– Ты прав. Жаль только, что она не может продолжить род чистой крови. Дети ее будут подобны моим сыновьям, а внуки превратятся в обычных людей, живущих, как сказано Арсоланом, тридцать лет, еще тридцать и, быть может, десять... К тому же она быстро состарится... – Руки Унгир-Брена взметнулись в жесте сожаления. – Ну, она не глупая девушка и понимает это не хуже нас с тобой – и не хуже Дженнака. Она не пара кецалю! И все-таки он ее любит. А потому надо ждать.
Джеданна ответил знаком согласия.
– Что ж, подождем, но не слишком долго – год или два. Ты сам сказал, что наше время истекает, а я хотел бы отправиться в Чак Мооль со спокойным сердцем. Союз с Очагом Че Чантара возвысит сетанну Дженнака.
– Безусловно, но делу лучше идти своим чередом. Вернее, твой сын должен так думать. Все, быть может, разрешится и раньше чем через год. – Старый аххаль глубоко вдохнул ароматный воздух и вновь коснулся руки сагамора. – Еще одно, мой ахау... Лишь ты и я ведаем правду о твоем сыне, и правда эта не должна коснуться чужого слуха. Если о ней узнают в других Великих Очагах... например, в той же Арсолане... ну, ты понимаешь... Вряд ли Че Чантар захочет отдать свою дочь кинну. Я предвижу немалые опасности, если нам не удастся сохранить тайну.
Сагамор кивнул и задумался, хмуря брови. Он понимал, что в словах Унгир-Брена сокрыта некая истина, ибо верховному жрецу Одиссара нередко удавалось предвосхищать события – странная способность, совсем не похожая на таинственный дар пророков, обитавших в святилище Глас Грома. Нет, Унгир-Брен не прислушивался к голосу падающей воды и свисту ветров, не использовал и древнюю магию; но он, казалось, умел проникать в мысли людей и предугадывать их намерения – то, что всходило в будущем порослью поступков. И, в отличие от тайонельских предсказателей, он всегда с готовностью пояснял свои речи.
– Тайну, разумеется, нужно сохранить. А что до всего остального... Ты полагаешь, что дело может разрешиться и раньше? – Сагамор шевельнулся, задев плечом низко нависшую ветвь. – Почему? Мейтасса послал тебе вещий сон?
Унгир-Брен негромко рассмеялся:
– Мои видения совсем не похожи на те, что приходят к Дженнаку. Не столько дар богов, сколько результат долгих и мучительных раздумий... Нет, сны здесь ни при чем, родич; мне лишь кажется, что в деле с тасситами Фарасса недоговаривает нечто важное. Я следил за ним на совете и думаю, что этот набег будет стоить большой крови. Может случиться неожиданное, мой повелитель, так что пусть сын твой Джиллор не рассчитывает на легкую победу и возьмет с собой побольше воинов.
– Хорошо, я передам ему твои слова. Джиллор опытный наком и предусмотрительный человек, он лучше нас знает, что и как делать на войне. Но я не вижу связи, родич. Поход на запад – это одно, а брачный союз с Арсоланой – совсем другое.
– Лишь Мейтассе, Провидцу, открыто грядущее... Я же могу сказать то, что сказал: будем готовы к любым неожиданностям. И придут они не только из тасситских степей; вспомни, что я говорил тебе про кейтабцев – о Кайбе и этом старом разбойнике О’Спаде, правителе Ро’Кавары.
– Да, я припоминаю... ты и сегодня толковал про них. Так ты в самом деле считаешь, что кейтабцы двинутся на восток, через Бескрайние Воды?
– Я в этом уверен. Ро’Кавара полнится слухами, их даже не скрывают от иноземцев. Во всяком случае, люди Фарассы и купцы из Очага Торговцев сходятся в одном: О’Спада строит новые корабли, большие суда из крепкого дуба, что могут плавать в Бескрайних Водах.
– Для грабежа или для торговли? – с интересом спросил сагамор. – Драммары или грузовые парусники?
