Уэндл покачал своей угловатой головой.
- Да нет, я привел первый попавшийся пример, поскольку способности шимпанзе общеизвестны. Для экспериментов Бэкон использовал свою собаку Дьявола - животное, которое само по себе результат его собственных экспериментов, связанных с мутациями.
И опять профессору стало интересно.
- И он продлил его жизнь до человеческой?
- Более чем, профессор, - ответил сухо собеседник. - Бэкон облагодетельствовал своего любимца бессмертием.
И снова белые брови приподнялись.
На этот раз, не обращая внимания на скептицизм, Уэндл продолжил:
- Однако пойдем по другому пути. Подумайте, профессор, человек и собака. Через столетия, через примитивнейшие времена. Профессор, от пещер всегда - человек и собака - всегда. Используя биологическую терминологию - симбиоз.
Профессор Дрейстайн опустил руку, чтобы приласкать жуткую черную морду твари, лежащей перед ним на коврике.
- Но представьте, профессор, - сказал Уэндл, - старый, добрый друг человека - собака - получает возможность развить интеллект до такой степени, что сначал он анализирует, а затем критикует своего напарника, и все это на протяжении тысячелетий. Как вы думаете, каково будет отношение человека к подобному псу?
Профессор вновь криво усмехнулся.
- Вы знаете, - сказал он, - я рад, что вы пришли. Так приятно. Пожалуй, я еще выпью. Успокаивает и в то же время возбуждает.
Он поднялся и спросил, направившись к бару:
- Вы уверены, что не хотите составить мне компанию?
- Абсолютно уверен. - Человек продолжал говорить. - Очень скоро такой собаке хозяин не понравится. Ну, представьте себе такое животное. Возможно, его коэффициент интеллектуальности вовсе не соответствует человеческому - я не уверен, - но по прошествии семи веков накопленные им знания превзойдут интеллект любого человека, когда-либо жившего на земле.
Ганс Дрейстайн вернулся в кресло с вновь наполненным бокалом.
- И вы не считаете, что этот гипотетический, э-э, Canis superior, скажем так, будет против человека, а?
- А что, могут быть сомнения? Неужели вам не ясно, как все это будет происходить, пока уходят столетия? Сначала ранящее удивление; затем - отвращение, презрение. А потом? Потом понимание необходимости сбросить с пьедестала самое высокомерное, самое жестокое существо на земле.
Профессор воздержался от очередного глотка.
- Революция! - рассмеявшись, он брызнул слюной.
- Так точно. - Уэндл даже не удивился.
- Тогда почему же эта собака Бэкона, как там ее звали?
- Дьявол.
- Тогда почему же этот Дьявол ее не совершил?
Некрасивое лицо Мартина Уэндла стало задумчивым, взгляд был где-то далеко.
- Я не уверен, но мне кажется, что прежде ему необходимо достичь двух целей.
- А именно?
- Во-первых, ему нужно восстановить некоторые достижения Роджера Бэкона в области направленной мутации и формулу элексира, чтобы сделать прививки другим животным, по крайней мере собакам. В противном случае после, как вы ее называете, революции вся животная жизнь вернется в джунгли и будет ждать нового хозяина.
Теперь профессор был уже крайне заинтересован.
- Ну, а во-вторых? - подзадорил он.
- Революция должна подождать, пока не будет получен еще один бесценный дар природы человеку, - сказал Уэндл. Он наклонился вперед, чтобы подчеркнуть свою мысль. - На ранней стадии развития цивилизации рука человека просто бесценна. Но как только мы достигнем момента, когда даже лапа может нажать кнопку или перебросить рубильник, чтобы привести в действие самую сложную технику, тогда, конечно, человек больше не нужен.
Глаза Ганса Дрейстайна блестели от выпитого бренди и научного любопытства.
- Грандиозно! - вскричал он. - Таким образом мы получаем бессмертного Дьявола Роджера Бэкона, пытающегося вновь открыть эликсир жизни и ждущего момента, когда индустриальная машина человека достигнет таких высот в электронике, что лапа сможет заменить руку.
Мартин Уэндл грустно произнес:
- Не ждущего, профессор, а стимулирующего прогресс человека, чтобы приблизить свой день. Я говорил вам, что посвятил этому много лет. В прошлом Леонардо и Галилей; позже - Ньютон, Пристли, Фарадей, Маркони и даже Эдисон. Я обнаружил свидетельства, что в свое время он жил в доме каждого из них.
- О, пожалуйста, не надо. Это начинает становиться фарсом. Я представляю себе картину, как этот ваш Дьявол нашептывает советы в ухо…
Мартин Уэндл очень медленно сказал:
- Пожалуй, есть даже свидетельства о наличии у него телепатических способностей. Возможно, э-э, "хозяевам" Дьявола было абсолютно неизвестно, что он способен направлять их интересы, их исследования.
Неожиданно профессор опустил свой стакан. Он моргнул в сторону собеседника, веселье исчезло из его глаз. Наконец, он сказал:
- Основой моих величайших открытий были озарения, которые… - Он перевел взгляд с собеседника на черного пса, лежащего на коврике. - Но это полный абсурд!
