- Не наша,- сказал Феликс и выпрямился.
- Вы об этом знали! - сказала Наташа.
- Да, мы об этом знаем,- сказал Феликс.- Это здание строили не люди. Это не цемент. Это не просто холм. И пиявки не зря нападают на двуногих прямостоящих.
Наташа несколько секунд глядела на него, а затем повернулась и закричала во весь голос:
- Товарищи! Сюда! Скорее! Все сюда! Смотрите! Смотрите, что здесь есть! Сюда!
Кабинет директора системы Теплый Сырт был набит до отказа. Директор вытирал лысину платком и ошалело мотал головой. Ареолог Ливанов, утратив сдержанность и корректность, орал, надсаживаясь, стараясь перекрыть шум:
- Это просто уму непостижимо! Теплый Сырт существует шесть лет. За шесть лет не разобрались, что здесь наше и что не наше. Никому и в голову не пришло поинтересоваться Старой Базой!..
- А что там интересоваться! - кричал Азизбеков.- Я двадцать раз проезжал мимо. Развалины как развалины. Разве мало развалин оставили после себя первопоселенцы?
- А я там был года два назад! Смотрю, валяется ржавая гусеница от краулера. Посмотрел и поехал дальше.
- А сейчас она там валяется?
- Да что там говорить? Посередине Базы стоит с незапамятных времен тригонометрический знак. Тоже, может быть, марсиане ставили?
- Следопыты просто опозорились, срам на них смотреть!
- Ну почему? Это же они и открыли!
Начальник группы Следопытов Опанасенко, прибывший всего несколько минут назад, огромный, широкий, ухмыляющийся, обмахивался сложенной картой и что-то говорил директору. Директор мотал головой.
К столу пробирался, наступая всем на ноги, Пучко. Борода у него была взъерошенная, очки он держал высоко над головой.
- Потому что в системе творится тихий бедлам! - фальцетом закричал он.- Скоро ко мне будут приходить марсиане и просить, чтобы я им починил танк или там краулер, и я им буду чинить! У меня уже были случаи, когда приходят незнакомые люди и просят починить! Потому что я вижу - по городу ходят какие-то неизвестные люди! Я не знаю, откуда они приходят, и я не знаю, куда они уходят! А может быть, они приходят со Старой Базы и уходят на Старую Базу!
Шум в кабинете внезапно затих.
- Может быть, вы хотите пример? Пожалуйста! Один такой гражданин сидит здесь с нами с утра! Я о вас говорю, товарищ!
Пучко ткнул очками в сторону Феликса Рыбкина. Кабинет взорвался хохотом. Опанасенко сказал гулким басом:
- Ну-ну, Захар, это же мой Рыбкин.
Феликс покачал головой, почесал в затылке и искоса поглядел на Наташу.
- Ну и что же, что Рыбкин? - закричал Пучко.- А я откуда знаю, что он Рыбкин? Вот я и говорю, нужно, чтобы всех знали…- Он махнул рукой и полез на свое место.
Директор встал и громко постучал карандашом по столу.
- Хватит, хватит, товарищи,- строго сказал он.- Повеселились, и хватит. Открытие, которое сделали Следопыты, представляет огромный интерес, но мы собрались не для этого. Схема Старой Базы у нас теперь есть. Облаву начнем через три дня. Приказ на облаву будет отдан сегодня вечером. Предварительно сообщаю, что начальником группы облавы назначается Опанасенко, его заместителем - Ливанов. А теперь прошу всех, кроме моих заместителей, покинуть кабинет и разойтись по рабочим местам.
В кабинете была только одна дверь в коридор, и кабинет пустел медленно. В дверях вдруг образовалась пробка.
- Радиограмма директору! - закричал кто-то.
- Передайте по рукам!
Сложенный листок бумаги поплыл над головами. Директор, споривший о чем-то с Опанасенко, взял и развернул его. Наташа увидела, как он побледнел, а потом покраснел.
- Что случилось? - пробасил Опанасенко.
- С ума можно сойти,- сказал директор с отчаянием.- Завтра сюда прибывает Юрковский.
- Володя? - сказал Опанасенко.- Это хорошо!
- Кому Володя,- с тихим отчаянием сказал директор,- а кому генеральный инспектор Международного управления космических сообщений.
Директор еще раз перечитал радиограмму и тяжело вздохнул.
5. "Тахмасиб".
Генеральный инспектор и другие
Мягкий свисток будильника разбудил Юру ровно в восемь утра по бортовому времени. Юра приподнялся на локте и сердито посмотрел на будильник. Будильник подождал немного и засвистел снова. Юра застонал и сел на койке. Нет, больше я по вечерам читать не буду, подумал он. Почему это вечером никогда не хочется спать, а утром испытываешь такие мучения?
В каюте было прохладно, даже холодно. Юра обхватил руками голые плечи и постучал зубами. Затем он спустил ноги на пол, протиснулся между койкой и стеной и вышел в коридор. В коридоре было еще холоднее, но зато там стоял Жилин, могучий, мускулистый, в одних трусах. Жилин делал зарядку. Некоторое время Юра, обхватив руками плечи, стоял и смотрел, как Жилин делает зарядку. В каждой руке у Жилина было зажато по десятикилограммовой гантели. Жилин вел бой с тенью. Тени приходилось плохо. От страшных ударов по коридору носился ветерок.