– Ни то и ни другое. Новые корабли, невиданные! Под парусами, без гребцов... Впрочем, ты вскоре поглядишь на них у причалов Хайана.
– О! – Джеданна был изумлен.
– Они предложат нам союз, – уверенно, как о решенном деле, сказал старый аххаль. – И не только нам; я думаю, Арсолане тоже. А высокомерный Коатль обойдут с присущей кейтабцам хитростью... Они будут просить, чтоб светлорожденные взошли на палубы их кораблей, дабы поход совершался именем и по воле Шестерых. – Негромкий голос Унгир-Брена внезапно окреп. – Подумай, родич, захочешь ли ты участвовать в этом? И если захочешь, то кого пошлешь? И кого пошлет Че Чантар? Сына? Или?..
Последние слова повисли в воздухе подобно незримому мосту, соединявшему миг нынешний с мгновением грядущего. Недосказанное было ясно Джеданне; подняв лицо к небесам, он взвешивал слова аххаля, любуясь яркими огоньками, мерцавшими среди ветвей. Казалось, они были столь же близкими, как и цветы, – только протяни руку и сорвешь с неба звезду, но он знал, что чувства обманывают разум. Такое случается нередко, мелькнуло в голове; случается даже с людьми, прожившими вдвое дольше прочих. Мудрость и опыт не спасают от иллюзий.
Но в деле с этим походом кейтабцев иллюзиям не было места, туг требовался точный расчет. Как всякое из великих начинаний, восточный поход нес опасности и славу, убытки и выгоды, и сагамор сравнивал их, стараясь забыть, что в графе возможных потерь обозначена жизнь Дженнака. Пусть так, но и прибыль велика! Прежде, размышляя о младшем из своих сыновей, он полагал, что победоносная война и почетный брак помогут ему укрепиться, однако эти проверенные временем способы годились для наследника, но не для кинну! Это обстоятельство было новым – сравнительно новым, ибо Джеданна и раньше подозревал истину; теперь же, зная ее наверняка, он мог все продумать и взвесить. Опасности, да... Зато какая слава! Сколь блестящее начало жизни для юного кинну, наследника его Очага! Кроме того, поход обещал стать нелегким испытанием – вероятно, куда более нелегким, чем все интриги и происки завистливого Фарассы. Взгляд Джеданны спустился с небес; в неярком лунном свете он едва мог различить лицо своего родича. Ему показалось, что старик улыбается.
– Скажи, мудрейший, какое бы ты принял решение? Если бы речь шла о твоем сыне?
В ответ раздался негромкий смешок.
– У меня было много сыновей, владыка, но среди них не попадались ни кинну, ни наследники престола.
– Хорошо, я спрошу иначе: рискнул бы ты сам пересечь Бескрайние Воды? Вместе с кейтабцами, на новых их кораблях?
Три вздоха царила тишина, потом раздался звон опрокинутой чаши, и Унгир-Брен внезапно вскочил – с завидной резвостью, если учитывать его возраст. Откинув голову, выпрямив стан, он вскинул вверх руки, словно хотел дотянуться до Великой Пустоты Чак Мооль, до вечного занавеса мрака, расшитого самоцветами звезд, что простерся сейчас над дремлющим садом, над огромным дворцом, над Серанной и всем Уделом Одисса, погруженным в сон. Теперь лицо жреца было освещено луной, и сагамор разглядел, что губы его беззвучно шевелятся; замерев в первой из поз, в которых надлежало беседовать с богами, он словно позабыл о сидевшем рядом Владыке Юга.
Скрывая изумление, Джеданна спросил:
– Что ты делаешь, родич? Молишься? Почему? Ты расслышал мой вопрос?
– Разумеется, повелитель! И я благодарю Шестерых – за слова, что они тебе подсказали. Какая мысль! Какая превосходная мысль! И как же я сам не додумался до такого? Вместе с кейтабцами и твоим Дженнаком... на восход солнца... на новых кораблях... Клянусь великими странствиями Сеннама! Я еще не настолько стар, чтобы отказать себе в подобном удовольствии!