- Ага, - пропел Эдди, посмеиваясь. - Конечно. Небось, навешал туда других картиночек? Из взрослых журнальчиков, а? И теперь у тебя есть маленькая комнатка для тебя одного?
- Больше я ничего не скажу. Чтобы не испортить сюрприз. Просто полезай внутрь и сам посмотри.
Эдди глянул на меня. Я не знал, что сказать, но меня охватило трепетное предвкушение, прошитое белой ниткой тревоги. Я и хотел, и боялся увидеть, как он исчезнет в запутанной гениальной крепости Морриса. Эдди покачал головой - "во дает парень!" - и опустился на четвереньки. Он почти пролез за черную занавеску и остановился, чтобы снова посмотреть на меня. Меня удивило выражение почти детского любопытства на его лице. Почему-то оно было мне неприятно. Сам я не испытывал никакого желания ползать по темным и тесным внутренностям безмерного лабиринта
- Пойдем со мной, - позвал меня Эдди. - Давай вместе посмотрим, что там.
Внезапно ослабев, я кивнул - в нашей дружбе не было слова "нет" - и зашагал вниз по лестнице. Эдди откинул черный муслин, и из круглого туннеля, сделанного из картонной трубы трех футов в диаметре, наружу вырвалась музыка: "Муравьи шагают маршем, в колонну по три, ура! Ура!"
Я преодолел последнюю ступеньку и собрался последовать за Эдди, но ко мне быстро приблизился Моррис и с неожиданной силой сжал мою руку.
Эдди не оглядывался и не видел нас, стоящих у него за спиной. Он сказал:
- Ни фи-га! Подсказки будут?
- Иди туда, где музыка, - сказал Моррис. Голова Эдди медленно качнулась вверх и вниз, как будто он ожидал именно такого совета. Эдди не двигался. Он смотрел перед собой в длинный, черный, круглый туннель.
Абсолютно спокойным тоном Моррис сказал мне:
- Не ходи за ним
Эдди наконец зашевелился и пополз внутрь.
- Эдди! - воскликнул я, поддавшись внезапной необъяснимой тревоге. - Эдди, подожди! Вылезай обратно.
- Черт, как здесь темно, - сказал Эдди, будто не слышал меня.
Теперь я уверен, что он действительно не слышал меня - перестал слышать с того момента как сунул голову внутрь лабиринта Морриса.
- Надеюсь, что впереди есть окна, - пробормотал Эдди, говоря сам с собой. - Если будет слишком темно, я просто встану и разнесу эту фигню на куски. - Он глубоко вдохнул и выдохнул. - Ну, ладно. Поехали.
Его ноги скрылись за занавеской. Моррис отпустил мою руку. Я посмотрел на него, но его взгляд был обращен на расползающуюся во все стороны крепость, на туннель, куда вполз Эдди. Я слышал, как Эдди пробирался по узкому ходу прочь от нас, слышал, как он вылез из него в большую коробку четырех футов в высоту и примерно двух в ширину. Коробка покачнулась - должно быть, он задел одну из стен плечом или ногой. Из той коробки один туннель вел вправо, другой влево. Эдди выбрал тот, что вел в сторону луны. Я следил за его продвижением, видел, как содрогались коробки, где он полз, слышал глухие удары его тела о плотный картон. Потом я потерял Эдди на миг или два, не находил признаков его местонахождения, пока не услышал голос.
- А я вас вижу, - пропел он, и я услышал стук по полиэтиленовой пленке.
Поискав взглядом, я увидел лицо Эдди за окном в форме звезды. Он ухмыльнулся, демонстрируя щель между двумя верхними зубами, и показал мне средний палец. Вокруг его головы вспыхивал и гас красный пожар, производимый пузырьковой лампой. Затем Эд пополз дальше. Больше я его не видел.
Но некоторое время еще слышал. Поначалу, судя по стуку и шороху на фоне приглушенной музыки - "прячься в землю от дождя", - он продвигался в направлении луны, в глубь подвала. Шевелились коробки. Один раз я слышал, как он прополз по пузырчатой упаковочной пленке, должно быть прикрепленной Моррисом в одном месте к полу. Полиэтиленовые пузырьки лопнули с резким коротким треском, как будто разорвалась дешевая хлопушка, и от неожиданности Эд выругался:
- Черт!
Потом я снова потерял его. Затем его голос раздался снова, справа от меня, совсем в другом конце комнаты, где я слышал его в последний раз.
- Дерьмо, - произнес он единственное слово. Впервые я различил в его тоне раздражение, пока еще смутное.
Почти сразу он заговорил снова, и я испытал мгновенный приступ головокружения, от чего чуть не осел на пол. Теперь его голос пришел слева, как будто за секунду он преодолел расстояние в сто ярдов.
- Блин, тупик, - сказал Эд, и один из левых туннелей затрясся, когда он стал разворачиваться в нем.
В течение следующей минуты я не знал, где находится Эдди Затаив дыхание и сжимая потные кулаки, я стоял и ждал.
- Эй! - наконец раздался его голос, и я практически уверен, что различил в нем нотки страха- Кто там ползет за мной?
Судя по звуку, Эд был довольно далеко от меня - возле полумесяца.
