- А почему, собственно, обязательно утка? - спросил он.- Почему мы всегда из всех гипотез выбираем наивероятнейшие?
- Действительно, почему? - сказал Садовский.- Следы оставил, конечно, Пришелец, и первый контакт закончился трагически.
- А почему бы и нет? - сказал Шемякин.- Кто мог носить ботинок двести столетий назад?
- Елки-палки,- сказал Садовский.- Если говорить серьезно, то это след одного из археологов.
Жилин замотал головой.
- Во-первых, глина там совершенно окаменела. Возраст следа не вызывает сомнений. Неужели вы думаете, что Усодзуки не подумал о такой возможности?
- Тогда это утка,- упрямо сказал Садовский.
- Скажите, Иван,- сказал Шемякин,- а фотография следа не приводилась?
- А как же,- сказал Жилин.- И фотография следа, и фотография пещеры, и фотография Усодзуки… Причем учтите, у японцев самый большой размер сорок второй. От силы сорок третий.
- Давайте так,- сказал Горчаков.- Будем считать, что перед нами стоит задача построить логически непротиворечивую гипотезу, объясняющую эту японскую находку.
- Пожалуйста,- сказал Шемякин.- Я предлагаю - Пришелец. Найдите в этой гипотезе противоречие.
Садовский махнул рукой.
- Опять Пришелец,- сказал он.- Просто какой-нибудь бронтозавр.
- Проще предположить,- сказал Горчаков,- что это все-таки след какого-нибудь европейца. Какого-нибудь туриста.
- Да, это либо какое-нибудь неизвестное животное, либо турист,- сказал Влчек.- Следы животных имеют иногда удивительные формы.
- Возраст, возраст…- тихонько сказал Жилин.
- Тогда просто неизвестное животное.
- Например, утка,- сказал Садовский.
Вернулся Быков, солидно устроился в кресле и спросил:
- Н-ну, что тут у вас?
- Вот товарищи пытаются как-то объяснить японский след,- сказал Жилин.- Предлагаются: Пришелец, европеец, неизвестное животное.
- И что же? - сказал Быков.
- Все эти гипотезы,- сказал Жилин,- даже гипотеза о Пришельце, содержат одно чудовищное противоречие.
- Какое? - спросил Шемякин.
- Я забыл вам сказать,- сказал Жилин.- Площадь пещеры - сорок квадратных метров. След ботинка находится в самой середине пещеры.
- Ну и что же? - спросил Шемякин.
- И он один,- сказал Жилин.
Некоторое время все молчали.
- Н-да,- сказал Садовский.- Баллада об одноногом Пришельце.
- Может, остальные следы стерты? - предположил Влчек.
- Абсолютно исключено,- сказал Жилин.- Двадцать пар совершенно отчетливых следов босых ног по всей пещере и один отчетливый след ботинка посередине.
- Значит, так,- сказал Быков.- Пришелец был одноногий. Его принесли в пещеру, поставили вертикально и, выяснив отношения, съели на месте.
- А что? - сказал Михаил Антонович.- По-моему, логически непротиворечиво. А?
- Плохо, что он одноногий,- задумчиво сказал Шемякин.- Трудно представить одноногое разумное существо.
- Возможно, он был инвалид? - предположил Горчаков.
- Одну ногу могли съесть сразу,- сказал Садовский.
- Бог знает какой ерундой мы занимаемся,- сказал Шемякин.- Пойдемте работать.
- Нет уж, извини,- сказал Влчек.- Надо расследовать. У меня есть такая гипотеза: у Пришельца был очень широкий шаг. Они все там такие ненормально длинноногие.
- Он бы разбил себе голову о свод пещеры,- возразил Садовский.- Скорее всего, он был крылатый - прилетел в пещеру, увидел, что его нехорошо ждут, оттолкнулся и улетел. А сами-то вы что думаете, Иван?
Жилин открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого поднял палец и сказал:
- Внимание! Генеральный инспектор!
В кают-компанию вошел красный, распаренный Юрковский.
- Ф-фу! - сказал он.- Как хорошо, прохладно. Планетологи, вас зовет начальство. И учтите, что у вас там сейчас около сорока градусов.- Он повернулся к Юре.- Собирайся, кадет. Я договорился с капитаном танкера, он забросит тебя на "Кольцо-2".
Юра вздрогнул и перестал улыбаться.
- Танкер стартует через несколько часов, но лучше пойти туда заблаговременно. Ваня, проводишь его. Да! Планетологи! Где планетологи? - Он выглянул в коридор.- Шемякин! Паша! Приготовь фотографии, которые ты сделал над Кольцом. Мне надо посмотреть. Михаил, не уходи, погоди минуточку. Останься здесь. Алексей, брось книжку, мне нужно поговорить с тобой.
Быков отложил книжку. В кают-компании остались только он, Юрковский и Михаил Антонович. Юрковский, неуклюже раскачиваясь, пробежался из угла в угол.
- Что это с тобой? - осведомился Быков, подозрительно следя за его эволюциями.
Юрковский резко остановился.
