Когда у всех набралось по три карты, мы прервались и попытались построить домики так, чтобы их невозможно было сдуть. Но наши старания не увенчались успехом. Затем мне сдали королеву Цепей и карту, на которой были написаны правила игры в криббидж. Я чуть не спросил, не случайно ли она попала в колоду, но вовремя прикусил язык. Черный фант никому не попался. Я до сих пор не знал, какая это карта.
- Джек выиграл! - объявила девочка, и это удивило меня: ведь я не называл своего имени. - Джек - победитель! - Она припала ко мне и крепко обняла. Потом выпрямилась и сунула выигравшие карты в нагрудный карман моей куртки. - Вот, держи, можешь взять их себе. В память о том, как весело нам было. Не волнуйся, в колоде все равно не хватает и других карт. Я не сомневалась, что ты выиграешь!
- Конечно, - сказал мальчик. - Сначала ты придумываешь такую игру, что никто, кроме тебя, ничего не понимает, а потом подыгрываешь тому, кого выберешь.
Она засмеялась заливистым смехом, и у меня похолодел затылок. Но еще до этого смеха я догадался, с кем играю в карты.
- Это мой секрет. Если хочешь избежать проигрышей, играй только в те игры, что придумал сам, - сказала она. - Ну, давай, Джек. Спрашивай обо всем, что хочешь. Это твое право.
- Как мне попасть домой, не возвращаясь прежним путем?
- Это просто. Иди по тропе, что ближе к табличке "КУДА УГОДНО", и она приведет тебя туда, куда тебе будет угодно. На ней так и написано. Только ты должен быть уверен в том, что действительно хочешь прийти в коттедж, а иначе можешь не попасть туда.
- Понятно. Спасибо. Интересная игра. Я не совсем понял правила, но все равно было весело. - И я перелез через бревно.
Я не успел отойти далеко, когда она окликнула меня. Я оглянулся: она и мальчик сидели бок о бок, облокотившись о бревно и глядя мне вслед.
- Ты забыл, - напомнила она мне. - Ты можешь задать вопрос и ему.
- Я вас знаю? - спросил я.
- Нет, - ответил мальчик. - На самом деле ты нас не знаешь.
Рядом с машиной моих родителей стоял "ягуар". Его салон был отделан полированным вишневым деревом, а сиденья выглядели так, будто на них никогда никто не сидел. Машина словно минуту назад выехала из салона. Через вершины деревьев на двор падали косые лучи заходящего солнца. День клонился к вечеру. Я поверить не мог, что уже так поздно.
Я взошел на крыльцо, но только протянул руку к двери, как из дома мне навстречу вышла мама - по-прежнему в маске сексуальной кошечки.
- Почему ты без маски? - спросила она. - Куда ты ее дел?
- Выбросил, - ответил я.
Я не сказал ей, что повесил маску на ветку, потому что стеснялся ходить в ней. Теперь же мне вдруг захотелось снова надеть ее. Не знаю почему.
Она беспокойно оглянулась на дверь, потом присела на корточки передо мной.
- Знаю. Я следила за тобой. Надень-ка вот это. - Она протянула мне маску из прозрачного пластика - ту, что утром носил отец.
Несколько секунд я смотрел на маску и вспоминал, как испугался, увидев ее впервые, и как она смяла папино лицо в нечто холодное и чужое. Но когда я натянул ее на голову, она подошла мне как влитая. Внутренняя поверхность маски все еще хранила слабый аромат, присущий отцу запах кофе и морской свежести лосьона после бритья. Я с удовольствием вдохнул - близость отца действовала на меня успокаивающе.
Мама сказала:
- Мы скоро уезжаем. Пора домой. Только дождемся, когда закончится оценка. Иди в дом, собери свои вещи. У нас всего несколько минут.
Я прошел за ней внутрь, но остановился сразу за порогом. На диване в большой комнате сидел отец, без рубашки и босой. Его тело выглядело так, будто его подготовили к хирургической операции: пунктиром и стрелками кто-то отметил расположение печени, селезенки, кишечника. Его лицо ничего не выражало, глаза смотрели в пол.
- Папа? - позвал я.
Он поднял глаза, перевел их с мамы на меня и обратно. На лице не отразилось ни единой эмоции.
- Ш-ш, - шепнула мне мама. - Не мешай папе, он занят.
Справа от меня застучали по деревянному полу каблуки - из спальни появился оценщик. Я почему-то думал, что оценщик - мужчина, но это оказалась женщина средних лет в твидовом пиджаке. В ее курчавых волосах соломенного цвета проглядывала седина, У нее были строгие, величественные черты лица - высокие скулы и выразительные изогнутые брови английских аристократов.
- Вы нашли что-нибудь интересное для себя? - спросила у нее мать.
- У вас есть несколько весьма любопытных вещиц, - ответила оценщица. Ее взгляд остановился на голых плечах моего отца.
- Я рада, - кивнула мама. - Не обращайте на меня внимания. - Она легонько ущипнула мою руку и скользнула мимо, шепнув мне на ухо: - Остаешься за хозяина, детка. Я сейчас вернусь.