Собака поднялась, шерсть на ее загривке встала дыбом. В головах обоих мужчин прозвучала мысль: "Я должен буду вас убить. Вы это понимаете?"
Профессор остолбенело замолчал с широко открытым ртом.
Мартин Уэндл покачал головой. В первый раз Дрейстайн осознал бесконечную красоту и мудрость грустного, некрасивого лица, похожего на лицо Линкольна.
- Нет, Дьявол, - сказал он, - ты знаешь, я очень долго тебя искал.
Пес глухо зарычал и послал мысль: "Я вынужден вас убить. Как ты докопался?"
- Помнишь своего первого хозяина. Дьявол? Помнишь Роджера Бэкона? - спросил Уэндл.
"Я никогда не забуду хозяина. Он был не таким, как остальные люди".
- Он не был человеком, Дьявол. Посмотри мне в глаза.
Шерсть на загривке опала. Глаза стали вопросительными. Кончик хвоста застыл.
Мартин Уэндл сказал:
- Я долго тебя искал, Дьявол. Это долгий, трудный и одинокий путь - дорога к лучшему миру. Homo sapiens нуждался в помощи собаки, чтобы дойти туда, куда он дошел. Для Homo superior путь будет легче, если бок о бок с ним пойдет Canis superior. Пойдешь со мною рядом, Дьявол.
"Да, хозяин. Мы пойдем вперед вместе".
Когда они были у дверей. Дьявол обернулся и посмотрел через могучее плечо на профессора.
"Не беспокойся, - сказал Мартин Уэндл телепатически. - К утру ни он, ни его слуга о нас не будут помнить".
Дьявол с удовлетворением глубоко вздохнул и потрусил вслед. Его хвост вилял: вправо-влево, вправо-влево…
Пер. изд.: Reynolds M. And Thou Beside Me: в сб.: SF Adventures in Mutation; ed. by G. Conklin. - N. Y.: 1965. c перевод на русский язык, Кузнецов К. Э., 1993.
СЛУЧАЙ С ИНОПЛАНЕТЯНИНОМ
Оторвавшись от шахматной партии, над которой он размышлял, мой друг поднял голову. Повертев в своих узловатых старческих пальцах слона, он поставил фигуру, как мне показалось, вовсе не на ту клетку, с какой взял.
Он откинулся в кресле; на его оплывшем лице мелькнула усмешка.
- Похоже, нам придется принимать гостей, доктор.
Стояла поздняя осень с ее густыми туманами, и наша квартира на Бейкер-стрит казалась отрезанной от всего мира. Откуда-то издалека доносились гудки клаксонов; вода с крыши капала на подоконник. Внезапно я услышал приглушенное рычание автомобильного двигателя: машина как будто проехала несколько метров, остановилась, затем двинулась дальше.
- Должно быть, разыскивают наш дом, - проговорил мой друг. - К кому еще можно явиться в столь поздний час?
- Мало ли, - отозвался я. Видно, ему не давала покоя память о делах и событиях чуть ли не полувековой давности, когда у нас ни днем, ни ночью не было отбоя от посетителей. Не совершил ли я ошибку, когда, поддавшись на уговоры родственников Холмса, согласился поселиться вместе с ним в нашей старой квартире в доме N 221-6 по Бейкер-стрит, чтобы скрасить последние годы жизни пожилого сыщика? По словам его родственников выходило, что мой друг с трудом переносил пребывание на пасеке в Сассексе, куда он, отойдя от дел, удалился в 1914 году в возрасте шестидесяти лет.
Холмс между тем внимательно прислушивался.
- Так-так… вылезает из машины… подходит к двери… освещает фонариком номер дома… не тот, но уже близко… возвращается к машине… запирает ее… идет сюда!
Сказать по правде, мне подумалось, что старикан грезит наяву, однако взгляд его некогда острых, а теперь слегка слезящихся глаз устремлен был на колокольчик ночного звонка. Когда тот зазвенел, мой друг удовлетворенно хохотнул, встал, опираясь на палку, прошаркал к переговорной трубе и попросил нашего посетителя подняться.
Через какое-то мгновение в дверь постучали. Я пошел открывать.
Порог переступил моложавый черноволосый мужчина, чье чисто выбритое лицо наполовину закрывали роговые очки с темными стеклами. Модный, прекрасно сшитый костюм скрадывал некоторую грузность его фигуры. Я заключил по его виду, что он - завсегдатай клубов и ресторанов.
Меня поразило восклицание моего друга:
- Рад видеть вас снова, мистер Норвуд! Как чувствует себя ваш отец, сэр Александр?
Посетитель выглядел изумленным:
- Ну и ну, мистер Холмс! Прошло ведь тридцать лет с тех пор, как вы видели меня. В 1903 году мне было всего лишь пять или шесть лет. Я думал, мне придется представляться, быть может, напомнить вам имя моего отца.
Хмыкнув, сыщик указал гостю на кресло.