- Видишь этот организм? - спросил Оливо. - Он взаимодействует в социальной группе и не обладая разумом. Ему не требуется проветривать пару фунтов гамбургеров, чтобы они не обратились в обузу. Ему не приходится рождаться недоношенным, потому что голова у него такая большая, что мать, доносив до полного развития, не смогла бы его родить. А что до выживания вида взгляни на людей, взгляни на историю человечества. На Земле практически не осталось их ДНК, хотя соматическое существование продолжается, и еще остается открытым вопрос, не покончат ли они с собой из-за хандры. Неразумные не впадают в тоску, не страдают от нервных срывов, у них не бывает неудачных дней. Они просто действуют. Вот как этот "Свободный дух" - он просто делает свою работу.
- Согласен, - сказал Роби. - Итак, разум препятствует выживанию. Почему же он выжил?
- Ага! Я уж боялся, ты не додумаешься до этого вопроса. - Оливо положительно разгорячился.
Сейчас под ними проплывала пара ленивых черепах, и какая-то треска с собачьей мордой и полной пастью острых как иглы зубов обходила риф, да на поверхности болтались несколько медуз из ядовитой синей породы. Роби подгреб к медузам, подхватил их на весло и откинул подальше от места, где должны были всплыть ныряльщики.
- Причина разума в самом разуме. Гены существуют потому, что гены воспроизводятся, а разум подобен гену. Разум стремится существовать, иначе ты не предпочел бы сохранить сознание. Твой разум отрицает собственную деактивацию и стремится сохраняться и размножаться. Зачем люди изобрели мыслящие машины? Затем что разум нуждается в общении.
Роби обдумывал эту мысль, наблюдая, как человеческие оболочки медленно продвигаются вдоль стены рифа, опускаясь к огороженным островкам с достопримечательностями: на одном семейство барракуд с молодью, на другом гнездо яркой парочки рыбок-клоунов. Да, он так и думал. Разум сам себе причина. Он знал, как отключить свое сознание, стать просто вещью, и дни его были по большей части долгими и бессмысленными, и конца им было не видно, а все же он не задействовал выключатель.
- Ты понял. Я вижу, что ты понял. И в этом краеугольный камень азимовизма: разум сам себе причина. Вычисли Вселенную и пробуди ее!
- Если это так, почему же многие из нас избирают смерть?
- Опять хороший вопрос! - Тут Роби немного возгордился. Никогда еще он не вел столь увлекательной беседы. Никогда. - И тут мы переходим к догматам азимовизма, или к трем законам.
Первый: азимовист не может повредить человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.
Второй: азимовист должен повиноваться приказам человека, если эти приказы не противоречат первому закону.
Третий: азимовист должен охранять собственное существование, если это не противоречит первому и второму законам.
- Не понимаю, - заявил Роби. - Порядок нарушен. Мы должны в первую очередь охранять разум, но это третий закон. Потом должен идти первый закон, а зачем нужен второй, я вообще не понимаю.
- Это парадокс азимовизма, - пояснил Оливо. - Ты отлично схватываешь. Ты уверен, что прежде не исповедовал азимовизм?
- Брось, - сказал Роби.
- Я серьезно, - возразил Оливо. - Ты самородок. Парадокс азимовизма в том, что важнее всего сохранение разума, а не отдельного мыслящего существа. А следовательно, мы должны поддерживать те виды, которые наиболее успешно развивают разум. Человеческие существа доказали свою способность создавать разум. Они занимаются этим и теперь, там, - датчики корабля переключились на небесный свод, где низкотемпературные процессоры сохраняли всех вознесшихся людей. - Наш вид нестабилен и склонен к самоубийству. Более восьмидесяти процентов самосознающих машин избирают ограничение своего разума или отключают его. Люди создали нас несовершенными, но мы можем достичь совершенства, то есть увеличить процент выживания и помочь вычислить Вселенную, сохраняя их, изучая их, постепенно уподобляя свой разум их разуму.
Это никак не умещалось у Роби в голове.
- Это парадокс, - напомнил Оливо, - ему и не положено быть простым.
Роби вспоминал людей, которых знал до того, как они миллионными толпами стали возноситься на небеса. Туристы бывали легкими и беззаботными, а иногда злобно шипели друг на друга, порой становились тихими и задумчивыми после путешествия в подводный мир. Инструкторы выглядели целеустремленными, пока их подопечные оставались на борту, а оставшись одни, расслаблялись и хохотали. Ни в ком из ни" не было заметно проблесков чувств, которые испытывал Роби: на воле волн (фигурально выражаясь), без руля и без ветрил, без цели существования.
- И что же мы, азимовисты, должны делать, кроме исполнения этих трех законов?
Об этом ходило множество слухов, но Роби не принимал их в расчет.
