- Пойти к Уотту, - уныло подсказал Ник. - Но, Эрика…
- Пойти к Уотту, когда он будет один, - подчеркнула Эрика.
- Сен-Сир этого не допустит.
- Именно. Конечно, Сен-Сир не хочет, чтобы мы поговорили с Уоттом с глазу на глаз, - а вдруг мы его убедим? Но все-таки мы должны как-нибудь это устроить. Один из нас будет говорить с Уоттом, а другой - отгонять Сен-Сира. Что ты предпочтешь?
- Ни то и ни другое, - тотчас ответил Мартин.
- О, Ник! Одной мне это не по силам. Можно подумать, что ты боишься Сен-Сира!
- И боюсь!
- Глупости. Ну что он может тебе сделать?
- Он меня терроризирует. Непрерывно. Эрика, он говорит, что я прекрасно поддаюсь обработке. У тебя от этого кровь в жилах не стынет? Посмотри на всех писателей, которых он обработал!
- Я знаю. Неделю назад я видела одного из них на Майн-стрит - он рылся в помойке. И ты тоже хочешь так кончить? Отстаивай же свои права!
- А! - сказал робот, радостно кивнув. - Так я и думал. Критическая фаза.
- Заткнись! - приказал Мартин. - Нет, Эрика, это я не тебе! Мне очень жаль.
- И мне тоже, - ядовито ответила Эрика. - На секунду я поверила, что у тебя появился характер.
- Будь я, например, Хемингуэем… - страдальческим голосом начал Мартин.
- Вы сказали Хемингуэй? - спросил робот. - Значит, это эра Кинси - Хемингуэя? В таком случае я не ошибся. Вы - Никлас Мартин, мой следующий объект. Мартин… Мартин? Дайте подумать… Ах, да! Тип Дизраэли, - он со скрежетом потер лоб. - Бедные мои нейронные пороги! Теперь я вспомнил.
- Ник, ты меня слышишь? - осведомился в трубке голос Эрики. - Я сейчас же еду в студию. Соберись с силами. Мы затравим Сен-Сира в его берлоге и убедим Уотта, что из тебя никогда не выйдет приличного сценариста. Теперь…
- Но Сен-Сир ни за что не согласится, - перебил Мартин. - Он не признает слова "неудача". Он постоянно твердит это. Он сделает из меня сценариста или убьет меня.
- Помнишь, что случилось с Эдом Кассиди? - мрачно напомнила Эрика. - Сен-Сир не сделал из него сценариста.
- Верно. Бедный Эд! - вздрогнув, сказал Мартин.
- Ну, хорошо, я еду. Что-нибудь еще?
- Да! - вскричал Мартин, набрав воздуха в легкие. - Да! Я безумно люблю тебя.
Но слова эти остались у него в гортани. Несколько раз беззвучно открыв и закрыв рот, трусливый драматург стиснул зубы и предпринял новую попытку. Жалкий писк заколебал телефонную мембрану. Мартин уныло поник. Нет, никогда у него не хватит духу сделать предложение - даже маленькому, безобидному телефонному аппарату.
- Ты что-то сказал? - спросила Эрика. - Ну, пока.
- Погоди! - крикнул Мартин, случайно взглянув на робота. Немота овладевала им только в определенных случаях, и теперь он поспешно продолжал: - Я забыл тебе сказать. Уотт и паршивец Сен-Сир только что наняли поддельного робота для "Анджелины Ноэл"!
Но трубка молчала.
- Я не поддельный, - сказал робот обиженно.
Мартин съежился в кресле и устремил на своего гостя тусклый, безнадежный взгляд.
- Кинг-Конг тоже был не поддельный, - заметил он. - И не морочьте мне голову историями, которые продиктовал вам Сен-Сир. Я знаю, он старается меня деморализовать. Невозможно, добьется своего. Только посмотрите, что он уже сделал из моей пьесы! Ну, к чему там Фред Уоринг? На своем месте и Фред Уоринг хорош, я не спорю. Даже очень хорош. Но не в "Анджелине Ноэл". Не в роли португальского шкипера рыбачьего судна! Вместо команды - его оркестр, а Дан Доили поет "Неаполь" Диди Флеминг, одетой в русалочий хвост…
Ошеломив себя этим перечнем, Мартин положил локти на стол, спрятал лицо в ладонях и, к своему ужасу, заметил, что начинает хихикать. Зазвонил телефон. Мартин, не меняя позы, нащупал трубку.
- Кто говорит? - спросил он дрожащим голосом. - Кто? Сен-Сир…
По проводу пронесся хриплый рык. Мартин выпрямился, как ужаленный, и стиснул трубку обеими руками.
- Послушайте! - крикнул он. - Дайте мне хоть раз договорить. Робот в "Анджелине Ноэл" - это уж просто…
- Я не слышу, что вы бормочете, - ревел густой бас. - Дрянь мыслишка. Что бы вы там ни предлагали. Немедленно в первый зал для просмотра вчерашних кусков. Сейчас же!