Мама кивнула оценщице, из вежливости улыбнулась одними губами и скрылась в спальне, оставив нас втроем.
- Я с прискорбием узнала о смерти Аптона, - обратилась ко мне оценщица. - Ты скучаешь по нему?
Вопрос прозвучал столь неожиданно и прямо, что я растерялся. Возможно, дело было в ее интонации: вместо сочувствия в ней слышалось плохо скрываемое любопытство, желание посмаковать чужое горе.
- Немного. Мы редко виделись, - сказал я. - Но думаю, он прожил хорошую жизнь.
- Да, разумеется, - согласилась она.
- Я буду рад, если моя жизнь хотя бы наполовину сложится столь же счастливо, как его.
- У тебя все будет замечательно.
С этими словами она встала за спинкой дивана, положила руку на затылок моего отца и стала нежно поглаживать его.
Это был такой интимный жест, что меня замутило. Я отвел взгляд - не мог не отвести - и случайно посмотрел в зеркало на комоде. Покрывала слегка сдвинулись в сторону, и в отражении я увидел, что моего отца ласкает карточная женщина - пиковая дама. Ее чернильные глаза надменно устремлены вдаль, на теле - нарисованные черной краской одежды. В ужасе я снова взглянул на диван. Теперь на лице отца блуждала мечтательная полусонная улыбка; видно было, что он с наслаждением отдается прикосновениям рук женщины. Оценщица поглядывала на меня из-под полуопущенных век.
- Это не твое лицо, - сказала она мне. - Ни у кого не может быть такого лица. Оно сделано изо льда. Что ты прячешь?
Мой отец напрягся, улыбка на его лице поблекла. Он выпрямил спину и наклонился вперед, высвобождаясь из ее пальцев.
- Вы уже все посмотрели, - сказал он оценщице. - Вы выбрали, что вы хотите?
- Для начала я хочу все, что есть в этой комнате, - ответила она и снова очень нежно положила руку ему на плечо. Поиграла завитком отцовских волос и уточнила: - Я могу брать все, не так ли?
Из спальни вышла мать, она несла два чемодана. Мать взглянула на руку оценщицы, лежащую на шее отца, и тихонько усмехнулась (ее смех прозвучал как короткое "ха" и означал примерно то же самое), потом поволокла чемоданы к выходу.
- Вы первая, выбирайте, - сказал отец. - Мы готовы обсудить любое предложение.
- А кто не готов? - заметила оценщица.
Мама поставила передо мной один из чемоданов и кивком головы велела взять его. Я проследовал за ней на крыльцо, но в дверях оглянулся. Оценщица перегнулась через спинку дивана, отец закинул голову назад, и их губы слились. Мама протянула руку и закрыла дверь.
В сгущающихся сумерках мы пошли к машине. На газоне перед домом сидел мальчик в ночной рубашке, рядом на траве лежал его велосипед. Обломком рога мальчик снимал шкуру с мертвого кролика. Из вспоротого живота поднимался пар. Мальчик оглянулся на нас, когда мы проходили мимо него, и ухмыльнулся, обнажив розовые от крови зубы. Мать заботливо обняла меня за плечи.
Сев в машину, она сняла маску и бросила ее на заднее сиденье. Я свою маску снимать не стал. Когда я делал глубокий вдох, я все еще чувствовал запах отца.
- Что происходит? - спросил я. - Разве он с нами не едет?
- Нет, - сказала мама и завела машину. - Он останется здесь.
- А как он вернется домой без машины?
Она искоса взглянула на меня и сочувственно улыбнулась. Небо из синего превращалось в черное, облака алели, словно ожог, но внутри машины уже стояла ночь. Я развернулся на кресле, сел на колени и стал смотреть, как деревья постепенно закрывают коттедж.
- Давай поиграем, - сказала мама. - Вообрази, что ты никогда не знал папу. Он ушел, когда ты еще не родился. Мы можем придумать про него разные истории. Например, что он служил на флоте и у него с тех времен осталась татуировка "Semper Fi". И еще одна - синий якорь. Эту татуировку он… - Тут ее голос дрогнул, как будто вдохновение вдруг покинуло ее. - Папа сделал ее, когда работал на буровой вышке в море. - Она засмеялась. - Точно. А еще вообрази, что эта дорога - волшебная. Называется Шоссе забвения. Когда мы приедем домой, мы оба поверим, что выдуманные истории - правда, что он действительно ушел от нас до твоего рождения. Все остальное станет сном - таким же реальным, как воспоминание. Выдуманное всегда лучше настоящего. То есть, конечно, он любил тебя и ради тебя готов был сделать что угодно. Но помнишь ли ты хоть один его интересный поступок?
Я был вынужден признать, что не помню.
- А помнишь, чем он зарабатывал на жизнь?
Я был вынужден признать, что не помню и этого. Страховым бизнесом?
- Правда, хорошая игра? - спросила мама- Кстати, об играх. Ты еще не потерял свои карты?
- Карты? - не сразу понял я, но потом вспомнил и прикоснулся к карману куртки.