Последовала долгая тишина. Песня уже подошла к концу и заиграла снова Неожиданно для себя я стал прислушиваться к ней - по-настоящему слушать. Поначалу она напомнила мне те песни, под какие мы в летнем лагере ходили строем. Но все же она сильно от них отличалась. Низкий голос прокричал один из куплетов:
Муравьи шагают маршем, в колонну по два, ура! Ура!
Муравьи шагают маршем, в колонну по два, ура! Ура!
Муравьи шагают маршем, в колонну по два,
Вот плато перешли они
И ушли под землю!
А в лагере, если я правильно помню, мы пели что-то про муравьишку, который остановился, чтобы вынуть камешек из ботинка.
Меня пугало бесконечное, снова и снова, повторение этих слов.
- Что у тебя с музыкой? - спросил я Морриса. - Пленку заело? Или записана только одна песня?
- Не знаю, - сказал он. - Музыка сама заиграла сегодня утром. И больше не останавливалась. Весь день играет.
Я повернулся к нему, чувствуя, как в груди закололи ледяные иглы ужаса.
- Что значит "не останавливалась"?
- Я даже не знаю, где она играет, - ответил Моррис. - Это не я ее включил.
- У тебя там нет магнитофона?
Моррис мотнул головой, и я позволил панике взять надо мной верх.
- Эдди! - заорал я.
Ответа не было.
- Эдди! - позвал я еще раз и пошел через подвал, перешагивая и перелезая через коробки, двигаясь к полумесяцу, где я в последний раз слышал голос Эдди. - Эдди, где ты?
Из невозможной дали до меня донеслось несколько слов - обрывок фразы: "дорожка из хлебных крошек". Голос даже не был похож на голос Эдди - он монотонно цедил слова, как один из накладывающихся друг на друга голосов в той безумной песне "Битлз" - "Революция 9", кажется. Я не мог определить источник звука, находился ли он впереди меня или позади. Я поворачивался то в одну сторону, то в другую, стараясь понять, где прозвучали слова, и вдруг музыка оборвалась. Муравьи на тот момент шагали в колонну по девять. От неожиданности я вскрикнул и оглянулся на Морриса.
С канцелярским ножом в руке - наверняка из моей тумбочки - он опустился на колени и разрезал скотч, соединяющий первую коробку лабиринта со второй.
- Все, его больше нет, - сказал Моррис. - Дело сделано.
Он отделил коробку от лабиринта, сложил ее и поставил у стены.
- Какое дело?
Он не поднимал на меня глаз. Методично, один переход за другим, он вспарывал скотч, складывал коробку, отставлял в сторону. Потом сказал мне:
- Я хотел помочь тебе. Ты говорил, что его не прогнать. Поэтому я заставил его уйти. - На краткий миг он вскинул на меня свои большие глаза, словно видевшие все насквозь. - Он должен был уйти. Иначе он не оставил бы тебя в покое.
- Господи, - выдохнул я. - У тебя не все дома, я знаю, но теперь ты окончательно сдурел. Что значит "его нет"? Он здесь. Он должен быть здесь, в этой комнате. Он в одной из коробок. Эдди! - У меня начиналась истерика. - Эдди!
Но его действительно не было, я знал это. Знал, что, когда Эдди вошел в коробки Морриса, он выпал из нашего подвала и очутился в совсем другом месте. Я опять стал обходить крепость, заглядывая в окна и разрывая натянутую на них пленку. Я стал ломать катакомбы, руками отдирал скотч, переворачивал коробки, заглядывал в них. Я бросался на один туннель за другим, спотыкался и падал.
В одной из коробок стены покрывал коллаж из снимков слепых людей: старики с молочными глазами на морщинистых лицах, негр в черных круглых очках, с гитарой на коленях, камбоджийские дети с повязками на глазах. В коробке не было окон, и коллаж не был виден тому, кто оказался внутри нее. В другой коробке с верхней грани свисали розовые ленты липкой бумаги от мух, но вместо мух к ним прилипло несколько светлячков, все еще живых. Они на мгновение вспыхивали желтовато-зеленым огоньком и гасли. Тогда мне не пришло в голову, что в марте невозможно раздобыть живых светлячков. Третья коробка была выкрашена изнутри небесно-голубым цветом и по-детски неумело разрисована черными птицами. В углу этой коробки лежало, как мне показалось, нечто вроде игрушки для котов - комок пыльных, посеревших от времени перьев. Однако когда я отшвырнул коробку со своего пути, из нее выскользнула мертвая птица. Ее тельце высохло, глаза ввалились в череп, оставив маленькие черные глазницы, словно выжженные сигаретой. Я чуть не закричал при виде этого трупика. Содержимое моего желудка рвануло вверх, во рту появился привкус рвоты.
Потом я почувствовал, как Моррис взял меня за локоть и повел к лестнице.
- Ты не найдешь его так, - сказал он. - Пожалуйста, сядь, Нолан.
Я послушно сел на нижнюю ступеньку, борясь со слезами. Я все ждал, что откуда-нибудь выскочит смеющийся Эдди - "здорово я тебя наколол, а?" - и одновременно понимал, что такого не случится никогда.
Я не сразу осознал, что Моррис опустился передо мной на колени, словно собирался предложить руку и сердце. Он внимательно смотрел на меня.