Он навалился спиной на дверь, лицо красное, сердитое, в глазах — слезы бессильного гнева.
— Это все Трейси! — сказал он. — Противная! Житья мне не дает.
Миссис Хармер поднялась на лестничную площадку и решительно постучала в дверь, а Терри быстренько пригнул голову: вдруг поднятая рука опустится на него.
— Открой, Трейси. Выходи. Я хочу тебе кое-что сказать.
Миссис Хармер рукавом вытерла дверь — на ней осталось пятно растворимого порошка, из которого она готовила малиновый крем. — Живо, Трейси, живо.
Дверь осторожно приоткрылась, и в щель глянула бледная, но исполненная сознания своей правоты Трейси.
— Мама, скажи ему…
— Выйди сюда.
— Противный самовлюбленный свинтус! Думает, раз он мальчишка, ему все сойдет с рук. Со мной ты какая была строгая…
Трейси стояла у порога своей комнаты, дверь открыта, но стать она исхитрилась так, что ни рука матери, ни нога Терри ее не достали бы.
— Сколько раз тебе сказано, Трейси, не мути воду. Если б ты держала свои замечания про себя, мы бы жили тихо и мирно. Не цепляйся к нему. Не ты ведь его мать, а я. Если надо будет, я сама с ним справлюсь. Это не твое дело.
— Вот правильно, — сказал Терри, довольный, что сестре попало.
— А ты тоже хорош! — вдруг накинулась миссис Хармер на Терри, терпение ее лопнуло. Она выкрикивала привычные упреки, а по измученному лицу видно было, как она вечно недосыпает и как тяжко работать и еще тащить на себе хозяйство. — Ведь от вас только и требуется, чтоб каждый занимался своим делом и вел себя как следует, но вам что ни говори — как горох об стену. — Слишком она устала, слишком они ее доняли, и не могла уже она выбирать слова. — Не умеете ладить, держитесь ради бога подальше друг от друга! Мне и без ваших дурацких раздоров хватает забот. И чем скорей вы это возьмете в толк, тем лучше.
Слова миссис Хармер прозвенели и замерли, и на крохотной лестничной площадке все стихло, пока сама она не переступила с ноги на ногу — пора возвращаться в кухню, к молоку. Она вздохнула. Еще один пожар потушен.
Но где уж Трейси устоять перед искушением: последнее слово должно остаться за ней.
— Ему все на свете можно! — угрюмо, сквозь зубы пробормотала она, закрывая дверь.
— Неправда! — Терри рванулся за ней, но опоздал, и лишь кулаки его с силой обрушились на дверь.
— Перестаньте вы! — крикнула миссис Хармер.
Теперь она и вправду рассердилась, расстроилась, что никак с ними не справится, и вот-вот вернется Джек, а еще столько дел не сделано.
— Дитятко балованное!
— Неправда! — Терри терпеть не мог, когда Трейси называла его дитятком. Она на два года старше и воображает, будто он из-за этого у нее в долгу.
— Дитятко, дитятко, маменькин сынок!
— Неправда!
— Где твоя соска, дитятко?
— Заткнись!
— Может, сменить тебе пеленки?
— Смотри, получишь!
— Кому было сказано, перестаньте! — Голос миссис Хармер звучал уже на самых высоких нотах.
— Дитятко! Вот ты кто!
— Нет, черт возьми!
Ну, это уж совсем невозможно. Миссис Хармер в сердцах хлопнула Терри по голове и угодила по левому уху. Ее и так трясло от возмущения — совсем отбились от рук, — а теперь, услышав от сына одно из своих же неосторожных словечек, она и неприятно удивилась и устыдилась. Она почему-то воображала, будто того, что ему не положено слышать, он и не слышит. Просто прежде он ничего такого при ней не повторял.
— Да как ты смеешь? Чтоб я больше этого не слышала, Терри Хармер, ты еще мал так выражаться!
Огорченная, что пропустила самое главное, Трейси опять отворила дверь. Но при виде плачущего Терри, который держался за ухо, ей и так все стало ясно. Вороватая понимающая улыбочка проступила у нее на лице, готовая мигом слинять, едва мать обернется.