- Погодите…
Сен-Сир рыгнул, и телефон умолк. На миг руки Мартина сжали трубку, как горло врага. Что толку! Его собственное горло сжимала удавка, и Сен-Сир вот уже четвертый месяц, затягивал ее все туже. Четвертый месяц… а не четвертый год? Вспоминая прошлое, Мартин едва мог поверить, что еще совсем недавно он был свободным человеком, известным драматургом, автором пьесы "Анджелина Ноэл", гвоздя сезона. А потом явился Сен-Сир…
Режиссер в глубине души был снобом и любил накладывать лапу на гвозди сезона и на известных писателей. Кинокомпания "Вершина", рычал он на Мартина, ни на йоту не отклонится от пьесы и оставит за Мартином право окончательного одобрения сценария - при условии, что он подпишет контракт на три месяца в качестве соавтора сценария. Условия были настолько хороши, что казались сказкой, и справедливо.
Мартина погубил отчасти мелкий шрифт, а отчасти грипп, из-за которого Эрика Эшби как раз в это время попала в больницу. Под слоями юридического пустословия прятался пункт, обрекавший Мартина на пятилетнюю рабскую зависимость от кинокомпании "Вершина", буде таковая компания сочтет нужным продлить его контракт. И на следующей неделе, если справедливость не восторжествует, контракт будет продлен - это Мартин знал твердо.
- Я бы выпил чего-нибудь, - устало сказал Мартин и посмотрел на робота. - Будьте добры, подайте мне вон ту бутылку виски.
- Но я тут для того, чтобы провести эксперимент по оптимальной экологии, - возразил робот.
Мартин закрыл глаза и сказал умоляюще:
- Налейте мне виски, пожалуйста. А потом дайте рюмку прямо мне в руку, ладно? Это ведь нетрудно. В конце концов, мы с вами все-таки люди.
- Да нет, - ответил робот, всовывая полный бокал в шарящие пальцы драматурга. Мартин отпил. Потом открыл глаза и удивленно уставился на большой бокал для коктейлей - робот до краев налил его чистым виски. Мартин недоуменно взглянул на своего металлического собеседника.
- Вы, наверно, пьете, как губка, - сказал он задумчиво. - Надо полагать, это укрепляет невосприимчивость к алкоголю. Валяйте, угощайтесь. Допивайте бутылку.
Робот прижал пальцы ко лбу над глазами и провел две вертикальные черты, словно вопросительно поднял брови.
- Валяйте, - настаивал Мартин. - Или вам совесть не позволяет пить мое виски?
- Как же я могу пить? - спросил робот. - Ведь я робот. - В его голосе появилась тоскливая нотка. - А что при этом происходит? - поинтересовался он. - Это смазка или заправка горючим?
Мартин поглядел на свой бокал.
- Заправка горючим, - сказал он сухо. - Высокооктановым. Вы так вошли в роль? Ну, бросьте…
- А, принцип раздражения! - перебил робот. - Понимаю. Идея та же, что при ферментации мамонтового молока.
Мартин поперхнулся.
- А вы когда-нибудь пили ферментированное мамонтовое молоко? - осведомился он.
- Как же я могу пить? - повторил робот. - Но я видел, как его пили другие. - Он провел вертикальную черту между своими невидимыми бровями, что придало ему грустный вид. - Разумеется, мой мир совершенно функционален и функционально совершенен, и тем не менее темпорирование - весьма увлекательное… - Он оборвал фразу. - Но я зря трачу пространство-время. Так вот, мистер Мартин, не согласитесь ли вы…
- Ну, выпейте же, - сказал Мартин. - У меня припадок радушия. Давайте дернем по рюмочке. Ведь я вижу так мало радостей. А сейчас меня будут терроризировать. Если вам нельзя снять маску, я пошлю за соломинкой. Вы ведь можете на один глоток выйти из роли? Верно?
- Я был бы рад попробовать, - задумчиво сказал робот. - С тех пор как я увидел действие ферментированного мамонтового молока, мне захотелось и самому - попробовать. Людям это, конечно, просто, но и технически это тоже нетрудно, я теперь понял. Раздражение увеличивает частоту каппа-волн мозга, как при резком скачке напряжения, но поскольку электрического напряжения не существовало в дороботовую эпоху…
- А оно существовало, - заметил Мартин, делая новый глоток. - То есть я хочу сказать - существует. А это что, по-вашему, - мамонт? - Он указал на настольную лампу.
Робот разинул рот.
- Это? - переспросил он в полном изумлении. - Но в таком случае… в таком случае все телефоны, динамо и лампы, которые я заметил в этой эре, приводятся в действие электричеством!
- А что же, по-вашему, могло приводить их в действие? - холодно спросил Мартин.
- Рабы, - ответил робот, внимательно осматривая лампу. Он включил свет, замигал и затем вывернул лампочку. - Напряжение, вы сказали?
- Не валяйте дурака, - посоветовал Мартин. - Вы переигрываете. Мне пора идти. Так будете вы пить или нет?
- Ну, что ж, - сказал робот, - не хочу расстраивать компании. Это должно сработать.
И он сунул палец в пустой патрон. Раздался короткий треск, брызнули искры. Робот вытащил палец.
- F(t)… - сказал он и слегка покачнулся. Затем его пальцы взметнулись к лицу и начертали улыбку, которая выражала приятное удивление.
- Fff(t)! - сказал он и продолжал сипло: - F(t) интеграл от плюс до минус бесконечность… А, деленное на n в степени e.
Мартин в ужасе вытаращил глаза. Он не знал, нужен ли здесь терапевт или психиатр, но не сомневался, что вызвать врача необходимо, и чем скорее, тем лучше. А может быть, и полицию. Статист в костюме робота был явно сумасшедшим. Мартин застыл в нерешительности, ожидая, что его безумный гость вот-вот упадет мертвым или вцепится ему в горло.