- Доброе утро, Ваня,- сказал Юра.
Жилин мгновенно и бесшумно повернулся и скользящими шагами двинулся на Юру, ритмично раскачиваясь всем телом. Лицо у него было серьезное и сосредоточенное. Юра принял боевую стойку. Тогда Жилин положил гантели на пол и кинулся в бой. Юра кинулся ему навстречу, и через несколько минут ему стало жарко. Жилин хлестко и больно избивал его полураскрытой ладонью. Юра три раза попал ему в лоб, и каждый раз на лице Жилина появлялась улыбка удовольствия. Когда Юра взмок, Жилин сказал: "Брэк!" - и они остановились.
- Доброе утро, стажер,- сказал Жилин.- Как спалось?
- Спа…си…бо,- сказал Юра.- Ни…чего.
- В душ! - скомандовал Жилин.
Душевая была маленькая, на одного человека, и возле нее уже стоял с брезгливой усмешкой Юрковскии в роскошном, красном с золотом халате, с колоссальным мохнатым полотенцем через плечо. Он говорил сквозь дверь:
- Во всяком случае… э-э… я отлично помню, что Краюхин тогда отказался утвердить этот проект… Что?
Из-за двери слабо слышался шум струй, плеск и неразборчивый тонкий тенорок.
- Ничего не слышу,- негодующе сказал Юрковскии. Он повысил голос.- Я говорю, что Краюхин отклонил этот проект, и если ты напишешь, что это была историческая ошибка, то ты будешь прав… Что?
Дверь душевой отворилась, и оттуда, еще продолжая вытираться, вышел розовый бодрый Михаил Антонович Крутиков, штурман "Тахмасиба".
- Ты тут что-то говорил, Володенька,- благодушно сказал он.- Только я ничего не слышал. Вода очень шумит.
Юрковскии с сожалением на него посмотрел, вошел в душевую и закрыл за собой дверь.
- Мальчики, он не рассердился? - спросил встревоженный Михаил Антонович.- Мне почему-то показалось, что он рассердился.
Жилин пожал плечами, а Юра сказал неуверенно:
- По-моему, ничего.
Михаил Антонович вдруг закричал:
- Ах, ах! Каша разварится! - и быстро побежал по коридору на камбуз.
- Говорят, сегодня прибываем на Марс? - деловито сказал Юра.
- Был такой слух,- сказал Жилин.- Правда, тридцать-тридцать по курсу обнаружен корабль под развевающимся пиратским флагом, но я полагаю, что мы проскочим.
Он вдруг остановился и прислушался. Юра тоже прислушался. В душевой обильно лилась вода. Жилин пошевелил коротким носом.
- Чую,- сказал он. Юра тоже принюхался.
- Каша, что ли? - спросил он неуверенно.
- - Нет,- сказал Жилин.- Зашалил недублированный фазоциклёр. Ужасный шалун этот недублированный фазоциклёр. Чую, что сегодня его придется регулировать.Юра с сомнением посмотрел на него. Это могло быть шуткой, а могло быть и правдой. Жилин обладал изумительным чутьем на неисправности.
Из душевой вышел Юрковскии. Он величественно посмотрел на Жилина и еще более величественно на Юру.
- Э-э…- сказал он,- кадет и поручик. А кто сегодня дежурный на камбузе?
- Михаил Антонович,- сказал Юра застенчиво.
- Значит, опять овсяная каша,- величественно сказал Юрковскии и прошел к себе в каюту.
Юра проводил его восхищенным взглядом. Юрковский поражал его воображение.
- А? - сказал Жилин.- Громовержец! Зевес! А? Ступай мыться.
- Нет,- сказал Юра.- Сначала вы, Ваня.
- Тогда пойдем вместе. Что ты здесь будешь один торчать? Как-нибудь втиснемся.
После душа они оделись и явились в кают-компанию. Все уже сидели за столом, и Михаил Антонович раскладывал по тарелкам овсяную кашу. Увидев Юру, Быков посмотрел на часы и потом снова на Юру. Он делал так каждое утро. Сегодня замечания не последовало.
- Садитесь,- сказал Быков.
Юра сел на свое место - рядом с Жилиным и напротив капитана,- и Михаил Антонович, ласково на него поглядывая, положил ему каши. Юрковскии ел кашу с видимым отвращением и читал какой-то толстый переплетенный машинописный отчет, положив его перед собой на корзинку с хлебом.
- Иван,- сказал Быков,- недублированный фазоциклёр теряет настройку. Займись.
- Я, Алексей Петрович, займусь им,- сказал Иван.- Последние рейсы я только им и занимаюсь. Надо либо менять схему, либо ставить дублер.
- Схему менять надо, Алешенька,- сказал Михаил Антонович.- Устарело это все - и фазоциклёры, и вертикальная развертка, и телетакторы… Вот я помню, мы ходили к Урану на "Хиусе-8"… в две тысячи первом…
- Не в две тысячи первом, а в девяносто девятом,- сказал Юрковский, не отрываясь от отчета.- Мемуарщик…
- А по-моему…- сказал Михаил Антонович и задумался.
- Не слушай ты его, Михаил,- сказал Быков.- Какое кому дело, когда это было? Главное - кто ходил. На чем ходил. Как ходил.