- Вот что, Алексей,- сказал он.- Я договорился с Маркушиным, он дает мне космоскаф. Я хочу полетать над Кольцом. Абсолютно безопасный рейс, Алексей.- Юрковский неожиданно разозлился. - Ну чего ты так смотришь? Ребята совершают такие рейсы по два раза в сутки уже целый год. Да, я знаю, что ты упрям. Но я не собираюсь забираться в Кольцо. Я хочу полетать над Кольцом. Я подчиняюсь твоим распоряжениям. Уважь и ты мою просьбу. Я прошу тебя самым нижайшим образом, черт возьми. В конце концов, друзья мы или нет?В чем, собственно, дело? - сказал Быков спокойно. Юрковский опять пробежался по комнате.
- Дай мне Михаила,- отрывисто сказал он.
- Что-о-о? - сказал Быков, медленно выпрямляясь.
- Или я полечу один,- сейчас же сказал Юрковский.- А я плохо знаю космоскафы.
Быков молчал. Михаил Антонович растерянно переводил глаза с одного на другого.
- Мальчики,- сказал он.- Я ведь с удовольствием… О чем разговор?
- Я мог бы взять пилота на станции,- сказал Юрковский.- Но я прошу Михаила, потому что Михаил в сто раз опытнее и осторожнее, чем все они, вместе взятые. Ты понимаешь? Осторожнее!
Быков молчал. Лицо у него стало темное и угрюмое.
- Мы будем предельно осторожны,- сказал Юрковский. - Мы будем идти на высоте двадцать-тридцать километров над средней плоскостью, не ниже. Я сделаю несколько крупномасштабных снимков, понаблюдаю визуально, и через два часа мы вернемся.
- Алешенька,- робко сказал Михаил Антонович.- Ведь случайные обломки над Кольцом очень редки. И они не так уж страшны. Немного внимательности…
Быков молча смотрел на Юрковского. "Ну что с ним делать? - думал он.- Что делать с этим старым безумцем? У Михаила больное сердце. Он в последнем рейсе. У него притупилась реакция, а в космоскафах ручное управление. А я не могу водить космоскаф. И Жилин не может. А молодого пилота с ним отпускать нельзя. Они уговорят друг друга нырнуть в Кольцо. Почему я не научился водить космоскаф, старый я дурак?"
- Алеша,- сказал Юрковский.- Я тебя очень прошу. Ведь я, наверное, больше никогда не увижу колец Сатурна. Я старый, Алеша.
Быков поднялся и, ни на кого не глядя, молча вышел из кают-компании. Юрковский закрыл лицо руками.
- Ах, беда какая! - сказал он с досадой.- Ну почему у меня такая отвратительная репутация? А, Миша?
- Очень ты неосторожный, Володенька,- сказал Михаил Антонович.- Право же, ты сам виноват.
- А зачем быть осторожным? - спросил Юрковский.- Ну скажи, пожалуйста, зачем? Чтобы дожить до полной духовной и телесной немощи? Дождаться момента, когда жизнь опротивеет, и умереть от скуки в кровати? Смешно же, Михаил, в конце концов, так трястись над собственной жизнью.
Михаил Антонович покачал головой.
- Экий ты, Володенька,- сказал он тихо.- И как ты не понимаешь, голубчик, ты-то умрешь - и все. А ведь после тебя люди останутся, друзья. Знаешь, как им горько будет? А ты только о себе, Володенька, все о себе.
- Эх, Миша,- сказал Юрковский,- не хочется мне с тобой спорить. Скажи-ка ты мне лучше, согласится Алексей или нет?
- Да он, по-моему, уже согласился,- сказал Михаил Антонович.- Разве ты не видишь? Я-то его знаю, пятнадцать лет на одном корабле.
Юрковский снова пробежался по комнате.
- Ты-то хоть, Михаил, хочешь лететь или нет? - закричал он.- Или ты тоже… "соглашаешься"?
- Очень хочется,- сказал Михаил Антонович и покраснел.- На прощанье.
Юра укладывал чемодан. Он никогда как следует не умел укладываться, а сейчас вдобавок торопился, чтобы незаметно было, как ему не хочется уходить с "Тахмасиба". Иван стоял рядом, и до чего же грустно было думать, что сейчас с ним придется проститься и что они больше никогда не встретятся. Юра как попало запихивал в чемодан белье, тетрадки с конспектами, книжки - в том числе "Дорогу дорог", о которой Быков сказал: "Когда эта книга тебе начнет нравиться, можешь считать себя взрослым". Иван, насвистывая, веселыми глазами следил за Юрой. Юра наконец закрыл чемодан, грустно оглядел каюту и сказал:
- Вот и все, кажется.
- Ну, раз все, пойдем прощаться,- сказал Жилин.
Он взял у Юры невесомый чемодан, и они пошли по кольцевому коридору, мимо плавающих в воздухе десятикилограммовых гантелей, мимо душевой, мимо кухни, откуда пахло овсяной кашей, в кают-компанию. В кают-компании был только Юрковский. Он сидел за пустым столом, обхватив ладонями залысую голову, и перед ним лежал прижатый к столу зажимами одинокий чистый листок бумаги.
- Владимир Сергеевич,- сказал Юра.
Юрковский поднял голову.
- А, кадет,- сказал он, печально улыбаясь.- Что ж, давай прощаться.
Они пожали друг другу руки.
- Я вам очень благодарен,- сказал Юра.