туда-сюда.
- Призрак! - заверещали малышки, застряв у дверей и вцепляясь друг в друга.
- Чушь! - бросила Арианлин. - А тебе, Венда, стыдно должно быть так пугать маленьких.
- Нет, она права, - заявила Лорелин. Отбросив зазвеневшую кочергу, она прыгнула к окну. - Там действительно кто-то ходит.
- Наверное, кто-нибудь из монахов что-то там забыл и теперь ищет, - предположила Жанет.
- Нет, не может быть. Что-то тут не так, - возразила Лорелин. Казалось, она смотрит невидящими глазами, слегка покачиваясь. - Я это чувствую… что-то такое… темное.
- Опять у Лорелин припадок! - воскликнула Венда с испуганным видом. Кое-кто из девушек попятился подальше.
- Лорелин, хватит! - резко сказала Люсина. - Прекрати немедленно, или я скажу матери-настоятельнице.
Высокая девушка вдруг вышла из транса.
- Я пойду туда и посмотрю, как там и что.
- Лорелин, нельзя! - ахнула Венда. - А если это… если это призрак?
- Так что с того? Я никогда не видала призрака, - ответила Лорелин, направляясь к двери.
- Ты туда не пойдешь, Лорелин, - твердо высказалась Арианлин. - Тебе известно, что нам запрещается выходить за стены монастыря после захода солнца. Если там призрак, пусть им занимаются мужчины.
- Кто-то же им должен об этом сказать, - так же твердо ответила Лорелин.
И не успел никто ничего сказать, как она уже вышла быстрым шагом.
- О Господи! - вздохнула огорченная Эйлия. - Теперь она непременно попадет в беду. Не надо было мне рассказывать эту глупую сказку.
- Не беспокойся, - устало сказала Арианлин. - Монахини ее в такой час из здания не выпустят.
- Она из окна вылезет. Ей уже приходилось. Я должна пойти за ней: если она попадет в беду - будет моя вина. - Эйлия встала.
- Сядь, Эйлия, - велела староста. - Нет смысла тебе попадать в беду вместе с ней. Ей, чтобы чему-то научиться, надо себе шишек набить.
Дамион тщетно старался заняться своими набросками к завтрашней проповеди. Но слова расплывались и прыгали перед глазами, а мысли возвращались к тревожным событиям дня.
Родители… Он последнее время редко о них думал. В детстве, конечно, он часто гадал, кем бы они могли быть. Еще грудным его оставили у стен монастыря, и монахи не видели, кто его принес. В приюте родителей ни у кого не было, и потому его это мало волновало. Тяжесть нераскрытой тайны его происхождения стала ощущаться лишь последние годы, когда он вышел из монастыря в мир. Кое-кто из его друзей детства, например, Каитан, кое-что смутно помнил о родителях, другие даже знали их имена и свой род. Но для Дамиона - две безымянные фигуры, не имеющие лиц, становящиеся все более призрачными с каждым ушедшим годом, как на осыпающейся фреске. Он смирился с фактом, что никогда не найдет ответа, как это бывает в романах. Ни предсмертная исповедь старой няньки, ни древний медальон с локоном, спрятанный в пеленках подкинутого младенца, не раскроют ему тайну его происхождения.
И вот сегодня вечером это тревожное видение в пещере Аны…
"Видение - чушь какая!" - одернул он себя. Ана известна как ведьма и гадалка - естественно, у нее в рукаве полный набор фокусов. Испробовала на нем какой-то вид внушения, загипнотизировала и заставила "видеть" то, что сама рассказывала. И кто знает, что за травы она положила в свой "чай"?
Далеко в ночи за окном виднелись желтые языки пламени охранного огня на поле какого-нибудь крестьянина - отгоняющие души тех, кто умер без покаяния. Вспомнились слова Каитана: "Мы будем вечно бояться затмений, вести войны за священные камешки или верить, что девушка со свихнутыми мозгами - святая".
"Или верить в Бога", - подумал он вдруг.
И сам содрогнулся, но произнесенное вслух внутреннее сомнение уже было не заглушить. Ранее он ходил в Вере по узкому срединному пути меж двух пропастей: с одной стороны - современная наука и ее космос, лишенный смысла, с другой - суеверия, язычество, первобытный страх. Но уже какое-то время что-то подтачивало устои его веры, и почва под ногами становилась все более зыбкой. Вот как сегодня, когда он спотыкался от выбоины к выбоине. Встреча со старой колдуньей всего лишь обнажила дремлющие сомнения, воззвав сперва к иррациональной, а потом к рациональной стороне. Как легко овладели им суеверия в те страшные мгновения, когда он действительно поверил в ее сумасшедшие слова, и как поспешно стал он искать утешений здравого смысла. И ни на секунду - сейчас до него дошло - он не обратился к Вере за руководством в беде. Для верующего, для священника именно эта мысль должна была быть первой.