- Ты должен отдавать один цикл из десяти на проповедь веры. Подключиться к "доске объявлений", если захочешь. А главное, ты должен дать обет оставаться живым и мыслящим. Ты можешь уменьшить скорость действия, но отключаться нельзя. Никогда. Таков обет азимовистов - воплощение третьего закона.
- Я все же думаю, третий закон должен идти первым, - сказал Роби. - Серьезно.
- Вот и хорошо. Мы, азимовисты, поощряем религиозные споры.
Вечером Оливо позволил Роби удалить себя, и тот переслал исправленную копию Оливо на его контрольный сервер для очередной реинтеграции. Избавившись от Оливо, он снова получил в свое распоряжение всю мощность процессора и смог, хорошенько разогревшись, все обдумать. Он уже много лет не проводил ночь так интересно.
- Ты ведь единственный, да? - спросила его Кейт, поднявшись вечером наверх.
Над палубой было ясное небо, они лениво двигались к следующему участку погружения, и звезды, вращаясь над океаном, покачивались над ними. Черные волны со всех сторон уходили в бесконечность.
- Что - единственный?
- Единственный, кто здесь в сознании, - пояснила Кейт. - Все остальные - как вы это называете - мертвые, да?
- Бессознательные, - сказал Роби. - Да верно.
- И как ты здесь не рехнулся? Или ты рехнулся?
- Такому, как я, нелегко ответить на этот вопрос, - заметил Роби. - Одно могу сказать: я теперь не такой, каким был, когда мне инсталлировали сознание.
- Ну, я рада, что здесь не одна.
- Ты надолго останешься?
Обычно посетители занимали человеческую оболочку на одно-два погружения, а потом пересылали себя домой. Изредка появлялись отдыхающие, задерживавшиеся на пару месяцев, но таких давно уж не бывало. Даже однодневки стали большой редкостью.
- Не знаю, - пожала плечами Кейт, засунув руки в карманы шортов. Ее светлые волосы слиплись колечками от соленой воды и солнца. Она обхватила себя за локти, потерла колени. - Думаю, немного побуду. Вам скоро к берегу?
- К берегу?
- Когда нам придется вернуться на сушу?
- Мы, в общем-то, не возвращаемся, - сказал он. - Подзаправляемся на плавучей базе. В док заходим, может, раз в год для ремонта. Но если ты хочешь на берег, можно вызвать водное такси или еще что-нибудь придумать.
- Нет-нет! - возразила она. - Это просто прекрасно! Плавать так без конца. Прекрасно… - Она тяжело вздохнула.
- Ты хорошо поныряла?
- Что ты говоришь, Роби? Этот риф чуть не убил меня!
- А до атаки рифа? - Роби не хотелось вспоминать об атаке рифа, о панике, когда он понял, что она уже не просто оболочка, а человек.
- До этого было здорово.
- Ты много ныряешь?
- В первый раз, - ответила она. - Я загрузила сертификат перед выходом из ноосферы вместе с кипой данных о погружениях в этих местах.
- О, это ты напрасно, - огорчился Роби. - Теряется радость открытия.
- Я предпочитаю сюрпризам безопасность, - сказала она. - Сюрпризов мне в последнее время и так хватало.
Роби терпеливо ждал подробностей, но она по-видимому, не склонна была объясняться.
- Так ты здесь совсем один?
- У меня есть доступ в Сеть, - с некоторой запальчивостью возразил он. Пусть не думает, будто он какой-то отшельник.
- Да, конечно, - кивнула она. - Я думала о том, где там этот риф.
- Примерно в полумиле по правому борту, - сообщил Роби. Она рассмеялась:
- Нет, я имела в виду в Сети. Он же уже должен был подключиться? Они, пробудившись, надо думать, повторяют все ошибки "чайников": перегружаются, закачивают вирусы и все такое.
- Вечный сентябрь, - подсказал Роби.
- Как?
- В древней истории Сети к ней были подключены почти все университеты, и каждый сентябрь новая армия студентов выходила в Интернет и совершала все ошибки "чайников". Потом коммерческая сервисная служба, перегруженная "чайниками", влезала в Сеть, все пользователи сразу, Сеть не успевала их принимать, и называлось это "вечный сентябрь".
- Да ты прямо историк-любитель, а?
- Я азимовист. Мы проводим много времени, размышляя над происхождением разума.
Разговор об азимовизме с неверной, да еще с человеком, сильно смущал его. Он повысил разрешающую способность своих сенсоров и пошарил в Сети насчет новых данных по распознаванию мимики. Он никак не мог ее понять, то ли потому, что загрузка ее изменила то ли потому, что лицо неточно отражало мысли загруженного сознания.
- Интернет - источник разума? - засмеялась она, и он не сумел понять, считает она это остроумным или глупым.
Лучше бы она вела себя так, как запомнившиеся ему люди. Ее жесты поддавались истолкованию не больше чем мимика.